Доктор психологии Сью Уиткомб — психолог-консультант из Великобритании, председатель Комитета по обучению консультативной психологии BPS, она входит в консультативную группу экспертов-свидетелей BPS. Сью имеет 25-летний опыт работы с детьми и семьями, является бывшим председателем отделения консультативной психологии BPS в Уэльсе и член исполнительного комитета отдела консультативной психологии BPS. В настоящее время работает с детьми, взрослыми и семьями, которые пострадали от развода, чаще всего со случаями, когда есть обвинения в домашнем насилии или жестоком обращении с детьми, конфликтах между родителями, проблемах с психическим здоровьем, родительским отчуждением. В дополнение к своей терапевтической работе Сью занимается супервизией, обучением и консультациями для специалистов в области права, психического здоровья и социальной работы. Докторское исследование Сью представляет собой Q-методологическое исследование родительского отчуждение, сосредоточенное на опыте отчужденных родителей.
Электронная почта: suewhitcombe@o2.co.uk
«Seen and Heard», 2017, 27–3
Опубликовано в 2017 г.
Введение
Когда родители расходятся, их дети становятся невольными жертвами. Затронуты все дети – некоторые больше, чем другие. Они могут чувствовать гнев, разочарование, растерянность, вину и быть бессильными выразить свои чувства или добиться того, чтобы их услышали. Для большинства детей переход от единой семьи к новому образу жизни поддерживается двумя любящими, заботливыми родителями, которые достаточно скоро смогут распознать их потребности и поставить их интересы выше своих собственных. Им помогают перейти к новому здоровому образу жизни.
Для других переход проходит менее гладко. Там, где имело место домашнее насилие, жестокое обращение или значительный конфликт между родителями, положительный результат для жизни детей менее очевиден. Именно такие случаи чаще всего встречаются в семье при обращении в суд; т.к. , если родители могут договориться о воспитании детей после развода самостоятельно, нет необходимость обращения к закону.
В июле 2016 года Сара Парсонс, главный социальный работник и помощник директора CAFCASS заявила, что «отчуждение родителей является причиной около 80% наиболее непримиримых дел, которые рассматриваются в судах по семейным делам» (Hill, 2016). Вскоре за этим последовало утверждение генерального директора CAFCASS сэра Энтони Дугласа, который сказал, что родительское отчуждение «несомненно является формой пренебрежения или жестокого обращения с детьми» (Finnigan, 2017).
Несмотря на утверждения самых высокопоставленных лиц CAFCASS, что все передовые практикующие специалисты обучены распознавать проблему и ее влияние на ребенка (Hill, 2016), мой профессиональный опыт заставляет меня считать, что это не так. Я бы также сказала, что указанная непримиримость родителей в суде в немалой степени обусловлена неспособностью правильно определить случаи, когда отчуждение родителей является главным фактором, и эта неудача способствует развитию психического расстройства у ребенка. Аналогичное мнение высказал сэр Джеймс Манби (2017 г.), президент Отдела по делам семьи, который недавно посетовал на отсутствие прогресса в рассмотрении дел, связанных с отчуждением родителей, поскольку он прокомментировал то же самое еще в 2004 году ([2004] EWHC 727 (Fam)).
Что такое родительское отчуждение?
Родительское отчуждение характеризуется сильной привязанностью или запутанностью ребенка с одним из родителей, при этом ребенок резко и яростно отвергает отношения с другим родителем или проявляет почти фобический страх перед этим родителем. Это неприятие или страх кажется необоснованным, если принять во внимание всю полноту фактического опыта ребенка в хороших отношениях с этим родителем.
Отчуждению часто сопуствует высокий уровень раздражительности или конфликтов между взрослыми, вокруг разрыва отношений или в более поздний момент времени, часто там, где очевидны определенные триггеры (Amato & Cheadle, 2008; Baker & Chambers, 2011; Bernet, von Boch-Galhau, Baker, & Morrison, 2010; Fidler & Bala, 2010; Johnston, 2003; Lampel, 1996; Morewitz, 2016). В качестве состояния, которое может быть в центре клинического внимания, родительское отчуждение легче всего отнести к категории
Проблема в детско-родительских отношениях (V61.20) или ребенок, затронутый расстройством родительских отношений (В61.29). В некоторых случаях поведение опекуна, укореняющего отчужденное состояние ребенка можно определить как психологическое насилие над детьми (995,51) (АРА, 2013).
