ДОКТОР ЛЕНА ХЕЛЛБЛОМ ШЁГРЕН. ПРАВОВЫЕ НОРМЫ В ШВЕЦИИ И СУДЕБНЫЕ СПОРЫ ОБ ОПЕКЕ НАД ДЕТЬМИ

 

Доктор Лена Хеллблом Шегрен — исследователь и лицензированный психолог из Швеции, практикующая в качестве судебного психолога с начала 1990-х годов. Она расследовала предполагаемые сексуальные насилия над  детьми в сложных судебных делах об опеке, а также множество случаев отчуждения родителей. Доктор Шегрен выступала в качестве эксперта-свидетеля в более чем 250 судебных разбирательствах на всех уровнях в Швеции (не назначалась судом, поскольку шведские суды не назначают психологов с 1995 года, они только просят социальных работников проводить расследования). Она также проводила расследования в Норвегии и иногда в Дании и Ирландии, а также работала  в судебных делах  на всех уровнях в уникальных случаях, всегда связанных с тем, что известно из исследований. После окончания школы с четырьмя языками, доктор Шегрен должна была изучать математику, биологию, химию и физику, чтобы иметь возможность начать изучать медицину, что она и сделала, родив своего  первого ребенка. Однако доктор Шегрен прервала медицинское обучение, поскольку поняла, что больше всего ее интересуют жизни и отношения людей, и в конечном итоге стала психологом. Работая школьным психологом, доктор Шегрен работала с критическим журналом для учителей под названием KRUT (KRitisk UTbildningstidskrift) и исследовала демократические  права  учителей. Она написала свою диссертацию о переходе от примитивной к организованной демократии в рамках социал-демократического рабочего движения. Она опубликовала книги и статьи в областях, в которых практиковала. Эти области можно обобщить тремя словами: знание, демократия, права человека. В 1990/91 году доктор Шегрен прошла повышение квалификации по

теории интерпретации и психологии свидетелей и основала свою компанию Testimonia, а позже также начала изучать право. Сейчас она на пенсии, но продолжает работать полный рабочий день, совмещая исследования, расследования судебных дел, чтение лекций и написание статей. На протяжении многих лет она была членом совета директоров группы по исследованию PAS - PASG. Доктор Шегрен координировала 2-ю конференцию PASG в Стокгольме в 2018 году и теперь вместе с профессором Меландом отвечает за конференцию PASG 2024 в Осло в Норвегии.

 

ДОКТОР РИЧАРД ВАРШАК. ОТРИЦАНИЕ И СКЕПТИЦИЗМ В ОТНОШЕНИИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО НАСИЛИЯ И ОТЧУЖДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ

 

Доктор Ричард А. Варшак в 1978 г. получил докторскую степень в области клинической психологии в Научном  центре здоровья Техасского университета. Он является профессором клинической психологии на кафедре психиатрии в Юго-Западном медицинском центре Техасского университета, консультирует и проводит экспертизы по судебным делам об опеке над детьми. Изучает психологию отчужденных детей; участие детей в спорах об опеке и влияние развода на детей, принятие решений об опеке над детьми, оказывает помощь отчужденным детям в воссоединении с родителями. Также он развивает образовательные программы для отчужденных родителей и вмешательства, которые помогут понять, предотвратить и преодолеть разрушение детско-родительских отношений. Автор широко известной книги (бестселлера по проблеме PAS) «Яд развода» (2002, 2010) и более 10 научных статей. Сайт - https://www.warshak.com/

 

ОТРИЦАНИЕ И СКЕПТИЦИЗМ В ОТНОШЕНИИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО НАСИЛИЯ И ОТЧУЖДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ

 

Источник: https://warshak.com/blog/2018/04/26/backlash-against-parental-alienation-denial-and-skepticism-about-psychological-abuse/

Опубликовано 26 апреля 2018 г.

 

             Мальчик написал письмо своей матери, в котором говорилось, что она находится в психиатрической больнице, что она для него ничто, что она все испортила, что она психически больная, эгоистичная, что он не хочет иметь ничего общего с ней или с кем-либо из ее родственников, и что он надеется, что она умрет ужасной, мучительной смертью. Другими словами, этот мальчик отрекся от своей матери самым агрессивным, мерзким, оскорбительным языком ненависти.

 

            Адвокат отца попытался свести к минимуму отчуждение ребенка, заявив, что мальчик просто любил своего отца намного больше, чем свою маму.

            Адвокаты интерпретируют  факты, чтобы ревностно отстаивать позиции своих клиентов. Это ожидаемо.

            Но как оправдать позицию других специалистов, которые  отрицают реальность того, что ребенок может иррационально отчуждаться от хорошего и прежде любимого родителя? И отрицать причины необоснованного  отказа ребенка от одного из родителей, которые  могут  быть связаны с постоянными психологическими  манипуляциями другого родителя, чтобы вбить клин между ребенком и целевым родителем?

            Как можно работать в системе семейного права, отрицая реальность почти единодушно подтвержденную юристами и специалистами в области психического здоровья – о том, что один из родителей может повлиять на детей, чтобы они возненавидели  другого родителя и отказались от него?

            Призывать ребенка объединяться с одним родителем против другого и учить ребенка ненавидеть родителя без уважительной причины - жестоко. Если учитель поступит так с учеником, т.е. будет плохо говорить о родителях ребенка и систематически подрывать любовь и уважение ребенка к своим родителям, этот учитель останется без работы.

            «КРАЖА ДУШИ» - вот как я описал этот процесс в книге «ЯД РАЗВОДА» - привлечение детей в качестве агентов собственной депривации и разрушение  доверия детей к своим родителям.

