МОДИФИКАЦИЯ СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ УМЕРЕННОГО ТИПА СИНДРОМА ОТЧУЖДЕНИЯ
РОДИТЕЛЯ
Источник: Американский журнал семейной терапии. 27: 195-212, 1999
https://doi.org/10.1080/019261899261925
Опубликовано в 1999 г.
Ричард А. Гарднер Кафедра детской психиатрии, Колледж врачей и хирургов, Колумбийский университет, Нью-Йорк, США
Каждый из трех типов синдрома родительского отчуждения (PAS) требует своего терапевтического подхода. Поскольку PAS является семейной проблемой, семейная терапия, как правило, оправдана разделением, разводом и даже судебным процессом. Кроме того, необходимы огромные модификации традиционных подходов к семейной терапии, чтобы добиться успеха в лечении семей с PAS. Особенно важна полная поддержка суда жестких и авторитарных методов терапевта, необходимых для лечение этих семей. Без такой поддержки терапевт вряд ли будет успешным. В статье описываются специальные семейные терапевтические методы, оправданные при лечении семей, в которых PAS относится к среднему типу.
Синдром родительского отчуждения (PAS; Gardner, 1985 , 1986 , 1987a , 1987b , 1989 , 1992a , 1998) представляет собой психическое расстройство, возникающее в контексте спорных случаев опеки над детьми, особенно когда спор является длительным и острым. Существует три типа синдрома отчуждения родителей, дифференциальный диагноз которого имеет решающее значение для правильного лечения расстройства. В этой статье я остановлюсь на лечении умеренного типа. Поскольку PAS - это семейная проблема, подход семейной терапии оправдан - несмотря на развод и судебный процесс.
ОСНОВНАЯ СТРУКТУРА ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ПРОГРАММЫ
При работе с семьями PAS важно использовать только одного терапевта. Это не та ситуация, в которой у матери должен быть свой терапевт, у отца – свой психотерапевт, а у детей - свои собственные. Такая программа, хотя, казалось бы, учитывает индивидуальные потребности каждой стороны, вряд ли будет работать для семей PAS. Такое разделение уменьшает коммуникацию, может создать антагонистические подсистемы в семье и, вероятно, усилит и распространит патологические взаимодействия, которые способствуют развитию PAS. Терапевты, которые лечат детей PAS индивидуально, вероятно, будут обмануты и соблазнены, полагая, что их пациенты действительно подвергались унижениям, которые дети PAS так красочно описывают. Тот же принцип действует для терапевтов, которые работают индивидуально с родителем-программистом. Терапевт нуждается в информации от обоих родителей. Терапевт нуждается в помощи со стороны пострадавшего родителя, чтобы непосредственно узнать, насколько необоснованны и нелепы жалобы детей, а также терапевту нужен непосредственный опыт работы с отчуждателем, чтобы непосредственно наблюдать за манипуляциями этого родителя. Только благодаря лечению всех членов семьи, индивидуально и в разных сочетаниях, можно полностью оценить психодинамику семьи PAS.
Также
важно, чтобы лечение проводилось по решению суда, а терапевт имел
непосредственные отношения с судьей. Этому часто может способствовать
использование опекуна ad litem (сотрудника опеки) или защитника детей, у которого есть
возможность прямого общения с судом. Отчужденный родитель должен полностью
осознавать, что о любом препятствии для лечения или вмешательстве в процесс
посещения (общения с родителем) будет немедленно сообщено судье либо
непосредственно терапевтом, либо через опекуна ad litem . Суд должен быть готов
ввести санкции в отношении непокорных лиц - например, штрафы, перевод под
стражу или даже тюремное заключение. Если
суд не желает вводить такие санкции, то терапия может оказаться бесполезной.
Терапевты, работающие с семьями PAS, должны быть уверены в собственных авторитарных подходах. В таком лечении нет места терпеливому ожиданию осознания пациентом своих заблуждений и ошибок мышления (Анекдот в тему от российских психологов: «Вопрос: сколько нужно психологов для того, чтобы поменять перегоревшую лампочку? Ответ: один, если лампочка готова измениться»). Это особенно верно, когда терапевт имеет дело с отчуждающим родителем. Терапевт, который не может поменять свое поведение и не умеет использовать жесткий (строгий) авторитарный подход, не должен работать с такими семьями. Кроме того, терапевт должен быть знаком с программой лечения, в которой исключается традиционная конфиденциальность. В частности, терапевт должен иметь свободный доступ к раскрытию, по своему усмотрению, любой информации, требуемой для лечения конкретным сторонним лицам, таким как адвокаты с обеих сторон, опекун ad litem и суд. Без такой свободы терапия может оказаться бесполезной.
ПРОГРАММА САНКЦИЙ СУДА
Прежде чем приступить к лечению, терапевт должен иметь четкое представление о том, какой именно будет поддержка суда. Все возможные санкции должны быть четко прописаны в судебном порядке. Как беспристрастный терапевт, назначенный судом, он может выяснить этот вопрос напрямик у судьи. Такие терапевты должны точно знать, какие угрозы они могут использовать, чтобы поддержать свои рекомендации я без колебаний использовать эти угрозы. Жизнь полна угроз. Если вы не оплачиваете счета за коммунальные услуги, услуги прекращаются. Если кто-то постоянно не появляется на работе, его в конечном итоге увольняют. Без угроз не было бы организованного цивилизованного общества. И у традиционной терапии есть свои угрозы; например, «Если вы не оплачиваете свои счета, я собираюсь серьезно рассмотреть вопрос о прекращении лечения» и «Если вы не будете сотрудничать в отношении приема лекарств, которые я прописываю, я не думаю, что смогу быть полезным для вас». Именно в лечении семей PAS угрозы имеют решающее значение. Пустые угрозы – это не только пустая трата времени, но и компрометируют лечение. Угрозы, которые практически не имеют никакой возможности для реализации, дают терапевту репутацию слабого и бессильного и значительно снижают вероятность того, что лечение будет эффективным. Для того чтобы угрозы имели влияние, терапевт должен получить постановление суда. В противном случае угрозы терапевта будут бессмысленными.
