Карен Вудолл (Karen Woodall) – известный психотерапевт, ведущий специалист по отчуждению родителей Великобритании, один из ведущих судебных экспертов по родительскому отчуждению, автор статей и книг по данной теме, работает более 15 лет в качестве психотерапевта и директора собственной частной «Клиники разлуки» в Лондоне, занимаясь практикой воссоединения отчужденных родителей и детей. Имеет личный опыт отчуждения родителя, в детстве сама была отчуждена от отца. Блог - http://karenwoodall.blog/
Источник https://karenwoodall.blog/2024/10/21/how-to-hide-child-abusethe-pa-vs-da-debate-revisited/
Опубликовано 21 октября 2024 г.
Я писала о дебатах PA против DA в 2020 году, когда активисты по всей Великобритании вели полномасштабную войну из-за терминов, описывающих набор стратегий отчуждающего поведения родителя, пытаясь включить их в то, что сейчас называется Законом о домашнем насилии 2021 года. Я сказала тогда и повторяю это сейчас, что это борьба между двумя терминами, ни один из которых не имеет под собой психологической литературы, за которую дорого платят дети, подвергшиеся эмоциональному и психологическому насилию. И это насилие продолжается, потому что, втянув то, что на самом деле является скрытой и серьезной формой домашнего насилия, обратно в гендерную войну посредством борьбы из-за терминологии, лоббисты за права женщин снова одержали верх с точки зрения того, как эта проблема будет решаться в суде.
PA против DА
Использование термина «родительское отчуждение» прекращено в Великобритании, когда президент Семейного отделения ясно дал понять, что этот термин не должен использоваться в суде и что решение о том, являются ли дети, отвергающие родителя, отчужденными, должно приниматься судьей в каждом конкретном случае.
Целью настоящего решения не является дальнейшее рассмотрение темы отчуждения. Большинство судей по семейным делам в течение некоторого времени считали термин «родительское отчуждение» и предположение о том, что может существовать диагностируемый синдром с таким названием, бесполезными. Важно, как и в случае с домашним насилием, конкретное поведение, которое, как было установлено в суде, имело место в отдельной семье, и влияние, которое это поведение могло оказать на отношения ребенка с одним или обоими его/ее родителями. В этой связи в центре внимания суда должно быть выявление «отчуждающего поведения», а не какие-либо попытки определить, можно ли применять термин «родительское отчуждение».
Решение сэра Эндрю Макфарлейна в Re C (Родительское отчуждение: инструкция эксперта) [2023] EWHC 345 (Fam)
Кроме того, CAFCASS, орган, которому поручено предоставлять заключения для Суда, недавно объявил, что их сотрудники и опекуны будут обязаны просто сообщать, что говорят «жертвы» домашнего насилия, оставляя судье право решать соответствуют ли эти сведения реальным фактам. Учитывая, что CAFCASS, по-видимому, уже решил, что любой, кто заявляет , что он является жертвой, должен рассматриваться как жертва, пока судья не установит иное, лобби прав женщин явно усилило свой контроль над семейными судами. Теперь совершенно ясно, что постоянные кампании, направленные на искоренение того, что называется «презумпцией контакта», означают, что откат назад к тому времени, когда заявления о DA (насилии над детьми) было достаточно, чтобы фактически исключить отца из жизни его ребенка, наступил. В борьбе между двумя терминами трактовка DA, как его поддерживают группы женского лобби, по крайней мере на данное время, победил. Конечно, именно это и было целью феминистских активисток, борющихся с домашним насилием, поскольку, когда вопрос взаимоотношений детей с родителями после развода становится частью борьбы между мужчинами и женщинами, победить в ней гораздо легче, чем когда она сосредоточена не на том, чем он является на самом деле, т.е. на скрытом психологическом насилии над детьми в семье.
Однако, как я продолжу показывать в этой статье, существуют серьезные проблемы с изменениями, происходящими в семейных судах Великобритании, и не в последнюю очередь это последствия идеологического, а не психологического понимания поведения детей, связанного с подчинением одному родителю и отвержением другого, что уже приводит к тому, что дети теряют отношения как со своими матерями, так и с отцами, и в результате дети, страдающие от скрытого насилия в семье, остаются без защиты и помощи.