            Высшие  судебные власти согласны с этим. Доктор Джоан Келли и доктор Джанет Джонстон не удосужились сказать: «Если такие родители знают о негативном воздействии на ребенка, такое поведение родителя (и его или ее сторонников) представляет собой умышленное эмоциональное насилие над ребенком».

            Общество имеет богатый опыт в выявлении  и защите детей от жестокого обращения. Но отрицание и скептицизм  периодически тормозят его  осознание и признание. Так было с физическим насилием, сексуальным насилием и психологическим насилием. Поэтому мы не должны удивляться тому, что субкультура части родителей и специалистов отрицает, что  детьми можно так манипулировать так, чтобы они отвергали  родителя без уважительной причины. Иные критики зашли настолько далеко, что утверждают, что большинство детей отказываются только от таких родителей, которые надругались над ними каким-либо способом.

 

            Как отрицатели обосновывают свою очевидную слепоту? Вот пять стратегий.

 

ШЕРИЛ МЕФЕРД. КАК НЕЗАМЕТНО ДЛЯ ОКРУЖАЮЩИХ ПРОИСХОДИТ ОТЧУЖДЕНИЕ РЕБЕНКА ОТ РОДИТЕЛЯ

Jack & Cheryl Mefferd

            Медсестра днем, боец родительского отчуждения ночью. После того, как мой муж Джек потерял всех троих детей из-за родительского отчуждения во время 10-летней судебной битвы, я взяла на себя обязательство распространять информацию об отчуждении родителей в  мире и помогать посторонним понять, как мстительный бывший может превратить ребенка в оружие. В течение почти 10 лет я была мачехой для Лиама, Мэри и Кейти. Я задокументировала каждую деталь. Может быть, поделившись этими подробностями, я смогу помочь тебе в твоей борьбе. Я не остановлюсь, пока меня  не услышат.

            Шерил Меферд – жена и друг отчужденного от трех своих детей отца Джека Меферд. Шерил Меферд, воин на   войне родительского отчуждения. Блог https://parentalalienationspeaks.com/

КАК ВЕЖЛИВЫЕ СОТРУДНИКИ ОФИЦИАЛЬНЫХ ОРГАНОВ ПОМОГАЮТ ОТЧУЖДАТЬ ДЕТЕЙ

Источник https://parentalalienationspeaks.com/2019/04/11/how-well-meaning-community-professionals-are-recruited-to-help-parentally-alienate-children/

Опубликовано 11 апреля 2019 г.

Первоначально опубликовано в журнале Stepparent Magazine 4/11/2019

 

            Недавно мне напомнили, почему я ненавижу говорить об отчуждении родителей. Тридцатиминутная беседа  с представителем службы опеки на работе заставила меня снова почувствовать себя беспомощной жертвой. Вопросы, которые возникли в результате такого простого взаимодействия, вызвали у меня смущение  и убедили специалиста опеки, что я не только сумасшедшая, но,  скорее всего, еще и преступница. Итак, я пытаюсь объяснить вам то, что вы не видите, не можете измерить, а  большинство из вас не может даже  поверить в существование таких явлений, если вы лично не испытали этого.

            Прежде чем я начну, давайте поговорим о чем-то гораздо более приятном. Давайте вернемся к тому дню, когда родился ваш драгоценный ребенок. Как медсестра в операционной, я наблюдала за бесчисленным количеством  родов. Хотя я сама никогда не переживала роды, я пережила это через свои глаза, наблюдая за родами. Первый крик, радостные слезы, невинность, приходящая в этот мир. Я наблюдала со стороны, как происходят эти праздники, и приветствовала тебя, плакала с тобой и держала тебя за руку. Я выкрикивала время рождения вашего ребенка и помогала  очистить ваш драгоценный  сверток, который вы ждали девять месяцев, чтобы встретиться. Я делала твои первые семейные фотографии  и помогла тебе высушить слезы эйфории.

            Хотя есть вещи, которые я не видела в процессе родов. Я никогда не видела, чтобы мать использовала страх и ложь, чтобы контролировать восприятие ребенком своего отца. Также я не видела, чтобы мать пыталась манипулировать правдой и убеждать новорожденного в том, что парень на семейной фотографии, которую я только что сделала, был врагом. Я также никогда не видела, чтобы мать унижала, угрожала или избегала своего новорожденного, когда она шла с отцом в детскую. Я уверена, что если бы я сказала вам, что видела, как это происходит, вы бы поставили под сомнение мое здравомыслие, а затем удивились бы, почему я не позвонила в социальные службы (опеку).

            К сожалению, все, что я упомянула, на самом деле происходит при  отчуждении родителя. Одна из сторон, обычно мама или папа, использует такие тактики, как страх, манипулирование, саботаж, ложь, унижение, изоляция и призыв  изменить имя, чтобы изменить восприятие ребенком другого родителя. Этот новый, невинный новорожденный с запахом только что родившегося  ребенка, которому  все когда-то так радовались, скоро наполнится ложью, искаженной правдой и станет оружием против другого родителя. Трудно поверить, не правда ли?

            Теперь, что делает отчуждение родителей еще более сложным для понимания, это факт, что фактическое отравление ребенка (как ядом) не происходит в пределах 10-минутного нахождения  в операционной комнате с горсткой проницательных свидетелей. Но все это происходит в течение многих лет с сотнями ничего не подозревающих зрителей. Удивительно, но наиболее сильное отчуждающее ребенка  поведение родителя происходит на виду у всех в школе или даже на церковных службах. Возможно, вы даже видели это несколько раз и даже не поняли  этого.

