Карен Вудолл (Karen Woodall) – известный психотерапевт, ведущий специалист по отчуждению родителей Великобритании, один из ведущих судебных экспертов по родительскому отчуждению, автор статей и книг по данной теме, работает более 15 лет в качестве психотерапевта и директора собственной частной «Клиники разлуки» в Лондоне, занимаясь практикой воссоединения отчужденных родителей и детей. Имеет личный опыт отчуждения родителя, в детстве сама была отчуждена от отца. Блог - http://karenwoodall.blog/
Опубликовано 3 марта 2025 г.
На прошлой неделе была опубликована статья об использовании семейной терапии в семейных судах Англии и Уэльса. Как психотерапевт, я работаю в семейном суде, включая Высокий суд, с 2009 года, и поэтому мне было интересно прочитать, что сказал автор (который является ученым, а не психотерапевтом). Неудивительно, что, учитывая, что автор известна тем, что в своих исследованиях полагается на самоотчеты матерей, ее статья подтверждается одним исследованием случая матери и ее дочери, которую, как нам говорят, перевели жить к отцу против ее воли. Исследование случая представлено как истинное, хотя контекстуализация отсутствует, и автор позиционирует это как доказательство того, что она раскрывает что-то о семейной терапии в судебной системе, что до сих пор было скрыто. К сожалению, хотя это свидетельство рассказывает о ситуации Софи и ее матери, с точки зрения доказательств оно вообще ничего не дает, и поэтому статья в значительной степени основана на предположениях и слухах. По сути, этот самоотчет о чувствах кого-то, который используется для выводов в поддержку ее собственной гипотезы о том, что семейная терапия используется для насилия над жертвами/пережившими в семейных судах.
Проблема в том, что эта гипотеза просто не соответствует действительности, и рассмотрение фактов показывает, что это не так, как я продолжу показывать. При написании статьи автор признала, что, не является ни судебным экспертом, ни психотерапевтом, и ее слабые аргументы она стремится усилить проконсультировавшись с клиническим психологом. Однако клинические психологи не являются семейными терапевтами, и хотя автор также сообщает нам, что она консультировалась с ученым из Манчестера, также известным своей опорой на самоотчеты матерей, которые, как выяснилось, причинили вред своим детям, это также ничего не значит с точки зрения правдивости утверждений, сделанных в статье. Фактически, это указывает нам направление движения еще до того, как мы начнем читать.
Статья начинается со строки о том, что «семейные суды ожидают, что жертвы, пережившие насилие, будут проходить терапию с целью создания более дружеских отношений с насильником». Это стандартный предвыборный прием, поддерживаемый феминистскими учеными и активистами, стремящимися реформировать семейные суды по всему миру. К сожалению, хотя ученые могут верить тому, что они слышат, факты говорят об обратном, и простого анализа этой начальной строки достаточно, чтобы это продемонстрировать.
Утверждение: семейные суды ожидают, что жертвы, пережившие насилие, будут проходить терапию.
Факт: Семейный суд не ожидает от кого-либо каких-либо действий, единственное «ожидание», которое есть у Семейного суда, — это то, что родители поставят нужды своих детей выше своих собственных. То, как определяются нужды их детей, установлено в законе, который в его нынешнем виде гласит, что благополучие детей является первостепенной заботой.
Факт: Суд не имеет полномочий принуждать кого-либо к терапии.
Утверждение: цель терапии в Семейном суде — сделать людей более дружелюбными друг к другу.