Что такое гендерная война?
Война между полами — это бинарная борьба, которая коренится в вере в патриархат, которая является верой в систему общественных структур и практик, которые приносят пользу мужчинам за счет женщин. Патриархат понимается как форма социальной организации, где власть, привилегии и авторитет непропорционально принадлежат мужчинам, в то время как женщины подчинены в различных сферах жизни. Феминистки утверждают, что патриархат всепроникающ и влияет на политику, культуру, семейную жизнь и экономические системы. Как таковая, эта система убеждений является идеологической, она в некоторой степени политическая, а не психологическая и не имеет места в ситуациях, когда мы имеем дело с эмоциональным и психологическим вредом для детей.
Кроме того, традиционные рамки домашнего насилия придерживаются гендерного взгляда на проблему, преимущественно фокусируясь на мужчинах как на агрессорах и женщинах как на жертвах. Этот бинарный подход может скрыть другие реальности и привести к односторонним вмешательствам, которые не могут охватить весь масштаб насилия в семьях. В семьях, где дети присоединяются к одному из родителей и отвергают другого после развода или расставания, это является проблемой для понимания динамики из-за высоких рисков оставить детей на попечении жестокой матери или отца.
Идеологическая кампания
Идеологическая позиция по поводу детского поведения выравнивания и отвержения основана на всемирных кампаниях против использования термина PA, которые утверждают, что это инструмент судебного разбирательства, используемый жестокими мужчинами для опровержения обвинений в сексуальном насилии над детьми. Чтобы поддержать свою кампанию, эти женщины говорят, что дети отвергают родителей из-за того, что сделали родители, и, по-видимому, не делают различий между отвержением матерей и отвержением отцов, каждый из которых, по их словам, всегда виноват в отвержении ребенка. Центральным в системе убеждений этих активистов является то, что дети всегда говорят правду и поэтому должны быть выслушаны без вопросов, в то время как большая часть доказательств, на которые опираются эти активисты, представляет собой заявления матерей, которые, как было установлено в суде, подвергали своих детей насилию, и которые используются для предъявления заявлений, вырванных из контекста и не подкрепленных доказательствами. Многие из стратегий, используемых этими активистами, аналогичны поведению родителей, влияющих на своих детей (т.е. отчуждающих родителей). Ключевые люди, участвующие в этой всемирной кампании, не являются специалистами в данной области или просто неквалифицированные, и ни у кого из них нет психологического или клинического опыта работы с семьями, где дети поддерживают одного родителя и отвергают другого.
Психологический взгляд
Поведение детей, направленное на выравнивание и отвержение после развода и расставания, является сигналом того, что в семейной системе что-то не так и что ребенок борется с дезадаптацией привязанности. По моему клиническому опыту, такое дезадаптивное поведение является сигналом того, что ребенок испытывает самоотчуждение, которое является травматической реакцией на что-то, что скрыто от глаз.
Доказательства скрытого насилия над детьми в семье
Как показывают факты, за поведением ребенка, выражающим согласие и отвержение, скрывается насилие, которому он подвергается со стороны контролирующего родителя, которое, по сути, может продолжаться даже тогда, когда контроль со стороны родителя усиливается благодаря вмешательству суда.
«Дети ссылались на то, что по дороге в школу и/или на спортивные мероприятия к ним подходил «странный» мужчина. Для целей настоящего решения я буду называть его «неизвестным мужчиной». Неизвестный мужчина дал им устройства слежения и мобильные телефоны, чтобы они могли связаться с матерью и, реже, с бабушкой и дедушкой по материнской линии, а также дали им наличные деньги, чтобы они могли купить мобильные телефоны, чтобы связаться с матерью и бабушкой и дедушкой по материнской линии. Во время этих разговоров детям, в частности, говорили бежать из дома отца, приказывали выдвигать ложные обвинения в насилии и, со временем, выдвигать более серьезные обвинения против отца» Дети A&B – Нейтральный номер ссылки: [2023] EWHC 1864 (Fam)
Как сказал Джош, взрослый человек, переживший насилие в детстве, на симпозиуме по детской травме отношений 12.09.2024 г.:
«Моя мать эмоционально и психологически оказывала на меня насилие до такой степени, что я на сто процентов поверил, что ненавижу своего отца, что я не хочу его видеть, что я не хочу иметь с ним ничего общего, до такой степени, что у меня даже появились ложные воспоминания о событиях, которые, как я теперь точно знаю, не имели места» Свидетельство Джоша, лишенного опеки матери, которая нанесла ему серьезный эмоциональный и психологический вред
И как говорит Алекс Дин, взрослый человек, переживший скрытое насилие в семье, и автор книги «Выбирай себя, когда твои родители разводятся» :
«Всякий раз, когда у меня возникало сильное чувство, которое я не мог осмыслить, я прятался, потому что знал, что мои чувства не приветствовались в этом доме... и поскольку мне не разрешалось быть рядом с отцом, я не мог с ним разговаривать. Он был вне досягаемости. Со всем, что происходило вокруг меня, мне приходилось справляться самостоятельно. Другого выхода не было. Только полная изоляция» (с. 11).