            Подумайте  об этом. Например, у вас есть подруга «Салли», у которой есть дочь «Эбби», которая соответствует возрасту вашей дочери. Однажды вечером в пятницу на футбольном матче вы видите, как папа Эбби разговаривает с ней. Вы знаете, что мама и папа Эбби в разводе, но Вы об этом ничего не думаете. Вы возвращаетесь к просмотру игры.

            Через несколько минут вы видите руку Салли на плече Эбби. Вы предполагаете, что видите нормальную привязанность матери и дочери, и снова возвращаетесь к просмотру игры. Когда вы оглядываетесь через несколько минут, вы видите, что Салли, кажется, шепчет что-то Эбби на ухо, а затем наблюдаете, как Салли и Эбби уходят вместе. Опять же, вы ничего не думаете об этом.

            В то время Вы не понимали, что Вы были просто свидетелем того, как Салли использовала отчуждающее  поведение, чтобы Эбби перестала разговаривать со своим отцом. Первым жестом руки Салли на плече Эбби было «предупреждение» Салли. Это, казалось бы, невинное сжатие плеча Салли было жестом, чтобы дать Эбби понять, что ей не разрешили общаться с ее отцом. Когда Эбби продолжала говорить со своим отцом, Салли подняла предупреждение  на более высокий  уровень, сказав Эбби, что ей не разрешено говорить с отцом. Видите, как легко это можно не заметить?

            Для неподготовленного глаза взаимодействие выглядело совершенно  невинным и мягким. Но на самом деле Салли проделала специальные действия, чтобы Эбби не разговаривала с отцом. Салли отчуждает или «промывает мозги» Эбби против своего отца. Отчуждение в этом сценарии не закончится до тех пор, пока Эбби полностью не прекратит общение со своим отцом и не будет готова свидетельствовать против него о жестоком обращении в суде, которого она никогда не испытывала. Я хорошо знаю этот сценарий, потому что Эбби - моя отчужденная падчерица.

            Хотя конечный результат отчуждения родителей является разрушительным для Эбби и ее отца, это не началось именно здесь. Как и в большинстве случаев, на такое воспитание уходят годы, и отчуждающие родители заручаются поддержкой доброжелательных социальных работников, сотрудников полиции и других специалистов. И как и вы, они также не видят никакого отчуждения, которое несмотря на это, происходит прямо перед ними.

            Как и в случае большинства форм злоупотреблений, поведение, направленное на отчуждение, обычно начинается с малого и со временем становится более агрессивным. Когда Эбби была младше, Салли использовала страх, чтобы начать процесс отчуждения. Каждую неделю, когда  Эбби шла по пути к отцу для встречи с ним, Салли звонила в полицию перед приходом Эбби к отцу и говорила, что она боится, что отец собирается бить ее на  месте встречи. Неважно, правда ли это. Что имело значение, так это восприятие истины, которую Салли запечатлела в Эбби.

            Кроме того, Салли использовала профессиональных консультантов, чтобы помочь исказить реальность Эбби и дать возможность исполнить программу отчуждения. Звучит невероятно, правда? Бесчисленное количество раз Салли сидела и разговаривала с консультантами перед Эбби и неоднократно называла ее отца «агрессивным  алкоголиком». Салли также сфабриковала истории о том, как она боялась его, когда Эбби была еще ребенком. Вскоре Салли вместе с этими профессионалами помогала Эбби «вспомнить» времена, когда она тоже боялась своего отца. Звучит правдоподобно?

            Чтобы закрепить процесс отчуждения, каждый раз, когда Эбби была в доме ее отца, Салли вызывала полицию к его двери для проверки «все ли хорошо с  ребенком». Этот, казалось бы, невинный поступок со стороны полиции был тактикой, которую Салли использовала для усиления внушения Эбби о том, что ее отца следует бояться. Опять же, это не имело значения, соответствовало ли  это действительно. Что имело значение, так это само восприятие таких действий и интерпретация их в уме ребенка.

            Кроме того, когда Эбби была у своего отца, Салли звонила и требовала поговорить с ней «по решению суда». Во время этих звонков Салли сначала говорила с Эбби мягким, нежным тоном и говорила что-то вроде: «Дорогая, ты в безопасности?» и «Дорогая, с тобой все в порядке?» Когда Эбби смеялась над ней, Салли сменила тон на что-то более грозное, чтобы привлечь внимание Эбби, а затем спросила бы ее снова. Она продолжит задавать те же вопросы, пока Эбби не ответит так, как это устраивает Салли.

            Неоднократно спрашивая и меняя тона, Салли подкрепляла идею, что папа Эбби снова был кем-то, кого можно бояться. Как только Салли получила ответ, который она хотела от Эбби, она сказала что-то вроде: «Дорогая, я знаю, что ты напугана и не хочешь рассказывать мне обо всем, что происходит сейчас, но мы можем поговорить об этом, когда будем вместе. и ты будешь в безопасности». После чего Салли как бы  внезапно прервала бы телефонный звонок.

            Когда Эбби вернулась к Салли после своего визита у отцу, Салли потребовала «разбор полетов» с Эбби, чтобы помочь ей справиться с «травмой», которую она перенесла, находясь в доме своего отца. Это будет продолжаться часами. Салли откажется от еды, воды и туалета, пока не будет удовлетворена ответами Эбби. Салли неоднократно спрашивала подробности о проведенных  выходных и переписывала (интерпретировала по-своему) эти безобидные забавы, пока Эбби больше не ассоциировала время с отцом как положительный опыт.