На первый взгляд кажется, что многие дети, пострадавшие от отчуждения, функционируют хорошо. В школе их можно рассматривать как образцовых учеников, вежливых и воспитанных. Однако исследования выявили повышенные эмоциональные и поведенческие проблемы у отчужденных детей, а также риски для психологического и эмоционального развития ребенка. Отчужденные дети могут проявлять гнев, замкнутость, агрессию, неповиновение, жестокость и школьную недисциплинированность на более высоком уровне, чем дети, поддерживающих отношения с обоими родителями.
Также выявлены депрессия, соматические жалобы и нарушения сна. Сильно отчужденные дети могут проявлять агрессию – грубить, ругаться, нападать на родителя, уничтожать его имущество или воровать. Расстройство поведения или оппозиционное неповиновение могут быть очевидными(Baker, 2005; Bernet et al., 2010; Clawar & Rivlin, 1991; Dunne & Hedrick, 1994; Johnston, Walters, & Olesen, 2005; Johnston, 2005; Lampel, 1996; Rand, Rand, & Kopetski, 2005; Waldron & Joanis, 1996; Wallerstein & Kelly, 1980).
Лица, испытывающие отчуждение, с большей вероятностью имеют нарушенную способность поддерживать эффективные, здоровые отношения на протяжении всей жизни, включая работу и социальные отношения, а также рост заболеваемости психическими расстройствами и злоупотребление психоактивными веществами misuse (Baker & Verrocchio, 2013, 2016; Bernet, Baker, & Verrocchio, 2015; Cartwright, 1993; Johnston et al., 2005).
Установление распространенности родительского отчуждения затруднено из-за проблем с данными, терминологией и определениями. Самое последнее исследование с участием 610 случайно выбранных взрослых в США предполагает, что 13,4 % родителей были отчуждены от одного или более своих детей, что намного превышает предыдущие оценки (Harman, Leder-Elder, & Biringen, 2016).
Симптоматическое поведение ребенка
Наряду с явным страхом, иррациональной тревогой, отказом или сопротивлением общению с родителем, которое характеризуется крайней отчужденностью, грубой ненавистью и враждебностью, часто наблюдается очевидное отсутствие чувства вины у ребенка за жестокость или оскорбительность такого поведения по отношению к родителю. Ребенок часто предлагает слабые или легкомысленные обоснования своего отказа от общения с родителем. Например, дети, сказали мне, что они не хотели видеть отца, потому что «он сжег сосиски» или что он «подкупил их шоколадом» их мать.
Психологическое расщепление, отсутствие амбивалентности, когда ребенок идеализирует одного родителя и обесценивает другого, это общая черта. Наиболее отчетливо это проявляется в запутанных (зависимых) отношениях ребенка с одним из родителей или рефлексивная поддержка одного из них. Это поляризованное мышление часто распространяется на семью и друзей обесцененного родителя, с неприятием материнской или отцовской семья отчужденного родителя в целом.
Дети часто настаивают на том, что любое «решение», касающееся их неприятия или враждебности по отношению к родителю, является их собственным, а не формируется или находится под влиянием любимого родителя. Использование языка или фраз взрослых (часто заученного или отрепетированного качества) может быть очевидным, как и сообщение ребенком информации или фактов, находящихся за пределами непосредственного знания ребенка. Например, дети могут рассказывать о судебном деле, финансовых договоренностях или сообщать о происшествиях до их рождения или когнитивного осознания. Это симптоматическое поведение и лежащие в его основе психологические процессы у отчужденного ребенка были выявлены независимо с 1980-х годов исследователями и практиками в области социальной работы, права, психологии и терапии (Baker & Darnall, 2006; Baker, 2005; Clawar & Rivlin, 1991; Dunne & Hedrick, 1994; Gardner, 1985; Johnston, Campbell, & Mayes, 1985; Kelly & Johnston, 2001; Kopetski, 1998; Wallerstein & Kelly, 1980).