Как правило, угрозы, которые необходимо использовать при лечении семей PAS, имеют свою иерархию, т.е. от самых легких до самых серьезных. Небольшая угроза может состоять в том, что терапевт сообщит суду об отсутствии сотрудничества со стороны родителя. Угроза более высокого уровня может включать в себя постановление суда о сокращении алиментных платежей, которые отчуждаемый родитель обязан предоставить отчуждателю на содержание ребенка. Конечно, эта угроза имеет ограничения в том, что нельзя оставлять родителей-программистов нищими, или подвергать их таким лишениям, когда о детях они не смогут заботиться должным образом. Очевидно, что эта угроза будет менее эффективной для богатых, чем для бедных. Кроме того, эта угроза нежизнеспособна, когда отчуждаемый родитель вообще не дает никаких денег отчуждателю. Иногда штраф за каждое нарушение порядка общения с детьми будет работать; иногда можно потребоваться более продолжительный тип финансового удержания, чтобы добиться сотрудничества со стороны отчуждателя. Иногда может быть применена угроза постоянной передачи детей под опеку потерпевшего родителя (при этом отчуждатель получает право посещения детей).
Наивысшая угроза - тюрьма. В последние годы отцов обычно сажают в тюрьму за невыполнение финансовых обязательств, но у меня нет личного опыта, когда матерей сажали бы в тюрьму за невыполнение своих обязательств по обеспечению посещения детей своими отцами. Хотя я неоднократно рекомендовал такое решение или постановления судам, мне пока не удалось убедить судей в том, что это единственное «обращение», которое может сработать. Можно начать с домашнего ареста, при котором отчуждатель будет заключен в тюрьму, если его обнаружат вне дома в течение установленного периода, такого как временные рамки посещения в выходные дни. Если это окажется неэффективным, то следующим шагом будет более традиционный домашний арест, при котором полиция будет проводить произвольный телефонный мониторинг. Следующим шагом является более официальное заключение в местную тюрьму. Обычно коротких периодов достаточно, чтобы помочь отчуждающему родителю «помнить» о порядке общения отдельно проживающего родителя в назначенное время.
ОТЧУЖДАЮЩИЙ РОДИТЕЛЬ
Отчуждающие родители в умеренной категории PAS часто находят своих индивидуальных психотерапевтов, с которыми они развивают коалицию взаимного восхищения, в котором терапевт (сознательно или бессознательно) становится чемпионом программирования в семейном конфликте. Отчуждающие родители этой категории могут выбрать терапевтов, которые поддержат их враждебность по отношению к целевому родителю. По моему опыту, это гораздо чаще встречается у женщин-отчуждателей, чем у мужчин. Чаще всего такие программирующие матери выбирают терапевта женского пола, особенно женщину, которая, как правило, враждебно относится к мужчинам. Как правило, терапевт матери практически не общается с отцом, и поэтому лишает себя возможности услышать его взгляд на ситуацию. Когда такие терапевты встречаются с ним, они, как правило, будут враждебными, а не сочувствующими. Соответственно, у матери и психотерапевта часто складываются отношения folie à deux; (индуцированное параноидное расстройство;; индуцированное психотическое расстройство;; симбиотический психоз по МКБ-10), т.е. патологической зависимости. Поскольку родитель-программист уже имеет отношения «индуцированного бредового расстройства» с ребенком, добавление такого терапевта оправдывает термин «folie-à-trois» для таких отношений. Хотя суд, возможно, не пожелает запретить матери встречаться с этим терапевтом, но он вполне может запретить ему «лечить» детей (как уже упоминалось, терапевт редко бывает мужчиной). Даже если суд прикажет психотерапевту прекратить лечить мать, вполне вероятно, что она найдет другого психотерапевта, который наивно поддержит ее в процессе программирования. Соответственно, я обычно не рекомендую, чтобы суд постановил прекратить лечение матери у терапевта, с которым она патологически связана. Суд должен приказать матери обратиться к судебному терапевту, хотя ее уловки, препятствующие назначенной судом терапии, могут быть поддержаны ее собственным терапевтом.
Как правило, индукторы PAS умеренной категории либо откажутся от серьезного участия в специальной программе лечения, описанной здесь, либо, если они проявят такой интерес, в конечном итоге будут отказываться от сотрудничества и сделают все возможное, чтобы саботировать психотерапию. Они могут на словах демонстрировать интерес и сотрудничество, но их поведение будет свидетельствовать об обратном. Индукторы PAS «могут создать видимость желания мира и сотрудничества, тайно продолжая кампанию агрессии и саботажа».
Терапевт должен сделать все возможное, чтобы найти здорового «союзника» в семье отчуждателя. Иногда также мать, отец или брат отчужденного могут служить в этом качестве. Т.е нужно найти человека, который осознает, что отчуждатель «заходит слишком далеко» в отношении враждебности, которую она или он питает к супругу, и способствует отчуждению детей. Если до разлучения существовали хорошие отношения между родителем жертвой и отчуждателем, терапевт может убедить родителей жертвы поговорить с родителями отчуждателя. Иногда могут быть полезны семейные встречи, в которых присутствуют как родители, так и все четверо дедушек и бабушек. Мать отчужденного может быть очень мощным терапевтическим союзником, если терапевт может заручиться ее поддержкой. Я особо подчеркиваю важность попыток терапевта найти такого союзника на стороне отчуждателя в его семье. Такие люди иногда могут привести программистов в чувство и эффективно убедить их «расслабиться» и оценить, насколько вредно их поведение для детей. Многие люди, понимающие несправедливое поведение родителей-программистов, занимают позицию «моя хата с краю». Часто эти люди боятся, что, если они не поддержат позицию программиста, они тоже станут жертвами той же ярости, которая направлена на родителя-жертву. Психотерапевт преуспеет, если получит доступ к таким людям и убедит их, что их нейтралитет может быть ужасно плохой услугой для детей. Стоит обратиться к совести таких людей, если это будет способствовать их участию в терапевтическом процессе.
Большинство отчуждателей умеренной категории PAS не восприимчивы к терапии, которая прежде всего должна проникнуть в суть причин их преувеличенной враждебности. Однако даже в этой категории есть некоторые индукторы PAS, которые действительно могут активно участвовать в терапевтическом процессе. На самом поверхностном уровне терапевт должен постараться объяснить им важность роли другого родителя в воспитании детей и показать, что их манипуляции с PAS не только вызывают горе у потерпевшего родителя, но также способствуют психопатологии детей. Многие индукторы PAS настолько ослеплены своим гневом, что они не могут осознать этот очевидный эффект своей кампании клеветы и необычных приемов борьбы.