            Невинное веселье в ручье стало ужасным, почти утоплением. Царапина, которую она получила во время невинной игры с собакой, теперь стала раной, которую она получила от нападения бешеной собаки. Новая рубашка, которую гордо носила Эбби, стала примером того, как ее отец пытался купить ее  молчание из-за  постоянных оскорблений. Эбби никогда бы не подумала не доверять своей матери, рассказывая кому-либо, потому что, в конце концов, Салли была настолько опустошена распадом брака, что теперь она нуждалась в Эбби как никогда.

            У Салли сейчас Эбби там, где она хочет быть. Затем она вызывает DFS (службу опеки), чтобы укрепить идеологическую обработку. Она рядом  с Салли, сидящей рядом с ней и ободряющей ее.  Эбби теперь чувствует себя обязанной  рассказать им ужасающие подробности о нападении собаки и опыте утопления. И благодаря поддержке своей матери Эбби теперь достаточно сильна, чтобы делиться подробностями о жестоком обращении, которому она подвергается каждые выходные, когда навещает своего отца.

Эбби сейчас в ужасе от своего отца и прекращает с ним всякое общение. Она также отказывается видеться с ним во время назначенного ему судебного заседания. План Салли почти завершен.

            В то время как Эбби все еще податлива, Салли доставляет ее в полицейский участок, и Эбби, по ее собственным словам, предъявляет обвинения против ее отца. Салли следит за тем, чтобы такие слова, как «чувствует себя оскорбленным ее отцом», появились в собственноручной записи  Эбби. Затем Салли подробно просматривает полицейский проколол опроса Эбби, чтобы удостовериться, что ни одна из тех мелких деталей, запечатленных Салли, не была забыта. В случае необходимости Салли делает предложения относительно того, что еще могло произойти, и следит за тем, чтобы эти детали были включены.

            К этому времени папа Эбби узнал об ужасных  обвинениях, выдвинутых против него. Он недоверчиво почесывает голову и даже не может понять, как Эбби может обвинять его в жестоком обращении с детьми. Он идет на футбольный матч в пятницу вечером, чтобы поговорить с Эбби. Это когда вы видите, что, казалось бы, невинное взаимодействие между Эбби и ее отцом происходит. Эбби сожалела о том, что она сказала, и не понимала последствий, с которыми столкнулся ее отец. Прямо сейчас, когда вы видели, как Салли хлопает Эбби по плечу и шепчет ей на ухо.

            Как и планировала Салли, DFS (опека)  вмешивается и считает дом отца Эбби «небезопасным» из-за выдвинутых против него обвинений. Из-за этого Эбби запрещено возвращаться в свой дом до суда, до которого осталось четыре недели. Салли использует это время, чтобы продолжить процесс идеологической обработки и поднять его на следующий уровень. В следующий раз Эбби увидит, что ее отец находится в суде, когда она уже готова выступить, чтобы дать показания против него.

            Невероятно, не правда ли? Однако, к сожалению, в США примерно 22 миллиона человек пережили именно этот сценарий.

            Почти 10 лет я была мачехой с тремя удивительными детьми. В те годы мы с мужем беспомощно наблюдали, как наш отчуждатель переписывал детские воспоминания; включал детей в ритуалы разрыва эмоциональных связей; использовал страх и манипуляцию, чтобы саботировать время посещения; и заручился поддержкой полиции, DFS (опеки) и других официальных специалистов, чтобы отчуждать детей  от моего мужа . 28 июня 2018 года в 9 часов утра мы поднялись по ступенькам здания суда округа Тейни и столкнулись с тремя детьми, готовыми дать показания против нас за жестокое обращение, которого они никогда не испытывали.

Я сейчас схожу с ума?

КОММЕНТАРИЙ

Марк Космидер

11 апреля 2019 года в 12:16

 

            Нет, ты не кажешься сумасшедшей! В первые дни моего отчуждения от детей  хотел узнать все, что мог, о том, что я пережил. Я прочитал все, что мог на эту тему, и много связанных тем. По мере того, как мои знания увеличивались, росла и боль, и мое чувство беспомощности. Это очень хорошо написанное произведение, однако я обнаружил, что все больше и больше таких произведений могут послужить мне переключателем настроения. Иногда я должен быть более разборчивым в том, что читаю, потому что это может значительно снизить мое настроение и самочувствие. Продолжай в том же духе, Шерил.

СТАТЬИ ПО ТЕМЕ 

ВРЕД, НАНОСИМЫЙ РЕБЕНКУ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ОПЕКИ И ДРУГИМИ СПЕЦИАЛИСТАМИ НЕЗНАНИЕМ PAS

ЧТО ДЕЛАЕТ С РЕБЕНКОМ РОДИТЕЛЬ-ИНДУКТОР И КАК ЭТО ПРОИСХОДИТ

ПОСЛЕДСТВИЯ ОСТАВЛЕНИЯ РЕБЕНКА С РОДИТЕЛЕМ-ИНДУКТОРОМ

ДОКТОР СТИВЕН МИЛЛЕР ОБ ОШИБКАХ ЭКСПЕРТОВ В СЛУЧАЯХ ОТЧУЖДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ

ДОКТОР ЭМИ БЕЙКЕР. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ СТРАТЕГИИ СЕМЕЙНОЙ ВОЙНЫ ЗА ОТЧУЖДЕНИЕ РЕБЕНКА ОТ РОДИТЕЛЯ