По своей сути такое поведение является проявлением неадаптивной копинг-стратегии. В динамике семейной системы, находящейся в состоянии стресса, ребенок переживает конфликт лояльности, который невольно превращается в нездоровую коалицию с одним родителем, или наделен полномочиями или повышен до роли лица, принимающего решения в извращенном процессе триангуляции, парентификации или альдификации (Buchanan & Heiges, 2001; Grych, Seid, & Fincham, 1992; Haley, 1977; Johnston et al., 2005; Kerig & Swanson, 2010; Kerig, 2005; McHale, 1997; Minuchin, 1974).
В этой дисфункциональной системе у ребенка нарушено критическое мышление, у него возникает когнитивный диссонанс – неспособность примирить свой реальный опыт общения с любимым родителем с явно и неявно контрастирующей противоречивой информацией, полученной от другого любимого родителя. В часто краткий период, когда ребенку удается проводить какое-то время непосредственно с обоими родителями, их поведение может заметно различаться от одной ситуации к другой (Waldron & Joanis, 1996). Ребенок могут чувствовать себя комфортно, вести себя расслабленно и ласково, когда он наедине с родителем, но может начать отвергать этого родителя, когда находится рядом с более любимым родителем. Чтобы достичь некоторого равновесия, ребенок вынужден (обычно бессознательно), чтобы уменьшить этот психологический стресс, отвергать пугающего родителя. Такое отвержение позволяет ребенку справляться со стрессом и номально функционировать.
Детские факторы включают возраст, стадию развития, личность и темперамент ребенка. Более вероятно, что отчужденный ребенок будет единственным ребенком в возрасте 8–13 лет, или самый старший ребенок в семье первым станет отчужденным (Everett, 2006; Johnston, Walters, & Olesen, 2005; Kelly & Johnston, 2001; Waldron & Joanis, 1996). Те дети, которые тревожны, пугливы или пассивны, имеют низкую самооценку, самоуважение, трудности развития, нарушения нервно-психического развития или им часто не хватает устойчивости, чтобы пережить конфликт между родителями (Drozd & Olesen, 2004; Racusin, Copans, & Mills, 1994; Steinberger, 2006). Когнитивный интеллект, вдумчивость и заботливый характер также являются чертами многих отчужденных детей.
Нормальное детское поведение и жестокое обращение с детьми
Столкнувшись с неприятием, отказом или страхом ребенка, важно учитывать стадию развития ребенка, нормальный диапазон реакций на распад семьи и оправданное отчуждение. В раннем детстве наблюдаются плач, истерики или навязчивость, т.е. нормальная здоровая реакция на разлуку. У детей старшего возраста поведение в пределах нормы может включать проявления гнева и агрессии. Временное, меняющееся предпочтение одному из родителей также часто встречается, особенно у подростков. Когда родители чувствительны к потребностям своего ребенка во время разлуки с семьей, такое поведение уменьшается в течение короткого периода времени.
Если ребенок подвергся насилию, рассматривается возможность отказа от жестокого родителя является адаптивной стратегией выживания. В этих обстоятельствах отказ от продолжения отношений – это оправданное отчуждение. Однако такая реакция необычна.
У детей есть врожденное эволюционное стремление привязываться к своим родителям, независимо от того, как они заботятся, от качества получаемой помощи, даже если лицо, осуществляющее уход, применяет насилие. Дети любят своих родителей и хотят быть с ними. Большинство детей, подвергшихся насилию со стороны родителей, особенно подростки, не хотят раскрывать информацию о жестоком обращении, поскольку они борются с чувство замешательства, внутренним конфликтом и проблемами лояльности. Чаще всего они прибегают к усвоению механизмов преодоления трудностей, таких как секретность, отрицание и молчание.
Ложные обвинения в злоупотреблениях, независимо от того, намеренно ли они сфабрикованы, неправильное толкование или преувеличение инцидентов, не связанных с насилием. В некоторых случаях иррациональные или бредовые убеждения являются обычным явлением там, где возникают споры по поводу воспитания детей, и в частности, при отчуждении родителей (Baker, 2007; Faller & DeVoe, 1995; Thoennes & Tjaden, 1990; Trocmé & Bala, 2005). Когда подобные обвинения высказываются отчужденным ребенком, существует качественная разница по сравнению с теми, которые раскрывают дети, испытывающие реальные злоупотребления. В случае с отчужденными детьми откровения часто бывают смелыми, сложными и лишенными эмоционального воздействия с явными несоответствиями. Конфликт лояльности не очевиден, и обвинения повторяются безэмоционально, отстраненно и часто. Часто заметна отрепетированность обвинений.