Иногда ярость отчуждателя проистекает из зависти, что у отчуждаемого родителя есть новое увлечение, а у отчуждателя нет. Такая ревность является фактором, способствующим программе, призванной отомстить бывшему супругу, лишив ненавистного супруга детей, т.е. его самой большой ценности. Другим фактором, который часто способствует кампании враждебности PAS, является желание отчуждателя поддерживать отношения с бывшим супругом. Индукция PAS у ребенка не может быть осуществлена за один раз. Это требует постоянного мониторинга, корректировок и «вспомогательных выстрелов». Возникший таким образом шум гарантирует постоянное вовлечение в конфликт, обвинения, нападение и контратаку. Большинство людей, столкнувшись с выбором между полным отказом и враждебным участием, выберут враждебные отношения. Индуктор PAS хорошо демонстрирует этот момент. Можно помочь такому родителю собрать кусочки своей жизни и сформировать новые интересы и цели, что, вероятно, уменьшит эту силу ярости. Лучший терапевтический опыт, который может иметь такой родитель, - это встреча с новым супругом (любовником), с которым он или она становится глубоко вовлеченным и формирует прочные отношения.
Экономические факторы могут способствовать гневу матери PAS. Разведенные женщины, как правило, страдают от финансовых лишений больше, чем их мужья. Это распространенный фактор, способствующий злости, который питает идеологическую обработку PAS. Если у терапевта есть веские основания полагать, что мать была обманута отцом в отношении финансов, тогда может потребоваться профессиональный вклад (от бухгалтеров и знающих юристов). В таких случаях терапевт тщательно информирует суд (предпочтительно письмом с копиями для родителей и их адвокатов), что у него есть веские основания полагать, что имущественное и финансовое урегулирование было несправедливым и что материальные лишения способствуют гневу матери, который укореняет PAS у ребенка, и что более справедливое урегулирование материальных споров окажется терапевтическим для всех заинтересованных сторон. Терапевты должны понимать, что они не бухгалтеры или финансовые юристы и то, что матери может показаться несправедливым урегулированием, на самом деле может и не быть таковым. Соответственно, терапевт не должен делать какие-либо окончательные выводы по этому вопросу, но должен оставить это для соответствующих экспертов.
Гиперзащита матери своего ребенка обычно является фактором, вызывающим образование PAS у детей. Такие матери рассматривают мир как опасное место, а отца как потенциальный источник опасности для детей. Таким образом, терапевтическое ослабление гиперзащиты может оказаться полезным для снижения склонности матери к возникновению PAS у ее детей. Если у матери есть проблемы с сексуальным торможением, которые приводят к тому, что она в целом проецирует свои сексуальные импульсы так, что она выдвигает обвинение в ложном сексуальном насилии, эта проблема также должна решаться (Gardner, 1996). Все источники гнева, как связанные, так и не связанные с супругом, должны быть расследованы, особенно если они приводят к тому, что гнев направляется в месть и ярость, направленную на родителя-жертву.
Я участвовал во многих случаях, когда матери из умеренной категории отчуждателей внезапно решают, что они хотят переехать в другое государство. Они внезапно становятся «тоскующими по дому» после многих лет комфортной жизни в местности, где воспитывались дети. Некоторые неожиданно решают, что они хотят убрать себя (и детей, конечно) с места конфликта под надзором суда (включая все государство) и «начать все сначала» или «оказаться» в каком-то отдаленном месте. Некоторые утверждают, что в другом штате существуют лучшие рабочие места. Некоторые заявляют о новой романтической связи с человеком, который живет и работает в этом отдаленном месте. Терапевт должен тщательно изучить причины таких внезапных решений о переселении. Конечно, есть женщины, которые действительно встречают нового человека, и совместная жизнь с этим человеком может быть возможным только в случае переезда. И действительно, есть женщины, у которых есть лучшие возможности трудоустройства в других местах. Тем не менее, когда присутствует PAS, терапевт должен провести подробное расследование этого вопроса и быть очень подозрительным в отношении обоснованности переезда. Когда становится очевидным, что решение является еще одним исключительным приемом в контексте PAS, суду следует рекомендовать уведомить мать о том, что она может покинуть штат в любое время по своему усмотрению (так как это право любого взрослого человека); однако, она должна признать (как будто она уже не ценит это), что дети останутся на их постоянном местожительстве с презираемым супругом как основным опекуном. В последние годы суды становятся все более восприимчивыми к таким просьбам матерей (а, тем более, когда такая просьба поступает от отца), и, как мне кажется, это печальная тенденция. В другой статье (Gardner, 1998) я прокомментировал это явление.
ДЕТИ
Судебный
психотерапевт должен быть хладнокровным и невозмутимо терпеть вопли и заявления о
надвигающемся жестоком обращении, которые часто демонстрируют дети PAS. Делать то, что дети хотят, не всегда соответствует их
наилучшим интересам. Терапевты, которые
считают, что они должны «уважать» права детей-пациентов и соглашаться с их желаниями,
окажут детям PAS ужасную медвежью услугу. Эти же
психотерапевты не будут «уважать» желание ребенка отказаться от прививки от
полиомиелита, однако они будут уважать желание ребенка не посещать родителя, относительно
которого нет существенных доказательств
жестокого обращения, насилия или
отсутствия заботы. (Опять же, я пользуюсь возможностью здесь, чтобы повторить
то, что я неоднократно подчеркивал ранее [Gardner, 1992a
, 1998 ], что, когда присутствует добросовестное насилие, диагноз PAS не применяется.).
Терапевту неплохо вспомнить, что до
разлуки с родителем у детей, вероятно,
были хорошие, крепкие отношения с целевым родителем, и что сильные
психологические связи все еще должны присутствовать. Соответственно,
психотерапевт должен рассматривать проявленную враждебность детей с PAS как поверхностную и
предназначенную для того, чтобы защититься от гнева отчуждателя. Если серьезно относиться к заявлениям о
жестоком обращении, это ужасная медвежья услуга для детей, находящихся в
больнице. Это может способствовать закреплению PAS и может
привести к многолетнему, если не пожизненному, отчуждению.