ДОКТОР КРЕЙГ ЧИЛДРЕСС. ПАТОГЕННОЕ ВОСПИТАНИЕ РЕБЕНКА РОДИТЕЛЕМ-ПСИХОПАТОМ

ИЛЛЮСТРАЦИЯ К СТАТЬЕ ДОКТОРА АЙРА ТУРКАТ "СИНДРОМ ЗЛОБНОЙ МАТЕРИ, СВЯЗАНННЫЙ С РАЗВОДОМ"

 

ЛИНДА ГОТЛИБ. ОШИБКИ ПРОФЕССИОНАЛОВ ПО ПРОБЛЕМЕ РОДИТЕЛЬСКОГО ОТЧУЖДЕНИЯ

Линда Дж. Готлиб, LMFT, LCSW лицензированный психотерапевт и судебный эксперт из США с 45-летним стажем работы в области семейной терапии и  дисфункциональных семейных отношений. Линда  имеет опыт работы в экстренных службах, в кризисной терапии для предотвращения психиатрической госпитализации детей. С 2003 года Линда сосредоточила свою клиническую практику на семьях, где дети подвергаются разлуке с родителями. Эта практика касается  высокоспециализированной области диагностики и лечения отчуждения родителей. Она квалифицирована в следующих областях: семейная терапия, семейная динамика, отчуждение родителей, жестокое обращение с детьми, семейное насилие. Линда повышала свою квалификацию в семейной терапии, обучаясь в течение 9 лет в Центре семьи известного детского психиатра доктора Сальвадора  Минучин.

В течение 16 лет Линда работала в приемной больнице Нью-Йорка в качестве социального работника, затем в качестве психиатрического социального работника, а затем в качестве директора службы по уходу за детьми и усыновления для населения Нью-Йорка. Во время работы с 3000 приемными детьми, которые были помещены в приют по решению суда из-за жестокого обращения и насилия со стороны  родителей, Линда обнаружила, насколько мощным является у ребенка инстинкт привязанности к родителю. Она не может вспомнить одного приемного ребенка, который отверг бы родителя. Линда пришла к выводу, что инстинкт любви и привязанности к родителю слабее только  инстинкта выживания. Единственное объяснение неоправданного отказа ребенка от родителя связано с «промыванием мозгов», как и в случае попадания в секту. Линда проводила лечение  в частной практике более 550 детей, которые подверглись некоторой степени отчуждения.  Философия лечения Линды: «Я верю в способность членов семьи исцелять друг друга любовью, которую они имеют друг к другу». Линда также путешествует по миру, распространяя знания среди профессионалов об отчуждении родителей. Персональный сайт http://endparentalalienation.weebly.com

                        ЧТО МЫ МОЖЕМ УЗНАТЬ У НЕ-ОТЧУЖДЕННОГО РЕБЕНКА

Источник: http://endparentalalienation.weebly.com/uploads/2/2/5/4/22545256/what_we_can_learn_from_non-alienated_children.pdf

Линда Дж. Готлиб, LMFT, LCSW-R

Всякий раз, когда я собираюсь проводить семинар для  аудитории отчужденных родителей, я фантазирую, что услышу  звонок организатора семинара, который радостно заявляет мне: «Линда, ваш семинар отменен. Фактически, все семинары  ваших коллег также были отменены. У нас больше нет необходимости в специалистах по отчуждению родителей. Вы и Ваши  коллеги сделали свое дело. Мир внезапно проснулся;  профессионалы, специалисты из службы опеки прозрели. Эти профессионалы наконец поняли, что все дети не имеют отчуждения и то, что: дети никогда не отвергают своих родителей - даже насильников!»

Организатор продолжает ликующе восклицать мне, что внезапное понимание  этого факта   пришло от неотчужденных детей. Я отвечаю организатору: «Лучше поздно, чем никогда».

Но, к сожалению, я не получила пока такого звонка. К сожалению, слишком много профессионалов, которые вмешиваются в опеку над детьми все еще спят за рулем. И, честно говоря, я не могу этого понять. Это ошеломило меня потому что, по моему опыту, работая с 3000  запущенными детьми, жертвами насилия, я не могу вспомнить ни одного случая, когда ребенок отвергал своего  родителя. Напротив, дети продолжают любить  своих родителей, как писала Эми Бейкер: «Решительное поведение детей, подвергшихся насилию от родителей  для связи с ними, коренится в многочисленных психологических факторах». Я остановлюсь на некоторых из этих факторов. Поскольку мы верим, что мы наполовину наша мать и половина наш отец, если мы считаем, что один из наших родителей злой, мы будем верить, что мы и сами злы; и если родитель жестоко обращался и / или злоупотреблял нами, мы верим, что  мы должны быть плохими. Подумать о себе, как о плохом или злом, противоречит инстинкту. Итак, вместо этого отказа от своих родителей-насильников, дети желают  получить одобрение родителей и любовь в надежде инициировать процесс, известный как «отмена» отрицательной самооценки быть злым и плохим. Кроме того, из-за нашего длительного периода зависимости, физическое выживание зависит от наличия родителя в жизни. Желание иметь родителя поэтому является частью инстинкта выживания. Я особо подчеркиваю, насколько мощным является этот инстинкт родителя, потому что он является частью инстинкта выживания.

Насколько трудно действовать в противоречии с инстинктом выживания? Просто попробуйте убедить эмоционально стабильного человека совершить самоубийство! Но, пожалуйста, не пробуйте это дома: ваш супруг может неправильно истолковать вашу настоящую мотивацию! Но нормальный, эмоционально стабильный человек никогда не попытается убедить кого-то покончить жизнь самоубийством. И логически следует, что нормальный, эмоционально стабильный родитель никогда не будет пытаться манипулировать своим ребенком, чтобы он отверг другого родителя!