Отчужденный ребенок является симптомом поврежденной или дисфункциональной семейной системы и важно учитывать отдельные компоненты этой системы и их взаимодействия, чтобы полностью понять, почему ребенок отвергает или боится достаточно хорошего любящего родителя.
Родительские и контекстуальные факторы
Поведенческие, контекстуальные и психологические факторы, которые повышают риск или укореняют родительское отчуждение постоянно выявлялись в исследованиях и клиническзе наблюдениях. К ним относятся индивидуальные факторы каждого из родителей, такие как их личность, психическое здоровье, употребление наркотиков или алкоголя, их собственный жизненный опыт, воспитание, поведение и модели взаимоотношений, личные стратегии преодоления трудностей и механизмы психологической защиты.
Родители, которые демонстрируют явное или скрытое отчуждающее поведение, с большей вероятностью имеют определенные черты личности или психопатологию. В этом случае имеется почва для проецирования вины, отсутствия эмпатии и жесткая психологическая защита, проявляющаяся в безупречной самоуверенности (Bagby, Nicholson, Buis, Radovanovic, & Fidler, 1999; Bathurst, Gottfried, & Gottfried, 1997; Siegel & Langford, 1998). Существует большая вероятность истерических, нарциссических и параноидальных черт личности и расстройств, аффективных расстройств, психозов, суицидальных мыслей и поведения при отсутствии устойчивости к разлуке и потере (Johnston et al., 2005; Johnston, Campbell, & Tall, 1985; Lampel, 1996; Racusin et al., 1994; Turkat, 1994). Часто существует неспособность скорбеть или должным образом психологически проявить внимание к окончанию интимных отношений. Часто распространены проблемы привязанности и разлуки, уходящие корнями в их собственное детство, о чем свидетельствуют запутанные (зависимые) отношения с родителем (часто продолжающиеся) или раннее отсутствие биологического родителя или его отвержение (Kopetski, 1998; Rand, 1997).
Эти родители часто зависят от реконструированной семейной ячейки в сохранении своей эмоциональной стабильности и самоощущения, что, в свою очередь, может привести к инфантилизации, когда взрослые отношения разрушаются (Everett, 2006;
Garber, 2011). Они, скорее всего, переживаю конец своих отношений как оставление или отвержение, нарциссическую травму, вызванную ранней детской травмой.
Это часто приводит к чувству унижения, провоцированию ярости, мстительности и мстительному поведению и искаженному мышлению (Kelly & Johnston, 2001).
Отчужденные родители могут быть весьма пассивными, отстраненными перед лицом конфликта. Альтернативой может быть жесткий стиль воспитания. Может иметь место самоцентрированность и незрелость, склонность к критике и требовательности, все это иногда проявляется в ответном неприятии ребенка (Kelly & Johnston, 2001;
Warshak, 2003). У некоторых родителей отсутствует эмпатия и имеются проявления неадекватных родительских навыков (Fidler & Bala, 2010; Turkat, 1994).
Контекстуальные факторы, которые часто предрасполагают или закрепляют отчуждение, включают:
- географическое расстояние между домами родителей;
- продолжительность отсутствия контакта между родителями и детьми;
- ограниченную доступность соответствующей поддержки;
- судебные разбирательства;
- новые партнеры/отношения;
- домашнее насилие и конфликты
(Johnston, Olesen, & Walters, 2005; Lee & Olesen, 2001; Vassiliou & Cartwright, 2001; Waldron & Joanis, 1996).
Отчуждающее поведение
В последнее время было проведено значительное количество исследований, которые подтверждают и расширяют типичное поведение, которое проявляется у отчуждающего или привилегированного Родителя в динамике родительского отчуждения ((Baker & Verrocchio, 2016; Harman, Biringen, Ratajack, Outland, & Kraus, 2016; Verrocchio, Baker, & Bernet, 2016; Verrocchio, Marchetti, & Fulcheri, 2015). Важно признать, что не все поведение является явным и видимым.