Точно так же, когда было выдвинуто сфабрикованное (в отличие от добросовестного) обвинение в сексуальном насилии, если терапевт убежден, что оно ложное (особенно после тщательной экспертизы [Gardner, 1995]), тогда он не должен позволять детям использовать эти утверждения. Как правило, со временем такие ложные утверждения становятся более детальными, и новые утверждения возникают, когда более ранние из них не приводят к тому, что целевой родитель полностью исключается из доступа к детям. Соответственно слушать их - это антитерапия. Скорее, полезно говорить: «Этого не было! Итак, давай продолжим и поговорим о реальных вещах, таких как твой следующий визит к отцу». Утверждение о ложном сексуальном насилии может стать неотъемлемой частью PAS и может стать огромным дополнительным обвинением. Тем не менее, цель данной статьи не в том, чтобы подробно обсудить включение обвинений в сексуальном насилии в PAS. Я обсуждал этот важный аспект в других статьях (Gardner 1987a , 1991 , 1992a , 1992b , 1993a , 1993c , 1995 , 1996 , 1998 ).
Терапевты должны понимать, что дети PAS нуждаются в них для оправдания их посещения родителя-жертвы. Когда терапевт «принуждает» ребенка посетить отчужденного родителя, ребенок может сказать отчуждателю, что терапевт подлый, жестокий и т.д. и что ребенок действительно не хочет видеть своего презираемого родителя, но терапевт его заставляет. И судья должен понимать, что он также может выполнять эту функцию для детей. Из-за распоряжения суда ребенок может сказать отчуждателю: «Я действительно ненавижу своего отца (мать), но этот глупый судья заставляет меня видеть его (ее)». Я особо подчеркиваю этот момент. Непонимание этого принципа является одной из наиболее распространенных ошибок, допущенных терапевтами, занимающимися лечением детей с PAS. В частности, они не понимают, что дети на самом деле хотят увидеть родителя но так, чтобы у них был повод для этого, и такой повод обязательно включает в себя жалобы на принуждения терапевта и жестокие манипуляции. Дети PAS с большей вероятностью могут делать такие оправдания, когда суд назначает родителю угрозу санкций, и детям сообщают в соответствии со их возрастом и уровнем понимания, что судебное решение будет иметь неприятные последствия для отчуждающего родителя, если дети не будут посещать целевого родителя. При таких обстоятельствах программирующий родитель может даже оказать давление на детей, чтобы они посетили целевого родителя, чтобы защитить себя от последствий неуважения к суду.
Если раньше призывы родителей, с которыми дети проживают, посещать целевого родителя были притворными и лицемерными, то когда есть решение суда и установлены серьезные санкции, родители теперь действительно имеют личную мотивацию, потому что они понимают, что суд вынес серьезное решение и установил санкции за его невыполнение и что они действительно будут страдать от последствий (включая домашний арест и даже тюремное заключение), если дети откажутся от общения с целевым родителем. Поэтому на угрозы судебных санкций могут реагировать не только дети, но и отчуждающий родитель.
Следующий диалог состоялся в контексте дискуссии, которую я провел с Салли, 6-летней девочкой PAS, которая отказывалась навестить своего отца в течение целых выходных (как было предписано судом), но согласилась увидеть его в течение одного-двух часов. Это решение, конечно, представляло собой компромисс между просьбами ее двух родителей к ней.
Гарднер: Что бы ты сделала, если бы судья сказал, что если ты не встретишься со своим отцом на полных выходных, то он остановит выплаты алиментов твоей маме на эту неделю?
Салли: Я бы все равно не пошла к отцу. Я найду работу и отдам маме все деньги, которые у меня есть.
Гарднер: Предположим, папа сказал, что если ты с ним не встретишься, то он навсегда прекратит выплату алиментов твоей матери. У нее не было бы денег. Что бы ты сделала?
Салли: Все мы (Салли и ее два брата) нашли бы работу.
Гарднер: Предположим, судья сказал, что если ты не увидишь своего отца на полных выходных, он посадит твою маму в тюрьму на эти выходные?
Салли: Моя мама сказала, что она пойдет за меня в тюрьму, если мне будет так неловко с отцом, и я не захочу идти к нему.
Гарднер: Предположим, судья сказал: «Я буду держать ее в тюрьме, если ты не пойдешь к отцу, и я не отпущу ее, пока ты не уйдешь от отца».
Салли: Думаю, я бы пошла!
Это
классический диалог с ребенком PAS.
Ребенку только «неудобно» и он имеет только смутное чувство, что не хочет идти
в гости к своему отцу. Без каких-либо сомнений она готова перенести для себя и своей матери
эти драконовские ограничения. Однако в итоге, когда ей сказали, что ее мать
останется в тюрьме, пока она отказывается навестить своего отца, Салли изменила
свою непримиримую позицию. Часто дети PAS нуждаются в таком оправдании своей встречи с другим родителем.
Они должны быть в состоянии сказать своим программистам, что они ненавидят
родителя- жертву и согласны посещать только для того, чтобы защитить родителя-воспитателя
от санкций суда. Дети должны быть осведомлены о таких угрозах санкций со
стороны суда и даже знать о санкциях, которые фактически были введены. Зачастую
угроз недостаточно, и примененная реально санкция может заставить отчуждающего
родителя и детей оценить то, что означает судебное решение. Если суд не желает назначать такие санкции,
и если суд не желает налагать их, если судебные предупреждения не выполняются,
то позиция терапевта значительно ослаблена, и общая программа лечения,
вероятно, окажется бесполезной.
Чтобы оправдать посещение целевого родителя, дети PAS могут использовать различные оправдания. Они надеются, что эти объяснения убедят их программистов одобрить их посещение проживающего отдельно родителя. Один ребенок PAS сказал мне: «Единственная причина, по которой я его вижу, это его деньги. Когда я туда приезжаю, он дает мне деньги». Другой ребенок сказал: «Мой отец сказал, что не даст нам денег, если я не пойду и увижу его. Вот почему я хожу к нему. Если я перестану ходить туда, мы все умрем с голоду».
Терапевт также должен понимать, что дети старшего возраста могут распространять программирование отчуждающего родителя в отношении младших. Мой опыт показывает, что сначала PAS проявляется у старших детей, а затем расстройство постепенно переходит к младшим. Соответственно, в разное время можно наблюдать разные степени отчуждения среди детей одной семьи, так что старшему может быть поставлен диагноз "тяжелый" PAS, среднему ребенку – умеренный PAS, а младшему - легкий. Waldron и Joanis (1996) также описали это явление. Старшие дети особенно склонны программировать младших детей во время посещений целевого родителя. Таким образом, программист может рассчитывать на «сотрудничество» старшего ребенка, который «работает» над младшими, находясь в лагере «врагов». Эти старшие дети справедливо называются «главарями». Они могут заставить других детей быть оскорбительными хамами, хулиганами, клеветниками и участвовать во множестве других действий, которые вызовут гнев целевого родителя.