Возвращаясь к поведению детей из приюта, которых я наблюдала, - они фактически защищают своих родителей-насильников, сводя к минимуму или отрицая злоупотребления по отношению к себе. Я часто слышала, как эти дети защищают своих родителей: «Мама не сломала мне руку; Я сам упал с качелей». «Папа меня не обжигал; я сам дотронулся  до печки для печенья». Два наиболее часто задаваемых вопроса  ребенка из приюта  были следующие  «Когда следующий визит моего родителя и когда мне  можно вернуться домой?»

Меня очень пугает, когда профессионалы, которые вмешиваются в опекунство детей, не могут найти связь между причинами  поведения детей из приюта и поведения детей, которые отвергают любящего родителя в ситуации развода. 3000 детей, жертв насилия родителей, дали мне понять , что ребенок без постороннего влияния никогда не отвергнет родителя - даже  родителя-насильника. 3000 детей не могут ошибаться.

            К сожалению, у нас двойственный подход к опеке над  детьми,  и наш подход к системе опеки является иррациональным, необъяснимым, несправедливым и противоречащих стандарту наилучших интересов ребенка. Я объясню:  родительские права родителя, подвергавшего своего ребенка жестокому обращению, тщательно охраняются системой опеки и попечительства; но родительские права родителя в связи с разводом часто не защищены и слишком часто нарушаются самой  системой опеки. Как возможен этот двойственный подход?

У родителей-насильников соблюдаются родительские права - в то время как родительские права целевого  родителя находятся во власти отчуждающего родителя и почти всегда отвергаются. В знак признания того, что дети являются смыслом жизни родителей, федеральные службы  в учреждениях опеки и попечительства требуют соблюдения еженедельных посещений ребенка и их признанного насильником  родителя, даже если посещения могут контролироваться. Федеральные службы требуют, чтобы учреждения приемной семьи не просто консультировались, но, как правило, соблюдали требования осужденного  родителя относительно образовательного плана ребенка, медицинской помощи и социальной деятельности. Действительно, в качестве помощника директора приемной семьи и усыновление в округе Нассау в Нью-Йорке, мне не разрешили подписывать разрешения  даже на школьную поездку ребенка без  получения согласия родителей и его подписи. То же самое относится к каникулам за пределами штата, в которых ребенок будет находиться в  приемной семье. И если биологический родитель отказался подписывать согласие на образовательную, медицинскую или социальную процедуру или событие, агентство должно было подчиняться. Федеральный мандат требует уважать и обеспечивать соблюдение родительских прав осужденных родителей и основывается на мнении, что это служит наилучшим интересам ребенка. Я обнаружила в моей работе, что дети, у которых были самые благоприятные результаты -  это были те дети, родители которых по-прежнему значимо участвовали в их воспитании.

            У меня нет объяснений, почему система опеки  не обеспечивает соблюдение прав целевого  родителя в такой же  степени, как прав осужденного родителя.

            Существуют и другие проблемы иррациональности  и противоречия нашей системы опеки над детьми относительно  соблюдения интересов ребенка. Мы все время отправляем детей в кабинет терапевта, потому что у детей имеются проблемы гнева со сверстниками и потому, что они не могут разрешить межличностные конфликты со сверстниками. Мы считаем неприемлемым для детей эмоциональную изоляцию  как способ разрешения межличностных конфликтов со сверстниками. Тем не менее система опеки принимает как норму и позволяет ребенку испытывать  ненавистью к целевому родителю и даже полностью разрывать  отношения с родителем, столь важные для ребенка.

            Наша система опеки совершенно иррационально дает детям возможность решать, когда иметь отношения с родителем, но когнитивно и эмоционально ребенок является незрелым,  что означает, что ребенок не может прогнозировать последствия отсутствия родителя в своей жизни. Дети не могут знать, что в их собственных интересах. Система опеки позволяет детям принимать принципиальное  решение о взаимоотношениях с родителем, хотя детям не разрешается принимать решение, будут ли они посещать школу или проходить  медицинский осмотр. Нет никаких оснований для системы опеки, чтобы дать право  детям принимать  решение, которое изменяет их жизнь, решение относительно отношений с родителем. И в случаях отчуждения, в частности, мы должны учитывать аргументацию, представленную Хайме Розен в своей статье в «Обзоре семейного суда», озаглавленном «Адвокат ребенка и отчужденный ребенок: подходы к решению этической дилеммы уменьшенной способности». Розен правильно утверждает, что отчужденному ребенку не хватает свободной воли и способности выражать свои собственные истинные чувства, поскольку он находится под  влиянием и подвергается манипуляции со стороны  отчуждающего родителя. В таких случаях, Розен утверждает, что у адвоката ребенка есть основания заменить суждение на «хочет».

Неладно что-то в датском королевстве и в нашей системе опеки над детьми!

Литература

Baker, A. J. L. & Schneiderman, M. (2014). Bonded to the abuser: How victims make sense of childhood abuse. New York, NY: Roman and Littlefield.

Rosen, J. (2013). The child’s attorney and the alienated child: Approaches to resolving the ethical dilemma of diminished capacity. Family Court Review, 51(2): 330-343.

                                                    ОТСУТСТВИЕ ОТЧУЖДЕНИЯ

Источник: https://www.nationalparentsorganization.org/blog/16-latest-news/21679-missing-the-alienation

22 апреля 2014 г.

Почему специалисты по психическому здоровью и адвокаты, которые проводят экспертизу  или работают с отчужденными детьми, часто принимают отчуждение ребенка за нелюбовь к родителю?