Факт: Психотерапия в Семейном суде заключается не в том, чтобы сделать людей более дружелюбными друг к другу, а в том, чтобы защитить детей от родителей, которые используют насилие в отношении детей, и выяснить, можно ли сохранить привязанность детей под сенью этой защиты. Из ее статьи ясно, что автор исходит из предпосылки, что главным соображением Суда должно быть благополучие матерей, и что отсюда можно гарантировать безопасность и благополучие детей. Этот подход, который считает, что отцы представляют собой неотъемлемый риск для матерей и детей, также предполагает, что матери изначально являются защитниками детей. Однако закон работает не так, поскольку, как указано выше, закон ставит потребности детей в качестве своей первостепенной заботы и принимает решения, основанные на фактах, а не на чувствах. Это означает, что в случае спорных фактов, например, если ребенок страдает от поведения матери или отца, будет проведено слушание по установлению фактов, чтобы определить, кто является преступником, а кто жертвой, пережившей насилие. Когда эти факты будут обнаружены, будет принято решение, в котором примут участие все стороны, о том, как действовать в отношении этих фактов. Когда семейная терапия предлагается и принимается в качестве вмешательства родителями, то это, следовательно, особые обстоятельства. Поскольку никто не может быть принужден к терапии Семейным судом, как это ясно показывает это решение, поэтому семейная терапия начинается с согласия всех сторон.
Так как же работает семейная терапия в Семейном суде?
Семейная терапия в ситуациях, когда суд установил, что родитель причинил вред детям, работает на основе защита ребенка от вреда путем структурного вмешательства, которое ограничивает родительское поведение, являющееся психологическим или физическим насилием, и в то же время пытается выяснить, кто причинил вред ребенку. Для этого требуется родитель в отверженном положении, который готов поставить потребности ребенка в отношениях с обоими родителями на первое место, и родитель, который был признан насильником, который готов пройти терапевтическую программу. Как вы уже поняли, это радикально отличается от той реальности, которая описана в этой статье. Итак, пока автор пытается убедить тех, кто не знает, что происходит в суде, что происходит что-то неблагоприятное, те, кто работает в семейном суде, признают, что исследование случая, на которое она опирается, чтобы сделать свои заявления, касается ребенка, которого, вероятно, забрали у матери из-за беспокойства суда о вреде, который она причиняла своей дочери.
Контекстуализация семейной терапии в семейных судах с доказательствами
Случай семейной терапии, который можно контекстуализировать с помощью доказательств, — это случай ребенка А, которому сейчас восемнадцать лет и который учится в университете. Ее история рассказана в серии публичных судебных решений, и ее опыт является одним из тех, которые предлагают обширные примеры того, как семейная терапия используется в случаях принудительного контроля.
Ребенок А был признан жертвой принудительного контроля со стороны ее матери, и ее освобождение от вреда, причиненного ей ее матерью, произошло после пятнадцати месяцев непрерывной терапевтической работы, чтобы помочь ее матери развить понимание и изменить пагубные модели ее поведения.
В случае ребенка А ее мать выдвигала постоянные обвинения в домашнем насилии со стороны отца, которые она впоследствии признала ложными и отказалась от них. Семейная терапия, которую я проводила в течение длительного периода времени, была, таким образом, структурирована так, чтобы позволить этой матери разделить заботу о двух детях, которых она, как было установлено в суде, подвергла насилию, в отношении выдуманных ею обвинений в отношении их отца.
Эта терапевтическая программа предлагала интенсивную поддержку, чтобы гарантировать, что эта мать могла продолжать заботиться о детях даже после того, как она совершила насилие над детьми, но в конечном итоге она потерпела неудачу не потому, что терапия была разработана для того, чтобы сделать мать более дружелюбной с отцом, а потому, что мать не могла или не хотела изменить контролирующее поведение, которое она демонстрировала над своими детьми и их отцом в течение многих лет. Это контролирующее поведение включало принуждение детей делать ложные обвинения против своего отца и нанесение себе физических увечий, чтобы создать впечатление, что их отец совершает насилие над ними.
Матери как жертвы принудительного контроля в Семейном суде
Существует искаженное представление о реальности, которое создается исследователями, зависящими от самоотчетов матерей, которые, как было установлено, причинили вред своим детям. К сожалению, решительно представляя свои исследования случаев как факты, а не как самоотчеты, многие из этих ученых упускают правду о том, что делают семейная терапия и семейные терапевты для поддержки матерей, которые являются настоящими жертвами жесткого принудительного контроля.