Из-за развода родителей любой ребенок как объект программирования имеет меньший доступ к целевому родителю. Старшие братья и сестры могут не только взять на себя роль суррогатного программиста, но также могут взять на себя другие родительские функции. Это происходит потому, что целевого родителя часто считают некомпетентным, и поэтому кто-то должен заполнить этот вакуум. Или целевой родитель может рассматриваться как опасный, и поэтому кто-то должен защищать младшего брата (сестер). В ходе такого «воспитания» старший ребенок может дословно повторять идеологию PAS родителя-программиста; например: «Это не безопасное место», «Вы должны следить за ним [отчужденным отцом]», «Он дает нам меньше еды, чем он дает своей девушке». Некоторые старшие дети PAS могут даже руководить «внутренними акциями» в доме целевых родителей; например, кражей денег у отчужденного родителя и поощрять уничтожение его имущества. Слово саботаж является подходящим термином для таких действий.
Подход «разделяй и властвуй» обычно оправдан в ситуациях, когда старшие дети программируют младших братьев и сестер, чтобы саботировать посещение отдельно проживающего родителя, провоцировать целевого родителя и причинять ему вред и вызывать горе другими способами. Лучше всего это остановить, требуя, чтобы дети посещали целевого родителя по отдельности или, по крайней мере, отдельно от старшего ребенка-программиста - до тех пор, пока все они (включая, возможно, отчуждающего родителя) не получат реальный опыт того, что ужасных последствий встречи с целевым родителем не было. Например, старшая сестра может программировать своих двух младших братьев, полагая, что их отец опасен и вреден. Когда они встречаются с отцом и ослабляют свою психологическую защиту, она может быстро напомнить своим младшим братьям об унижении, которое они могут перенести в его доме. Организация посещений таким образом, чтобы сестра навещала отца отдельно от своих братьев (по крайней мере, временно), является наиболее эффективным способом решения этой проблемы. Мы видим здесь хороший пример важного аспекта терапии семей PAS, а именно, что меньше эффекта достигается за счет попытки получить понимание происходящего членами семьи, и гораздо больший эффект достигается за счет структурирования ситуаций и предоставления людям реального опыта.
Времена, когда дети переводятся из дома отчуждающего родителя в дом жертвы, могут быть особенно трудными для детей из-за их возраста. Именно тогда (когда оба родителя и дети вместе), конфликты лояльности становятся наиболее интенсивными и симптомы PAS наиболее серьезными. В этой обстановке - при том, что отчуждатель непосредственно наблюдает за детьми - они, скорее всего, будут сопротивляться идти с целевым родителем и, как и ожидалось, получат поддержку программиста (явную или скрытую) для их сопротивления. Поэтому должны быть разработаны альтернативные переходные меры, которые не ставят детей в положение, в котором они находятся одновременно с матерью и отцом.
Хорошее место перехода между родителями - кабинет терапевта. Программирующий родитель приводит детей, проводит некоторое время с ними и терапевтом, а затем уходит домой, оставляя детей наедине с терапевтом. Важно, чтобы отчуждатель покинул кабинет терапевта и не ждал (даже в комнате ожидания) появления целевого родителя. Позволение родителю, вызывающему PAS, оставаться в непосредственной близости от детей будет предсказуемо саботировать этот переходный процесс и, в конечном счете, всю терапевтическую программу. Затем терапевт проводит время с детьми наедине. Потом прибывает отчуждаемый родитель, проводит время с детьми и терапевтом, а затем забирает их к себе домой. Другим вариантом перехода детей является использование действительно беспристрастного посредника, с которым у детей сложились хорошие отношения, который забирает детей в доме отчужденного и приводит их в дом целевого родителя. В этой роли может выступать опекун ad litem или нейтральная третья сторона (которую трудно найти).
В некоторых семьях дети лучше всего справляются с постепенным расширением относительно ограниченного посещения, которое суд, возможно, ранее назначил для целевого родителя. Во многих случаях суд использует ограничения ранее строгой программы посещений и сообщает всем сторонам. В идеале терапевт должен иметь свободу принимать решения относительно того, сколько раз должно произойти расширение посещений детьми родителя и с какой скоростью. Непрактично (и, очевидно, очень дорого и требует много времени) возвращаться в суд каждый раз, когда необходимо внести изменения в график посещений. За редким исключением, в ходе такого расширения времени целевого родители, родители-индукторы PAS будут жаловаться, что терапевт двигается слишком быстро и не дает детям достаточно времени, чтобы приспособиться. При эмпирическом мониторинге таких посещений терапевты должны полагаться на свои собственные наблюдения за детьми после посещений и понимать, что сообщения, представляемые сторонами о том, что именно происходило в ходе посещений, могут быть не совсем точными. Для терапевта будет серьезной ошибкой позволять контролировать себя индуктору PAS, чтобы он замедлял и даже предотвращал разумное расширение посещения детей целевым родителем. Одна мать, вызывающая PAS, рассматривала эти эмпирические расширения как «эксперименты» над своими детьми и заявляла, что «я не буду подвергать своего ребенка экспериментам. Она не морская свинка». В надлежащей терапевтической программе, предписанной судом, у такой матери не будет иного выбора, кроме как позволить своему ребенку «экспериментировать».
Терапевт преуспевает, рассматривая один из аспектов лечения детей как своего рода «разбор полетов» и «депрограммирование». Используемые принципы программирования детей аналогичны тем, которые были применены к военнопленным США, которых повергали вражеской пропаганде (в Корее) и которым «промывали мозги», чтобы они публично исповедовали ненависть к стране, за которую они первоначально сражались. Примером этого является «промывание мозгов» американских военнопленных их захватчиками из Северной Кореи во время Корейской войны. Это также похоже на тот тип программ, который используется с подростками, которых насильно вовлекают в религиозные культы, которые отчуждают детей от их семей. Примером этого могут служить молодые люди, которые были вовлечены в секту «мунитов» в 1970-х годах. Такие же программы были использованы совсем недавно для тех, кто был заложником в Иране. Надо попытаться помочь детям PAS понять, что им промыли мозги. Очевидно, что дети старшего возраста быстрее смогут это оценить, чем младшие. Иногда акцент на абсурдных и нелепых утверждениях может помочь ребенку PAS обрести такое понимание. Также полезно сказать следующее:
Я не прошу тебя поверить мне на слово. Я хочу, чтобы ты использовал свои собственные наблюдения. Я хочу, чтобы ты подумал о том, что произошло во время твоего последнего визита к отцу, и спросил себя, действительно ли произошло то, что, по словам твоей матери, там произошло. Во время твоего следующего визита я хочу, чтобы ты держал свои глаза открытыми и пришел к своим собственным выводам относительно того, существуют ли на самом деле эти опасности. Ты говоришь, что ты достаточно взрослый и умный, чтобы прийти к своим собственным выводам. Хорошо, умные люди приходят к выводам на основе своих собственных наблюдений, а не основывают их на заявлениях, сделанных другими - кем бы они ни были. Если бы я попросил тебя до этого дать мне доказательства того, во что ты веришь, на основании того, что ты видел в прошлом, я хочу, чтобы ты в следующий раз, после твоего следующего посещения отца, дал мне доказательства на основании того, что ты на самом деле видел и испытывал.