 Основная причина заключается в том, что случаи отчуждения родителей противоречат здравому смыслу. То есть наше мышление определяется  неправильной интерпретацией и неправильным пониманием динамики семейных отношений  в этих ситуациях. Это приводит к ряду общих когнитивных ошибок (ошибок мышления), которые, в свою очередь, приводят к серьезным ошибкам в профессиональных заключениях  и принятии решений. Другими словами,  мозг обманывается случаями отчуждения, так же, как он обманывается  оптической иллюзией. Следовательно, многие специалисты, в том числе специалисты в области психического здоровья и адвокаты не понимают происходящего в этих случаях. Часто целевого родителя подвергают несправедливой критике за то, что он якобы внес свой вклад в отказ ребенка от общения, а отчуждающий родитель либо совершенно ни при чем, либо, как считают, лишь незначительно повредил этим отношениям. Таким образом, если у профессионала нет глубокого понимания отчуждения и охлаждения отношений между родителем и ребенком, случаи серьезного отчуждения часто принимаются за нелюбовь ребенка к родителю.

Этот феномен был подробно описан доктором медицины Стивеном Миллером (Steven Miller, MD), психиатром, который изучает клиническое обоснование и принятие клинических решений. Для лучшего понимания можно  сослаться на главу «Клиническое обоснование и принятие решений в вопросах детских отношений: диагностические и терапевтические проблемы» в книге доктора Миллера «Работа с отчужденными детьми и семьями», под редакцией Amy JL Baker, Ph.D. и Richard Sauber, Ph.D. Доктор Миллер рассматривает сложность случаев отчуждения, объясняет, почему такие случаи настолько противоречат здравому смыслу и поэтому  представляют сложность даже для профессионалов,  описывает, как даже самый опытный специалист в области психического здоровья может поддаться множеству когнитивных и клинических ошибок.

Впоследствии я расскажу о  некоторые наиболее распространенных логических  ошибках и предубеждениях, которые происходят в наблюдаемых случаях отчуждения. Но сначала  я хочу обсудить как опытного специалиста по психическому здоровью можно обмануть в этих случаях и он абсолютно непрофессионально будет выполнять диагностику.

Почему это происходит? Во-первых, профессионалы, которым поручено проводить судебную экспертизу  обычно не являются экспертами в проблеме отчуждения ребенка от родителя. Отчуждение от родителей - это узкоспециализированная область, являющаяся отдельной специальностью  в области динамики семейных отношений  и системной семейной терапии. Это исследование требует специальных познаний и специальных навыков. Но большинство специалистов в области психического здоровья практически не имеют специализированной подготовки в необходимых областях.

Например, большинство судебных экспертиз  выполняются клиническими психологами. И тем не менее, обычная докторская степень по клинической психологии не включает ни одного курса по динамике семейных отношений. Несмотря на то, что я сотрудничаю со многими хорошо информированными  психологами PAS, многие из которых являются превосходными клиницистами, они обычно приобретают свой опыт в отчуждении родителей через обширную  практику, а не путем  формального обучения. Аналогичная ситуация существует и в рамках дисциплины детской психиатрии, которая в целом обеспечивает небольшую или только общую  подготовку по динамике семейных отношений. Хотя некоторые программы в области клинической и социальной работы предлагают возможность специализироваться по семейной динамике и семейной терапии, это только возможность, и поэтому многие клинические социальные работники имеют мало или вообще не имеют опыта в этой области. Среди специалистов в области психического здоровья одна из немногих специализаций, которая фактически требует формального обучения по семейной динамике, - это специализация  по системной семейной терапии, но даже те, кто выбрал это направление, не обязательно являются экспертами в отчуждении ребенка от родителя .

Суть в том, что не все специалисты в области психического здоровья имеют опыт, необходимый для лечения случаев отчуждения родителей и не все терапевты являются отличными  специалистами в отчуждении.

Таким образом, отчуждение родителей представляет собой сложную специализацию, которая требует специальных познаний. Для лучшего  понимания этого факта я иногда использую следующую аналогию: как адвокат по экономическим делам, так и адвокат по разводам поступили в юридический ВУЗ, и, по-видимому, знакомы с основными юридическими  принципами. Тем не менее, каждый из них, вероятно, будет как рыба на сковородке,  если он попытается использовать не свою специализацию.

Ситуация еще более проблематична для адвокатов, которые занимаются отчуждением родителей. Как отмечалось ранее, такие случаи являются весьма противоречивыми, и адвокаты, которые не имеют специального опыта в этой области, могут совершать множество когнитивных, юридических и стратегических ошибок, включая серьезные ошибки при рассмотрении этих дел в суде. Хотя д-р Миллер описал более 30 таких ошибок, некоторые из них особенно важны и я хочу подчеркнуть их.