Влияние текущего поворота событий в Великобритании на DA
Сейчас есть веские доказательства того, что дети будут меньше защищены от вреда со стороны семейных судов в Великобритании, потому что лоббисты DA на данный момент получили больший контроль над системой. Это приводит не только к тому, что дети теряют отношения не только с отцом, но и с матерью, больше всего это приводит к тому, что дети остаются в состоянии расщепления сознания без помощи в восстановлении целостного чувства своего «Я», что является центральным в проблемах, с которыми сталкиваются все дети, испытывающие самоотчуждение по мере взросления. Этот тревожный отход в семейных судах от реальности того, что происходит с детьми, которые присоединяются и отвергают после развода и расставания, является, я бы сказала, прямым результатом идеологической агитации и опирается на идеологические требования активистов, которые начинаются с устранения «презумпции контакта», что означает любой контакт вообще, потому что в настоящее время контакт может означать контакт по почте, который активисты также стремятся устранить. Кроме того, активисты требуют, чтобы «Голос ребенка должен быть определяющим фактором во всех случаях, и к детям всегда следует прислушиваться и верить им без вопросов» и «Домашнее насилие должно рассматриваться как причина отвержения родителя ребенком без вопросов и расследования».
Сторонники идеологической кампании будут праздновать достижения любого из этих требований, но, как показывают сейчас факты, последствия для матерей и их детей могут быть столь же суровыми, как и для отцов и их детей, когда суды вынуждены следовать требованиям сторонников идеологической кампании, которые не обладают психологическими знаниями или навыками. Однако в целом дети теряют защиту и вмешательство со стороны семейного суда, в которых они отчаянно нуждаются в обстоятельствах, когда они страдают от скрытого насилия в семье.
Исследования случаев
Доказательства того, как суды рассматривают дела, в которых дети соглашаются или отказываются от общения с родителем, можно найти в опубликованных решениях в Великобритании, одно из которых было опубликовано недавно. Они демонстрируют отчетливое изменение направления движения с точки зрения влияния требований групп по защите прав женщин.
«Голос ребенка должен быть определяющим фактором во всех случаях, и к детям всегда следует прислушиваться и верить им без вопросов».
В деле, когда четверо детей отказываются от своей матери, судья пишет им следующее:
«Ваши мама и папа пришли в суд. Ваш папа сказал мне, что не будет заставлять вас видеться с мамой и что ваши взгляды следует уважать. Ваша мама сказала мне, как сильно она любит вас и хочет быть в вашей жизни. [отредактировано] предложил, чтобы у каждого из вас был адрес электронной почты, и ваша мама могла бы писать вам раз в месяц, а затем вы сами решаете, читать ли это и когда».
«Я закончила судебное дело и решил, что сейчас не время для тебя видеться с мамой лично. Я действительно думаю, что для тебя будет лучше, если она будет отправлять тебе сообщение каждый месяц на твои адреса электронной почты, а потом ты сам будешь решать, хочешь ли ты его прочитать или нет. Твой отец должен убедиться, что ты можешь читать эти электронные письма, когда захочешь. Я издала приказ, который ставит препятствие на пути твоей мамы к повторному появлению в суде в течение следующих 3 лет. Я бы посмотрела, что она скажет, если вернется в суд. Если что-то изменилось, я могла бы дать ей разрешение начать новое судебное дело. Одна из вещей, которая может измениться, это если кто-то из вас скажет ей, что вы хотели бы ее видеть. Если ничего не изменится, я не позволю ей начать новое судебное дело».