Я сталкивался с несколькими ситуациями, в которых дети семьи разделились в отношении успеха попыток программиста их отчуждения. В частности, один или несколько детей были успешно запрограммированы, а один или несколько - нет. Я также видел случаи, когда мать успешно программировала одного или нескольких детей, и отец успешно программировал одного или нескольких детей. Гражданская война привела к двум разделенным лагерям. Один маневр (я не решаюсь назвать его терапевтическим), который терапевт может использовать в этих ситуациях, заключается в формулировке «компромисса»: дети из дома A будут посещать дом B, только тогда, когда дети дома B посещают дом A. Или, более конкретно, если мать хочет видеть детей, которые живут в доме отца, то она должна разрешить детям своего дома навестить отца. Такое требование может быть продиктовано назначенным судом терапевтом и даже судом. Распоряжение суда также может дать детям «оправдания» для посещения. Я иногда называю это программой «торговли заключенными».
Очевидный недостаток такого подхода состоит в том, что дети действительно используются в качестве пешек в шахматной игре, и это не может не быть психологически вредным. Но мой ограниченный опыт в такой ситуации привел меня к выводу, что его преимущества перевешивают его недостатки. Как и в случае большинства разводных конфликтов, не существует такого понятия, как одно «хорошее» решение, одно «плохое» решение. Скорее мы должны выбрать меньшее из двух зол. Я считаю, что обмен детьми менее вреден, чем отсутствие посещения вообще. Как уже упоминалось, психологическая связь, какой бы сильной она ни была, может терпеть только определенную степень ослабления, после которой она полностью разрушается.
Работая индивидуально с детьми PAS, психотерапевт должен отговаривать их от того, чтобы «приукрашивать» каждого родителя и говорить каждому, что, по его мнению, родитель хочет услышать в данный момент. На семейных сессиях терапевт должен «выкурить» эту ложь. Это гораздо чаще достигается на семейных сессиях, чем на индивидуальных встречах. Терапевты должны выразить недоверие и недопустимость по поводу оскорбления детьми целевого родителя. Они не должны серьезно относиться к заявлениям детей, быстро опровергать и отрицать утверждения, которые явно ложны, а затем должны переходить к другим предметам. Однако после посещения отчужденного родителя терапевты должны подчеркнуть детям, что их взгляд на этого родителя как людоеда не был практически реализован во время посещения. Психотерапевт хорошо понимает, что до тех пор, пока идет судебный процесс, прямая работа с детьми будет затруднена, и полное облегчение симптомов PAS может оказаться невозможным. Соответственно, в сообщениях судье терапевт должен постоянно напоминать ему о том, что чем дольше длится судебный процесс, тем меньше вероятность того, что лечение будет успешным.
После того как суд принял окончательное решение о том, что дети должны жить с родителем, с которым они имеют более сильную и здоровую психологическую связь (чаще всего с матерью), дети часто могут отказаться от своих сценариев PAS очернения целевого родителя. Это прежде всего относится к легким типам PAS и большинству детей в умеренной категории. Это очень важный момент: дети развивают свои кампании клеветы из-за желания поддерживать психологическую связь с родителем, с которым они были наиболее глубоко связаны. Судебный процесс грозил нарушением этой связи. После того, как суд постановил, что дети должны жить в основном с родителем, с которым они более тесно связаны, они могут расслабиться и позволить себе иметь более доброжелательные отношения с целевым родителем. Короче говоря, решение суда устраняет необходимость в симптомах, и поэтому они исчезают. Для читателя было бы ошибкой заключить, что столь быстрое исчезновение симптомов происходит всегда после решения суда. Чем короче продолжительность программирования, тем больше вероятность того, что это произойдет. Напротив, если был многомесячный судебный процесс и несколько лет программирования, решение суда вряд ли будет настолько эффективным. Программирование стало глубоко укоренившимся в детских мозгах и не собирается так быстро испаряться. Только со временем, опытом и дальнейшим лечением появится шанс на облегчение симптомов при этих обстоятельствах.
ОТЧУЖДЕННЫЙ РОДИТЕЛЬ
Родители,
которые являются жертвами PAS,
часто весьма смущены тем, что случилось с их семьями. Отчуждение могло
произойти как «гром среди ясного неба», и они могут лихорадочно рассуждать о
том, что произошло. Как будто в один прекрасный день у них были теплые и
любящие дети, а на следующий день они стали жертвами постоянной клеветы и злобы.
Соответственно, после того, как был проведен подробный опрос и подтвержден
диагноз, терапевт хорошо объясняет процесс развития PAS. Без такой оценки объяснения,
вероятно, будут просто предположениями. Старая
мудрость «знание - сила» применима здесь. Чем больше человек понимает причины
явления, тем больше у него есть
возможность лучше с ним справиться.
Нужно также помочь целевым родителям понять, что противоположностью любви является не ненависть, а безразличие. Они прекрасно знают, что до начала кампании клеветы дети были дружелюбными, любящими и послушными. Внезапная трансформация личности детей не может означать, что вся любовь и привязанность были полностью стерты из их мозга. Озабоченность детей целевым родителем противоречит их основной любви, как бы странно это ни казалось, отчужденному родителю. Иногда мне кажется полезным следующий пример: Мальчик А встречает девушку. После нескольких свиданий он решает, что ему больше не интересно и не звонит ей. В последующие недели он почти не вспоминает о ней. Мальчик B встречается с одной и той же девушкой несколько раз, а затем пишет ей письмо на 25 страницах, в котором указаны все причины, по которым он больше не хочет ее видеть. Он озабочен своим решением разойтись. Вопрос в следующем: с каким мальчиком у девочки больше шансов на возобновление отношений?