Типичное поведение включает прямое или косвенное унижение родителя, а также предположения, что они опасны или отказались от ребенка (Baker & Darnall, 2006; Baker, 2006; Kelly & Johnston, 2001; Kopetski, 1998; Rowen & Emery, 2014; Waldron & Joanis, 1996). Такие сообщения подкрепляются удалением фотографий, сувениров и других знаков отчужденного родителя из дома и отсутствием позитивного диалога об отношениях между этим родителем и детьми. Детям предлагается позвонить отсутствующему родителю, называя его по имени или уничижительным термином и перестать называть его мамой или папой. Редко встречается какое-либо поощрение или поддержка в праздновании особых событий совместно с другим родителем, таких как дни рождения, дни отца или матери.
Негативный язык тела и невербальное общение, включая сдерживание привязанности, чрезмерная тревожность и явное чрезмерное выражение эмоций, все это способствовует внутреннему представлению ребенка о «плохом» другом родителе.
Активное отчуждающее поведение включает прямое и косвенное предотвращение или фрустрацию общения между ребенком и родителем. Привилегированные родители могут устраивать специальные угощения или мероприятия или предлагать поощрения, когда ребенок должен встрчаться с другим родителем, что в некоторых случаях нарушает постановления суда. Письма, открытки и подарки могут быть уничтожены или спрятаны. Запланированные телефонные звонки и звонки по Skype могут быть пропущены или они будут вмешиваться в разговор ребенка с родителем. Участие отчужденного родителя в лечении ребенка, образовании или отдыхе может быть сорвано наряду с отказом отчуждабющего родителя поделиться решениями или информацией, которая требует совместных родительских решений. Такое поведение может распространяться на всю семью отчужденного родителя, а также на его друзей.
В некоторых случаях на ребенка будет оказываться открытое давление, чтобы заставить его выбирать между родителями. Такое поведение может включать изоляцию ребенка от обычных социальных контактов, словесные оскорбления и физические наказания, ложь и манипулирование ребенком.
Родители могут злиться на ребенка или критиковать его, если он выражает любовь или радость от времени общения со своим другим родителем. Как указано выше, ложные или необоснованные обвинения в жестоком обращении или пренебрежении являются обычным явлением, равно как и предоставление ребенку права выбора или поощрение ребенка к самостоятельному принятию решений о сохранении отношений с другим родителем (Bernet et al., 2015; Fidler, Bala, & Saini, 2012; Gordon, Stoffey, & Bottinelli, 2008; Siegel & Langford, 1998; Stoltz & Ney, 2002).
Оправданное или родительское отчуждение?
Отчуждение родителей было концептуализировано как существующее в градации степени от легкой до серьезной. При гибридном отчуждении поведение обоих родителей способствует отчужденной позиции ребенка (Burrill, 2006; Fidler et al., 2012; Rand et al., 2005). В реальности дела могут быть сложными, часто осложняющимися насилием со стороны интимного партнера, злоупотреблением психоактивными веществами, давними проблемами с психическим здоровьем и вопросами защиты ребенка.
Столкнувшись с ребенком, который сопротивляется встрече с родителем, яростно отвергая родителя или проявляя крайнюю тревогу или страх перед родителем, важно определить, является ли это поведение ребенка «рациональным» или нет, на основе всей совокупности опыта общения этого ребенка с этим родителем. Практикующие на переднем крае в Великобритании хорошо разбираются в экспертизе семей, в которых наблюдается явное насилие или плохое воспитание детей. Используемые модели оценки, экспертизы и вмешательства в этой области и ограниченное понимание родительского отчуждения часто приводит к предположению, что сопротивление ребенка или страх оправдан – «нет дыма без огня», обобщая отношения до разделения, а также текущую ситуацию.
Неправильная оценка и формулировка происходящего процесса могут нанести вред, усугубляя родительское отчуждение, и в некоторых случаях оставлять ребенка на попечение родителя, который подвергает его психологическому насилию.