• Большинство профессионалов считают, что если ребенок отказывается от общения с  родителем, то  родитель должен сделать что-то, что оправдывало этот отказ. Мало кто может даже предположить совершенно иное  объяснение: о том, что ребенок был запрограммирован или подвергся  «промыванию  мозгов», точно так же, как это происходит в деструктивных тоталитарных сектах  или при  известном «Стокгольмском синдроме». Но если бы кто-то сравнил отчужденных детей с детьми, которые были изолированы судом от  родителей из-за фактического насилия и пренебрежения, разница была бы очевидна. Дети, которые действительно подвергались насилию, жаждут отношений с родителями. Парадоксально, что за немногими исключениями, дети, подвергшиеся насилию, защищают своих родителей-насильников. Они не унижают, не нападают или не отвергают их. Я сама видела это постоянно  в течение 24 лет работы в системе социального обеспечения детей штата Нью-Йорк.
• Большинство профессионалов считают, что маловероятно, чтобы ребенок любил бы  отчуждающего родителя или насильника. В этом умозаключении  не учитывается  то, что ребенок уязвим для манипуляций отчуждающего родителя, таких  как подкуп, злоупотребление властью и искушение вседозволенностью. Отчуждающий родитель  применяет такие методы для заполнения родительского вакуума, освобожденного отчуждающим родителем. Таким образом, целевые/отчужденные родители совершенно  неправильно поняты и вдвойне становятся жертвами неопытного профессионала, который затем называет их слишком суровыми и неуважительными к чувствам и желаниям своих детей.
• Большинство специалистов путают патологические отношения со здоровыми родственными связями.  Для наивного наблюдателя близость и зависимость, наблюдаемые в отношениях между отчуждающим родителем и ребенком, кажутся нормальными и  совершенно здоровыми. Но это не так. В результате этих дисфункциональных отношений отчужденные дети теряют свою индивидуальность; должны подавлять их естественные чувства любви и потребности в отчужденном родителе; ими манипулируют, чтобы разрушить отношения с  отчужденным  родителем. Это чрезвычайно опасно и вредно для ребенка.

Попав в ловушку этих когнитивных ошибок, специалисты в области психического здоровья, которые не имеют практического опыта в отчуждении детей, затем поддаются другим предубеждениям, которые приводят их к выводу, что отчуждающий родитель компетентен в воспитании, а целевой родитель – нет, другими словами, эти профессионалы отлучают целевого родителя от ребенка.

Например, у целевого родителя часто присутствуют симптомы тревоги, депрессии и страха. Неквалифицированные профессионалы не понимают, что эти симптомы являются ситуационными и вызваны  отчуждением от своего ребенка, то есть внешними причинами. Как отметил доктор Миллер, это является  фундаментальной ошибкой. Это одна из самых распространенных и пагубных когнитивных ошибок. Аналогично, для профессионалов, не знающих о PAS, принято считать, что гнев целевого родителя является результатом недостатка характера, а не результатом травмы, вызванной отчуждением. Эта травма может включать:

Страдание  от действий отчуждающего родителя и ребенка;

Жестокое обращение со стороны профессионалов в области психического здоровья и/или судебных систем,  которые были вовлечены в отчуждение родителя;

• Ложные обвинения в злоупотреблении своим ребенком;
• Опасность тюремного заключения из-за ложных обвинений; или
• Лишение финансовых ресурсов или банкротство.

Даже самый эмоционально стабильный человек стал бы тревожным и злым перед лицом таких угроз личной безопасности.

Другой распространенной ошибкой является неспособность адекватно рассмотреть базовую ситуацию. Если основной проблемой является отчуждение, то, по определению, поведение целевого родителя было в целом приемлемым, и не было никаких признаков злоупотребления или пренебрежения в отношении ребенка. Воспитание ребенка со стороны целевого родителя было адекватным, и отношения с ребенком были хорошими или нормальными. Тем не менее некоторые профессионалы игнорируют эти критические элементы истории семьи, уделяя слишком много внимания  личным наблюдениям и слишком мало внимания уделяя  базовым отношениям.

Другие распространенные когнитивные ошибки в таких случаях включают:

• Закрепление. Используется в когнитивной науке, закрепление относится к феномену, когда на суждение необоснованно влияет исходная информация, и проводится неадекватная ее корректировка при появлении дополнительной, противоречащей  информации.
• Предубеждение. Профессионал, не знающий о PAS, может поддаться предвзятости , т.е. фокусировать внимание  на доказательствах, которые могли бы подтвердить гипотезу, пренебрегая доказательствами, которые могли бы опровергнуть ее.
• Преждевременные выводы. Эта когнитивная ошибка возникает, когда эксперт приходит к окончательному выводу или диагнозу, прежде чем получить и рассмотреть всю достаточную для этого информацию. Факторы, которые приводят к преждевременному выводу в случае отчуждения, включают, но не ограничиваются, завершение и представление экспертного заключения  без получения информации от предыдущих  терапевтов; не имея возможности провести собеседование со всеми соответствующими свидетелями, особенно присутствующих при  контактах родителя и ребенка, которых видели положительные моменты отношений целевого родителя и ребенка или с теми, кто может подтвердить отчуждение. Эта ошибка возникают также из-за  неспособности должным образом оценить внутрисемейные отношения путем проведения полуструктурированных интервью не только с семьей в целом, но и с каждым отдельным членом.

Учитывая огромную ответственность профессионалов, которые вмешиваются в жизнь детей, нам надлежит использовать самый высокий уровень профессионального поведения и этики. Это означает выбор только профессионалов, обладающих достаточным опытом и навыками для решения таких дел, поскольку они сильно противоречат здравому смыслу.

Замечания  автора:

(1) Предыдущие комментарии о судебных экспертах  также применимы к специалистам по воссоединению и другим специалистам. Я много писала о соответствующей терапии в своей книге «Синдром родительского отчуждения»: «Семейная терапия» и «Системный подход к воссоединению». Я также внесла раздел, посвященный лечению для работы с отчужденными детьми и семьями: клиническое руководство (2012 г.), то есть книга, ранее обсуждавшаяся в этой статье. Я с нетерпением ожидаю  статьи, обобщающей вопросы лечения в случаях отчуждения родителей Национальной организацией родителей.

 (2) Я хотела бы поблагодарить доктора Стивена Миллера за рассмотрение этой рукописи и предложение предложений до публикации.