Очевидный ответ – с мальчиком В, хотя его отвращение и даже ненависть якобы указывают на то, что он больше не хочет иметь ничего общего с девушкой. Его 25-страничное письмо с отказом говорит о его глубоком постоянном участии в ее жизни. Ребенок PAS похож на мальчика B, и целевым родителям нужно постоянно напоминать об этом.
Пострадавшим родителям также нужно стараться в экстремальных обстоятельствах сохранять невозмутимость и спокойствие. Им нужно постараться не относиться к детям очень серьезно. Многие потерпевшие родители признают, что дети наиболее трудны в первые минуты или часы после перехода от родителя к родителю. Впоследствии, дети PAS в категориях легкой и средней тяжести, как правило, «ослабляют свою психологическую защиту» и получают удовольствие от посещения целевого родителя. Некоторым отчужденным родителям, возможно, придется терпеть постоянную враждебность в течение всего визита ребенка. Тем не менее, таких родителей следует поощрять к продолжению посещений ребенка и рассматривать враждебность ребенка в основном как маску для программирующего родителя. Они должны понимать, что дети все еще посещают их, несмотря на протесты. Это указывает на то, что они действительно хотят быть с якобы презираемым родителем. Если бы они действительно не хотели видеть своего родителя, как это видно на примере детей с тяжелой категорией PAS, они бы этого не делали. Даже младшие дети PAS могут разыгрывать такие сцены, сражения и волнения, что родители в конечном итоге сдаются в отчаянии.
Некоторые дети PAS средней категории относительно спокойны и счастливы в течение первого или двух часов посещения, затем проходят через вспышки ярости, которые длятся один или несколько часов, а затем возвращаются к своему предыдущему состоянию дружелюбия. Эти эпизоды ярости следует рассматривать как демонстрацию в пользу программиста, и о них нужно сообщить по возвращении ребенка. Тем не менее, во время такого сообщения продолжительность и интенсивность вспышек, как ожидается, будут увеличены, преувеличены и представлены как ответы на какое-то ужасное унижение, которое произошло от рук целевого родителя. Никаких упоминаний о хорошем времени, которое могло составить 95+% от посещения, не будет. Иногда вспышки ярости представляют собой высвобождение сдерживаемого гнева, вызванного вовлечением ребенка в родительский конфликт.
Пострадавшим родителям необходимо помочь отвлечь детей от их враждебных провокаций к более здоровым отношениям и не останавливаться на том, является ли конкретное утверждение правдивым или нет. Я не предлагаю, чтобы целевые родители полностью воздерживались от любых опровержений ложных утверждений; скорее, они должны делать объяснительные реплики короткими и простыми и не уделять им много времени. Они должны указать детям наиболее вопиющие примеры искажений программиста и спросить их, был ли у них опыт, подтверждающий эти утверждения.
Лучше всего это делать в то время, когда предполагается унижение или преследование. Тем не менее, здоровый образ жизни является наиболее эффективным противоядием от заблуждений ребенка PAS в отношении якобы вредных и опасных качеств целевого родителя. Намного больше времени должно быть уделено предоставлению детям опыта, который отрицает обоснованность ложных обвинений. Пострадавший родитель может быть привлечен терапевтом в качестве помощника в процессе депрограммирования. В ходе таких встреч целевой родитель предоставляет примеры ложных утверждений, которые затем служат отправной точкой для терапевтической дискуссии между сторонами, дискуссии, которая фокусируется на ложности обвинения.
Целевые родители должны поощряться к тому, чтобы вместе говорить с детьми о «старых временах» и участвовать в играх, которые, возможно, являлись проявлениями связи, имевшей место в то время. Здоровые родители и дети участвуют в специальных «своих» играх, которые уникальны для их отношений. Это может включать пение специальных песен, участие в определенных игровых действиях или использование специальных терминов и фраз, которые являются идеосинкразивными по отношению к этим конкретным отношениям родитель-ребенок. Вовлечение детей в повторение этих действий и обменов может быть весьма полезным и играть важную роль в уменьшении симптомов PAS и в восстановлении ослабленной психологической связи.
Иногда пострадавшие родители просят полицейского сопровождения, когда они забирают своих детей для посещения. Как правило, они приносят постановление суда, которое четко указывает полиции, что время вывоза детей является действительным. Очевидно, это не делается в первый раз посещения. К этому прибегают только после многочисленных отказов в общении с детьми. Как и для большинства видов деятельности, у этого приема есть свои преимущества и недостатки. Основными преимуществами является то, что это увеличивает вероятность того, что дети будут посещать родителя, и, таким образом, уменьшает разочарование целевого родителя и сдерживаемый гнев. Это также имеет преимущество для детей в том, что оно дает им оправдание для программирующего родителя; например: «Нам очень не хочется идти с ним (ней), но если мы этого не сделаем, кого-то могут арестовать». Я особо подчеркиваю важность предоставления детям PAS оправданий, которые они должны дать программисту, если они хотят посетить отчужденного родителя. Недостатком привлечения полиции является то, что это может вызвать страх у детей. В конце концов, полиция часто воспринимается как потрясающая власть для детей, и они могут испугаться, что их самих арестуют. У меня нет четкой позиции по этому конкретному вопросу. Существуют ситуации, в которых преимущества перевешивают недостатки, а в других ситуациях происходит обратное. Как и во многих других клинических решениях, эмпирическое исследование часто является лучшей процедурой для определения того, будет ли конкретная процедура полезной. Терапевт хорошо исследует эту проблему в отдельных случаях и, если сомневается в том, что порекомендовать, попробуйте один или два раза, а затем оцените членов семьи, особенно детей, на предмет их различных реакций.