Недостаток знаний и понимания может привести к бессознательному согласию с процессом родительского отчуждения ребенка, особенно когда информация и история получены с точки зрения только одного из родителей (Garber, 2007; Kelly & Johnston, 2001). Часто это случаи, когда запросы были сделаны в школах, консультационных службах, у врачей общей практики или в агентствах по борьбе с домашним насилием, которые сосредоточены на текущей ситуации. Очень часто сотрудники этих органов получают информацию только от одного родителя, и эта информация становится «истиной», на основании которой принимаются решения.
Например, родитель может направить своего ребенка на консультацию из-за его очевидной тревожности. Информация, полученная на приеме врача будет субъективной, от родителя, который приведет ребенка на терапию. Любая интерпретация поведения ребенка скорее всего, будет опираться на информацию, предоставленную родителем. Я работала с семьей, в которой мать заявила, что существуют постановления суда, запрещающие отцу встречаться с ребенком, хотя сама мать бросила ребенка и уехала из этого района.
Эти утверждения были приняты как факт, без проверки соответствующими организациями или при отсутствии информации от другого родителя. Агентства по домашнему насилию для женщин отказываются получать информацию от родителя, который предположительно является виновником насилия в семье, и я знаю, что врач общей практики отказывался фиксировать тревожность родителей на приеме.
Экспертиза
Определение того, оправдан ли отказ ребенка от родителя, является сложной проблемой. Каждая семья и ситуация уникальны. В случаях, когда есть подозрения на родительское отчуждения или когда ребенок сопротивляется/отказывается от контакта, ранняя оценка со стороны практикующий специалист, знающий о проблеме родительского отчуждения, очень важна. Поздняя оценка увеличивает риски для детей, поскольку с родительским отчуждением обычно труднее справиться с течением времени, поскольку стороны укореняются в своих позициях, что еще больше усугубляется враждебностью во время судебного разбирательства.
Первоначальная цель ранней оценки состоит в том, чтобы оба родителя признали проблемы в детско-родительских отношениях и что в наилучших интересах ребенка иметь постоянные отношения с обоими родителями. Добровольное соглашение и заключение контракта на соответствующую терапию с практикующим врачом, знающим о родительском отчуждении, с юридической фирмой, которая предложит порядок устройства детей и быстрые пути возвращения в суд в случае принятия мер из-за срыва терапии или когда терапевт указывает на отказ от взаимодействия, является важным предиктором положительных результатов.
Если родители не могут прийти к согласию или если практикующий врач выявляет несоблюдение требований или вопросов защиты детей, требуется комплексная судебная экспертиза назначенным судом экспертом, обладающим необходимыми специальными познаниями (Fidler & Bala, 2010). Обычно это включает в себя анализ имеющейся информации обо всех сторонах, родителях и детях, и семейной динамике из многих источников, включая дискуссии, наблюдения, соответствующие психометрические инструменты, судебные документы, информацию от отдельных лиц и организаций, которые имеют опыт работы с ребенком, родителями или семьей, школой и медицинскую информацию (Ellis, 2008; Fidler et al., 2012; Friedlander & Walters, 2010; Jaffe, Ashbourne, & Mamo, 2010). В Великобритании такая экспертиза обычно является последней мерой после того, как все остальное не помогло. Это необходимо решить. Предыдущие неуместные, неудачные попытки восстановить отношения между родителями и детьми, когда недостаточно четкое понимание этиологии ситуации и недостаток знаний может усугубить родительское отчуждение и усилить психическое расстройство у ребенка.
Комплексная экспертиза и формулирование сопротивления/отказа ребенка от общения с родителем укажет наиболее подходящее вмешательство. Практикующие специалисты на передовой могут начать оценивать, будучи непредубежденными, помня о своих собственных предубеждениях и учитывая наличие симптоматического поведения у ребенка и отчуждающего поведение родителя (см. выше). Если что-либо из этого очевидно, наличие родительского отчуждения должно быть взвешено, исходя из имеющихся факторов. Важно провести некоторую оценку ребенка вдали от влияния потенциально отчуждающего родителя. Часто это лучше всего можно сделать в школе или в детском саду. Влияние родителя, ожидающего в коридоре возле офиса не следует недооценивать. Специалисты, прошедшие соответствующую подготовку, должны искать мысли и чувства ребенка по отношению к каждому из родителей – что ему нравится и что не нравится, хороших временах и плохих, как они похожи друг на друга. Любое черно-белое мышление следует осторожно исследовать; использование фотографий или видео может быть здесь особенно полезно. Эксперты должны быть внимательны к любому несоответствию между аффектами, словесными комментариями и языком тела. Ребенок может настаивать на том, что боится родителя без каких-либо эмоций или видимых признаков вообще.