Как психотерапевт, я работаю с матерями, страдающими от потери своих детей после домашнего насилия, и это значительная часть моей профессиональной деятельности. Один из таких случаев, над которым я сейчас работаю в Голландии, касается матери и ее двух детей, которые страдали от постоянного принудительного контроля, и эти дети считаются нуждающимися в постоянной защите, прежде чем может начаться терапевтическая работа. В этом случае присутствует та же динамика, что и в случае с ребенком А выше, как и во всех случаях, когда дети присоединяются к жестокому родителю и отвергают другого. Манипулирование пониманием реальности ребенком и лишение всех возможностей и чувства собственного достоинства, все виды поведения, с которыми должны быть знакомы эти ученые, действуют так, что заставляют детей отвергать здоровых родителей и присоединяться к своему насильнику.
В моей работе с матерями, которые являются жертвами принудительного контроля, семейная терапия следует тому же процессу, что и у отцов, чьи дети являются жертвами контролирующих матерей. Защита от вреда, ограничение контроля родителя над ребенком, а затем терапевтическое вмешательство для проверки способности жестокого родителя измениться - так строится психотерапия в подобных случаях.
Факты, а не чувства
Семейный суд имеет дело с фактами, и его первостепенной заботой является благополучие ребенка, а не чувства матерей или отцов. При применении закона, где обнаруживаются факты, психотерапия часто является последним шансом жестокого родителя изменить свое поведение и сформировать понимание потребностей своих детей. Таким образом, психотерапия в первую очередь направлена на защиту ребенка и возможности для изменений в тени этого. Семейная терапия в семейном суде не может быть навязана никому, и это происходит не так, как автор пытается убедить нас в своей статье, что суд ожидает, что родители придут на терапию, чтобы стать «дружелюбнее» друг к другу. Речь идет не об игнорировании результатов домашнего насилия и не о том, чтобы просить кого-то «двигаться дальше». Как я подробно описала в 2018 году, семейная терапия противопоказано там, где есть динамика принуждения и контроля. Тогда речь идет прежде всего о предоставлении защиты детям, которые травматически связаны с родителем, который, как было установлено, причинил вред ребенку, и о предоставлении структурированной поддержки для проверки того, может ли этот родитель изменить свое поведение.
Опора на неконтекстуализированные, анонимные отчеты детей, которые травматически связаны с жестокими матерями, не проясняет и не освещает ничего, кроме чувств этих матерей. Таким образом, мы должны признать, что самоотчеты не отражают фактическую реальность, а выводы, основанные на них, не раскрывают того, что до сих пор было скрыто от глаз.
Правда в том, что семейная терапия в Семейном суде основана на фактах, а не на чувствах, она дает детям шанс сохранить свои привязанности в защищенной среде, она дает возможность родителю изменить вредное поведение, и это подтверждается в контексте публичных суждений, которые позволяют каждому понять правду о том, что на самом деле происходит.
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ
ДОКТОР ЛИНН СТЕЙНБЕРГ. ОТЧУЖДЕНИЕ РОДИТЕЛЕЙ В СУДАХ И В МИРЕ
КАРЕН ВУДОЛЛ. КАК СКРЫТЬ ЖЕСТОКОЕ ОБРАЩЕНИЕ С ДЕТЬМИ: АНАЛИЗ ДЕБАТОВ МЕЖДУ PA И DA В ВЕЛИКОБРИТАНИИ
КАРЕН ВУДОЛЛ. ПУСТОЕ ЗЕРКАЛО: НАРЦИССИЧЕСКАЯ ПРОЕКЦИЯ И ОТЧУЖДЕННЫЙ РЕБЕНОК
КАРЕН ВУДОЛЛ. РАБОТА В СУДЕБНЫХ ДЕЛАХ С ДЕТЬМИ, КОТОРЫМ РОДИТЕЛИ НАНЕСЛИ ВРЕД
КАРЕН ВУДОЛЛ. ПОДЛИННЫЙ РАССКАЗ ВЫЗДОРОВЕВШЕГО РАНЕЕ ОТЧУЖДЕННОГО РЕБЕНКА
Комментариев нет:
Отправить комментарий