Самое важное, что пострадавших родителей следует поощрять «держаться», придерживаясь философии, согласно которой отношения, основанные на подлинной любви, могут в конечном итоге оказаться сильнее, чем отношения, основанные на страхе. Отчужденным родителям следует помочь понять (если они этого еще не знают), что враждебность детей к ним основана, прежде всего, на страхе отчуждения их от программистов, особенно если дети выражают какую-либо привязанность к отчужденному родителю. Пострадавшие родители должны предоставить детям атмосферу, в которой они позволяют им выражать все мысли и чувства, как позитивные, так и негативные, в отношении обоих родителей. Это отличная среда от дома внушающих родителей, в котором детям не разрешается выражать какую-либо критику в адрес программиста или любые нежные чувства к целевому родителю. В доме программиста дети живут в состоянии страха, чтобы не нарушить эти строгие правила. Надежда состоит в том, что, в конечном счете, дети осознают эту разницу и осознают, какое большее удовольствие они получают от дома пострадавшего родителя. Нужно помочь целевым родителям умеренной категории PAS понять, что все может быть хуже, что дети не находятся в тяжелой категории, т.е. когда они вообще не будут общаться с родителем. Сам факт того, что дети посещают родителя, указывает на то, что они хотят быть с отчужденным родителем, несмотря на их протесты. Если дети действительно не хотят быть с целевым родителем, их постоянные вопли, удары ногами и душераздирающие крики сделают посещение невозможным, за исключением самых маленьких детей. Родителям-жертвам умеренной категории следует постоянно напоминать об этом важном факте и убеждать их в этом.
ОБСУЖДЕНИЕ
Я не могу придумать лучшего примера того, как специалисты по психическому здоровью и юриспруденции могут работать вместе, чем лечение семей с PAS. Когда такое сотрудничество является полным и завершенным, вероятность успеха достаточно высока. Напротив, когда такого сотрудничества нет, терапия, вероятно, окажется бесполезной, и результатом такой терапевтической неудачи, вероятно, будет прогрессирование PAS в тяжелой форме, с высокой вероятностью пожизненного отчуждения детей от целевого родителя. Мой опыт показывает, что суды обычно неохотно вводят более строгие санкции, предложенные здесь, что приводит к трагическим последствиям для семьи. Мой опыт также показал, что немногие терапевты готовы или способны реализовать более строгую программу лечения, рекомендованную здесь. Подход «мистер (миссис) - хороший парень», столь важный в традиционной индивидуальной и семейной терапии, не имеет места в лечении семей PAS. Только терапевты, которые знакомы со строгими (жесткими) и авторитарными методами лечения, должны привлекаться к проведению терапии с семьями PAS. Терапевты, способные к таким методам работы, могут оказать этим семьям значительную помощь, если они смогут получить поддержку суда для своего лечения. К сожалению, по моему опыту, такая поддержка со стороны суда редко предоставляется. Одна из моих целей при написании этой статьи - привлечь внимание к этой проблеме в надежде, что как психиатры, так и юристы изменят свое отношение и тем самым предоставят этим семьям крайне необходимую помощь, которую они еще не получают в подавляющем большинстве случаев.
ЛИТЕРАТУРА
Gardner, R. A. (1985). Recent trends
in divorce and custody litigation. Academy Forum, 29(2), 3-7.
Gardner, R. A. (1986). Child
custody litigation: A guide for parents and mental health professionals. Cresskill,
NJ: Creative Therapeutics.
Gardner, R. A. (1987a). The
parental alienation syndrome and the differentiation between false and genuine
child sex abuse. Cresskill, NJ: Creative Therapeutics.
Gardner, R. A. (1987b). Child
custody. In J. D. Noshpitz (Ed.), Basic handbook of child psychiatry
(Vol. 5, pp. 637-646). New York: Basic Books.
Gardner, R. A. (1989). Family
evaluation in child custody mediation, arbitration, and litigation.
Cresskill, NJ: Creative Therapeutic.
Gardner, R. A. (1991). Sex abuse
hysteria: Salem witch trials revisited. Cresskill, NJ: Creative
Therapeutics.
Gardner, R. A. (1992a). The
parental alienation syndrome: A guide for mental health and legal
professionals. Cresskill, NJ: Creative Therapeutics.
Gardner, R. A. (1992b). True and
false accusations of child sex abuse. Cresskill, NJ: Creative Therapeutics.
Gardner, R. A. (1993a). The child
abuse prevention and treatment act for dealing with sex abuse hysteria in the
United States. Issues in Child Abuse Accusations, 5(1), 25-27.
Gardner, R. A. (1993b, February 22).
Modern witch hunt-child abuse charges [Op-Ed article]. The Wall Street
Journal.
Gardner, R. A. (1993c). Sex-abuse
hysteria: Diagnosis, etiology, pathogenesis, and treatment. Academy Forum,
37,(3), 2-5.
Gardner, R. A. (1995). Protocols
for the Sex-Abuse Evaluation. Cresskill, NJ: Creative Therapeutics.
Gardner, R. A. (1996). Psychotherapy
with sex-abuse victims: True, false, and hysterical. Cresskill, NJ:
Creative Therapeutics.
Gardner, R. A. (in press). The
Burgess decision and the Wallerstein brief. Journal of Psychiatry and the
Law, 26(3), 1-7.
Gardner, R. A. (1998). The
parental alienation syndrome (2nd ed.). Cresskill, NJ: Creative
Therapeutics.
Rand, D. C. (1997a). The spectrum of
parental alienation syndrome (Part I). American Journal of Forensic
Psychology, 15,(3), 23-52
Rand, D. C. (1997b). The spectrum of
parental alienation syndrome (Part II). American Journal of Forensic
Psychology, 15(4), 39-92
Waldron, K. H., & Joanis, J. D. (1996). Understanding and collaboratively treating parental alienation syndrome. American Journal of Family Law. 10, 121-133.
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ
ЛЕЧЕНИЕ СИНДРОМА ОТВЕРЖЕНИЯ РОДИТЕЛЯ (PAS) ПО ДОКТОРУ ГАРДНЕРУ
ЛИНДА ГОТЛИБ. ОШИБКИ ПРОФЕССИОНАЛОВ ПО ПРОБЛЕМЕ РОДИТЕЛЬСКОГО ОТЧУЖДЕНИЯ
ДОКТОР СЬЮЗАН ХЕЙТЛЕР: А КАК НАСЧЕТ "ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ЮРИСПРУДЕНЦИИ"?
ДОКТОР СЬЮЗАН ХЕЙТЛЕР. ЧТО НУЖНО ЗНАТЬ ТЕРАПЕВТАМ О РОДИТЕЛЬСКОМ ОТЧУЖДЕНИИ
КАРЕН ВУДОЛЛ. ЛЕЧЕНИЕ РОДИТЕЛЬСКОГО ОТЧУЖДЕНИЯ
ДОКТОР РИЧАРД ГАРДНЕР. ДОЛЖНЫ ЛИ СУДЫ ЗАСТАВЛЯТЬ ДЕТЕЙ PAS ОБЩАТЬСЯ С ОТЧУЖДЕННЫМ РОДИТЕЛЕМ?
Комментариев нет:
Отправить комментарий