Судья в этом деле отказалась назначить экспертизу или вмешательство и просто руководствовалась желаниями и чувствами детей. Более того, она возлагает ответственность за решение о том, может ли их мать вернуть дело в суд, на плечи детей. Читая это решение, становится ясно, что трудности были с обеих сторон, но есть явные доказательства поведения отца детей, которые наблюдаются в ситуациях, когда дети подавлены и вступают в защитное разделение в результате травматической семейной динамики. Вместо того, чтобы заняться этой динамикой, этот судья просто оставляет детей в состоянии, от которого, как показывают доказательства, они не способны оправиться без посторонней помощи. Так же, как Джош и Алекс, которые оба сказали, что не хотят видеть своего отца, эти четверо детей говорят, что не хотят видеть свою мать. К сожалению, эти четверо детей вряд ли теперь снова увидят свою мать, потому что семейный суд не смог защитить их и помочь им.
В этом решении удовлетворяются требования идеологических агитаторов, дети выслушиваются без вопросов, а их желания и чувства становятся ориентиром. Я предоставляю читателю самому решать, отвечает ли это наилучшим интересам детей.
Домашнее насилие должно рассматриваться как причина отвержения родителя ребенком без вопросов и расследования.
Похоже, что при выпуске новой Политики CAFCASS в отношении домашнего насилия это требование уже было удовлетворено, поскольку CAFCASS недавно опубликовал заявление, в котором говорится следующее:
«FCA и опекуны детей больше не будут использовать такие выражения, как «претензии» или «заявления» в отчетах в суд, вместо этого используя слова детей и взрослых, которые стали жертвами домашнего насилия. Суд должен определить факты». [Объявление CAFCASS о новой Политике практики домашнего насилия – октябрь 2024 г.]
Формулировка приведенного выше заявления ясно показывает, что, хотя установление фактов является прерогативой суда, CAFCASS будет относиться к тем, кто заявляет, что стал жертвой домашнего насилия, как к жертвам до тех пор, пока суд не примет иного решения.
Последствием вышеуказанного требования к практике, конечно же, станет лишение специалистов CAFCASS возможности анализировать слова матерей и детей в контексте, в котором они возникают, а это означает, что, поскольку многие судьи полагаются на отчеты CAFCASS для принятия решений, то, что дети, такие как Джош и Алекс, говорят о родителе, которого они отвергают, будет выслушано судом без вопросов и расследований.
Будет ли это первым шагом назад к тем временам, когда иски о домашнем насилии рассматривались в суде как достаточная причина для того, чтобы ребенок отказался от родителя, еще предстоит выяснить, однако эта политика практики немедленно побуждает родителей говорить своим детям, что говорить и как себя вести в отношении CAFCASS. Неудивительно, что идеологические активисты недавно праздновали, их цели достигаются в системе, на которую влияет борьба за терминологию, а не психологические знания.
Проблема с терминами
PA как термин и теория всегда была уязвима для атак со стороны лобби домашнего насилия, потому что ее можно легко позиционировать как инструмент отцов-насильников и, следовательно, легко втянуть в гендерную войну. Во многих отношениях DA, как ее поддерживают активисты по правам женщин, так же уязвима для атак по той же причине, а это означает, что извечная динамика «он сказал/она сказала» легко воссоздается, когда проблема детского поведения выравнивания и отвержения концептуализируется таким образом.
Откажитесь от этого бинарного использования терминов и сконструированных теорий, вернитесь к устоявшейся литературе по психоанализу, привязанности и структурной терапии, и проблема станет и понятной, и излечимой, и защищенной от тех же атак идеологических агитаторов. Прежде всего, отход от терминов и соответствующих теорий, которые их подкрепляют, освобождает суд, социальных работников и врачей, чтобы понять проблему такой, какая она есть на самом деле, скрытый вред в семье для детей, который требует дальнейшего расследования, а затем вмешательства, основанного на защите ребенка и сдерживании вредоносного поведения со стороны родителя.