Заявления о злоупотреблениях, когда возможно родительское отчуждение, требуют тщательного рассмотрения. В Великобритании обычно прекращают контакты ребенка с родителем в случае выдвижения обвинений до завершения расследования. Однако часто не учитываются должным образом риски прерывания родительско-детских отношений, если обвинения необоснованны.
Управление судебным делом
В случаях, когда родительское отчуждение может быть главным фактором, своевременность и непрерывность рассмотрения дела, управление им со стороны судьи и назначенных судом специалистов имеет важное значение. Родителям нужно с самого начала следует помнить, что будет предусмотрена подотчетность и ясные последствия за неисполнение постановлений суда или за вмешательство или разрушение детско-родительских отношений (Bala, Hunt, & McCarney, 2010; Epstein et al., 2015; Martinson, 2010). Санкции эффективны только в том случае, если они будут введены. В Великобритании санкции за неисполнение судебных решений редки. Одна рекомендуемая санкция за вмешательство или нарушение порядка общения родителя с ребенком – увеличение время воспитания сверх того, что что было упущено. Приостановленный перенос места жительства ребенка может быть эффективным, если нет никакой существенной психопатологии, что побуждает родителя подчиняться рекомендованному или назначенному судом планом вмешательства и условиями для детей.
В более тяжелых и трудноизлечимых случаях может оказаться целесообразным изменить место жительства ребенка, т.е. отобрать ребенка из-под опеки отчуждающего и жестокого родителя. В этих случаях обычно все контакты между отчуждающим родителем и ребенком ограничиваются на период времени, позволяющий эффективно восстановить отношения ребенка с отвергнутым родителем. Это может произойти удивительно быстро, хотя для других детей может потребоваться временное размещение в социальном учреждении. Перенос места жительства не следует воспринимать легкомысленно и он должен осуществляться только после всесторонней комплексной экспертизы.
Цель состоит в том, чтобы забрать ребенка у жестокого родителя и передать его родителю, который лучше всего способен удовлетворить все потребности ребенка, включая развитие отношений с другим родителем, когда это будет безопасно. Такая передача опеки не должна осуществляться без постоянной соответствующей терапевтической поддержки. Необходим тщательный мониторинг повторного воссоединения необходимо ребенка с отчуждающим родителем; вполне вероятно, что это придется сделать, по крайней мере, на начальном этапе, а потенциально и в долгосрочной перспективе.
Вмешательства
Не существует единого подхода, подходящего для всех случаев, когда может присутствовать родительское отчуждение. Индивидуальная программа, основанная на экспертизе, скорее всего, даст наилучшие результаты.
Однако каким бы ни был план вмешательства, существуют некоторые ключевые общие факторы.
К ним относятся как участие родителей, так и всех детей, а также координация и надзор со стороны одного врача. Этот врач либо проведет все терапевтические сессии или обеспечит эффективный надзор и обмен информацией между терапевтами, чтобы свести к минимуму любые согласования или невольный сговор. В этих случаях вносятся изменения в обычные уровни конфиденциальности, которые с самого начала четко разъясняются каждой стороне и на что они должны согласиться.
Курирующий врач также несет ответственность за быстрое направление обратно в суд, если он оценивает план как неэффективный или когда одна или несколько сторон срывают проведение терапии.
Вмешательства, подходящие для лечения легкой и умеренной степени отчуждения, имеют общие черты:
- элементы, которые включают психообразование по вопросам отчуждения родителей и влияния его на ребенка;
- снижение психологического стресса ребенка и улучшение его эмоционального благополучия;
- устранение искаженного мышления ребенка и развитие его навыков критического мышления;
- поддержка детско-родительских отношений с отчужденным родителем;
- поддержка отчуждающего родителя и вызов его искаженному мышлению;
- попытки восстановления совместного воспитания, улучшения общения и сохранения здоровых границ.