Отчуждение как детская травма в отношениях
Когда я впервые начала работать в семейных судах, мне было поручено проводить экспертизу семей, где один из родителей был признан неумолимо враждебным, определять вместе с детским и подростковым психиатром, какова была истинная причина этой враждебности и как ее можно было бы устранить. Вместе с диагностической оценкой, которая исключала или не исключала такие проблемы, как расстройство личности, мы могли различать ситуации, в которых дети страдали от скрытого вреда в семье, и предоставлять срочную защиту, когда это было необходимо в результате. При этом мы не использовали такие термины, как PA или DA, мы использовали стандартные психологические и психиатрические инструменты как часть первоначальной оценки и психотерапевтические методы, чтобы помочь семьям в структурированном плане лечения. Таким образом, мы работали с моделью практики, которая была распространена в психоаналитической практике во второй половине прошлого века. Это подход, который максимизировал защиту ребенка, страдающего от скрытого насилия. Такое включение проблемы детского поведения выравнивания и отвержения при разводе и раздельном проживании в рамки детского психического здоровья было, на мой взгляд, абсолютно правильным, поскольку позволяло понять проблему и работать с ней вне идеологических конструкций, таких как патриархат и родительские права, которые не играют никакой роли ни в понимании, ни в разрешении этой травмы семейной привязанности.
В заключение
По моему опыту, спор между терминами PA и DA дорого обошелся детям в Великобритании, которые подвергаются риску травмы привязанности при разводе и раздельном проживании. Пока еще слишком рано говорить, откажется ли суд от своего устоявшегося понимания этого скрытого вреда в семье, но очевидно, что активисты намерены сейчас использовать свое преимущество в плане изменения институциональных установок, чтобы заставить вернуться к позиции, при которой заявления о PA будут автоматически считаться доказательством насилия со стороны отцов после развода. Для матерей, чьи дети отвергают их, убеждение среди этих активистов в том, что дети отвергают родителя только из-за того, что сделал этот родитель, вернет нас в те дни, когда матерей, а также отцов в отвергнутом положении, поносили на основе того, что их травмированные дети были вынуждены говорить о них. Последствие, которое, похоже, ни один из ныне известных активистов за права женщин, по-видимому, вообще не проявляет никакой обеспокоенности.
В дебатах PA против DA, DA, похоже, на данный момент склонил чашу весов, основываясь только на заявлениях матерей и необоснованных заявлениях идеологических активистов без психологической квалификации или опыта. Это несколько ироничное положение дел, учитывая заявления кампании о регулировании и квалификации, которые эти женщины использовали на протяжении последнего десятилетия, и если бы это не было так тревожно с точки зрения рисков для детей от скрытого вреда в семье, это могло бы быть смешно. Но, как показывают показания Джоша и Алекса, это совсем не смешно, на самом деле это просто ужасно, потому что те, кто может проиграть больше всего, — это те, кто не может говорить, и в процессе семейного суда, который часто является единственным местом, где этот скрытый вред может быть признан, может (на данный момент) вообще не остаться никого, кто мог бы говорить за них (т.е. за детей).
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ
ПОЧЕМУ БЕССИЛЬНА ЭКСПЕРТИЗА ПРИ НАЛИЧИИ PAS У РЕБЕНКА
«THE GUARDIAN» О ПРОБЛЕМЕ РОДИТЕЛЬСКОГО ОТЧУЖДЕНИЯ В ВЕЛИКОБРИТАНИИ
АДВОКАТ ФРАНЧЕСКА ВИЛИ. ОТЧУЖДЕНИЕ РОДИТЕЛЕЙ В ВЕЛИКОБРИТАНИИ – ГДЕ МЫ СЕЙЧАС?
КАРЕН ВУДОЛЛ. PARENTECTOMY: ТИХИЙ УБИЙЦА В СУДЕ
КАРЕН ВУДОЛЛ. РАБОТА В СУДЕБНЫХ ДЕЛАХ С ДЕТЬМИ, КОТОРЫМ РОДИТЕЛИ НАНЕСЛИ ВРЕД
КАРЕН ВУДОЛЛ. ПОДЛИННЫЙ РАССКАЗ ВЫЗДОРОВЕВШЕГО РАНЕЕ ОТЧУЖДЕННОГО РЕБЕНКА
Комментариев нет:
Отправить комментарий