(Albertson-Kelly & Burkhard, 2013; Fidler et al., 2012; Friedlander & Walters, 2010; Smith, 2016; Templer, Matthewson, Haines, & Cox, 2017; Walters & Friedlander, 2016).
Вмешательства этого типа включают в себя увеличение времени, проведенного ребенком и отчужденным родителем.
Чтобы свести к минимуму вероятность возникновения отчуждения, существует несколько эффективных шагов, которые могут быть реализованы на ранних стадиях судебного процесса. Время воспитания должно сохраняться до тех пор, пока не будет явных доказательств того, что родитель причиняет вред ребенку. Судебные решения, распределяющие родительское время ребенка с каждым родителем, включая весь спектр родительских мероприятий (утром, вечером, вечером, школьными вечерами, в выходные дни, каникулы, свободное время) подсказывают ребенку, что оба родителя важны.
В дальнейшем это позволяет ребенку выработать критическую оценку каждого родителя, что может обеспечить ему некоторое сопротивление стратегиям отчуждения. В зависимости от потребности развития ребенка, предпочтительны более длительные периоды с меньшим количеством передач (перехода ребенка от родителя к родителю), с ограничением уровня непрямого контакта с отсутствующим родителем в это время. Если передачи не могут быть осуществлены без конфликта, они должны быть согласованы с участием третьей стороны или в нейтральном месте, например, в школе.
Дальшейшее развитие
В Великобритании мы не спешили принимать во внимание глобальную базу знаний в отношении отчуждения родителей, вреда от него детям, у нас нет протоколов проведения экспертиз и доказательств информированных вмешательств. Надеемся, что данная статья поможет тем, кто работает непосредственно с разделенными семьями, чтобы лучше распознавать факторы риска и триггеры и вмешиваться соответствующим образом.
Рекомендации для специалистов
Fidler, Bala & Saini (2012). Children who resist post separation parental contact: A differential approach for legal and mental health professionals. Oxford University Press
Baker & Sauber (2013) Working with alienated children and families: A clinical guidebook Hove: Routledge.
Walters, M. G., & Friedlander, S. (2016). When a Child Rejects a Parent: Working With the Intractable Resist/Refuse Dynamic. Family Court Review, 54(3), 424–445. http://doi.org/10.1111/fcre.12238
Friedlander, S., & Walters, M. G. (2010). When a child rejects a parent: Tailoring the intervention to fit the problem. Family Court Review, 48(1), 98–111. http://doi.org/10.1111/j.1744-1617.2009.01291.x
Dejong, M., & Davies, H. (2013). Contact refusal by children following acrimonious separation: therapeutic approaches with children and parents. Clinical Child Psychology and Psychiatry, 18(2), 185–98. http://doi.org/10.1177/1359104512444629
Templer, K., Matthewson, M., Haines, J., & Cox, G. (2016). Recommendations for best practice in response to parental alienation: findings from a systematic review. Journal of Family Therapy, 39(1), 103-122. http://doi.org/10.1111/1467-6427.12137
Weir, K., & Sturge, C. (2006). Clinical advice to courts on children’s contact with their
parents following parental separation. Child and Adolescent Mental Health, 11(1), 40–46. http://doi.org/10.1111/j.1475-3588.2005.00385_1.x
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ
ДОКТОР РИЧАРД ГАРДНЕР. КАК РАЗЛИЧАТЬ PAS И НАСИЛИЕ (ЖЕСТОКОЕ ОБРАЩЕНИЕ С ДЕТЬМИ)
ДОКТОР АЙРА ТУРКАТ. ПРОБЛЕМЫ СУДЕБНОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ ДЕТСКО-РОДИТЕЛЬСКИХ ОТНОШЕНИЙ
ДОКТОР РИЧАРД ВАРШАК. ПРАКТИЧЕСКИЕ СОВЕТЫ ЮРИСТАМ И СУДЬЯМ ПО ДЕЛАМ О РОДИТЕЛЬСКОМ ОТЧУЖДЕНИИ
ДОКТОР АЛАН БЛОТЦКИ. КАК РАСПОЗНАВАТЬ ЛОЖНЫЕ ОБВИНЕНИЯ В СЛУЧАЯХ РОДИТЕЛЬСКОГО ОТЧУЖДЕНИЯ
Комментариев нет:
Отправить комментарий