Доктор Элизабет Эллис работала в университете Флориды и защитила докторскую степень по клинической психологии в Университете Эмори в 1977 году. Она работала научным руководителем в проекте NIMH по восстановлению после травм с 1978 по 1979 год. Доктор Эллис живет в Атланте со своими двумя детьми-подростками. Она активно работает в своей церкви, является членом консерватории парка Пьемонт, Ассоциации парка Морнингсайд-Ленокс, и участвовала в нескольких политических кампаниях. Ее интересы: чтение, путешествия, езда на велосипеде, походы и коллекционирование фотографий. Она является членом Американского колледжа судебной психологии, Американская Психологическая Ассоциации (АРА), Психологической Ассоциация штата Джорджия.
Доктор Элизабет Эллис является автором признанной критиками книги «Как воспитать ответственного ребенка». Она упоминалась в качестве родительского авторитета в журнале McCall's, Ladies Home Journal, Parents, Reader's Digest, «Работающая мать», журнале «Sesame Street Parents»
Будучи экспертом и специалистом в области судебной психологии, доктор Элизабет Эллис более 20 лет выступает в судах, обеспечивая клиническое понимание и исследования, от которых зависят судебные решения. Она консультировала более 400 судебных дел и была сертифицирована в качестве эксперта в более чем десяти округах.
Сайт https://www.dr-elizabethellis.net/
СТРАТЕГИИ ВМЕШАТЕЛЬСТВА КООРДИНАТОРОВ ПО ВОСПИТАНИЮ ДЕТЕЙ В СЛУЧАЯХ РОДИТЕЛЬСКОГО ОТЧУЖДЕНИЯ
Источник: «Американский журнал семейной терапии» , 38: 218–236, 2010
https://www.tandfonline.com/doi/abs/10.1080/01926181003757074
Опубликовано: 10 мая 2010 г.
Семьи, для которых характерно отчуждение родителей, создают проблемы, которые чрезвычайно трудно решить с помощью традиционных методов семейной терапии. Суд назначает координаторов по воспитанию детей (КВД) в самом лучшем случае, чтобы применить эффективное вмешательство при подобных проблемах.
ВВЕДЕНИЕ
Термин «синдром отчуждения родителей» впервые был введен детским психиатром доктором Ричардом Гарднером в 1987 году, с тех пор этот термин стал частью лексикона семейных судов, семейных терапевтов и координаторов по воспитанию. Эта проблема также стала предметом многочисленных научных споров.
Как заявил редактор Эндрю Шепард, «отчуждение родителей стало своего рода ядерным оружием в войнах за детей» (2001, с. 243). Отчужденные родители, чьи дети отказывались общаться с ними, утверждали, что родитель-опекун отчуждает детей. Ричард Гарднер (1987, 1992) использовал этот термин для описания модели поведения, в которой дети демонстрировали враждебность и страх перед родителем после развода и признаки когнитивного расстройства, при этом отказываясь от контакта с этим родителем. Гарднер включил описания действий детей, а также примеры их поведения, которое поддерживал и индуцировал отчуждающий родитель. Джонстон и Келли (1988), Джонстон (1993) и Келли и Джонстон (2001) избегали термина «отчуждение родителей» и предпочитали описывать эту проблему как «дети, которые отказываются от общения с родителем».
С годами этот термин «синдром отчуждения родителя» вызвал гендерную войну. Отцы, которые потеряли контакт со своими детьми из-за отчуждения ребенка от них, обвиняли матерей в «промывании мозгов» детям и настраивании ребенка против отца, связывая такое поведение с «синдромом злобной матери» (Туркат, 1995). Они рассматривали отчуждение как еще одну стратегию, наряду с ложными обвинениями домашнего насилия и сексуального насилия со стороны матерей, чтобы лишить отцов родительских прав.
Отцы искали изменение опеки в качестве основного средства правовой защиты. Женщины и их адвокаты, с другой стороны, часто рассматривают термин «отчуждение родителей» как лженауку, как способ лишить женщин успехов в защите детей от жестоких, оскорбительных или психически нездоровых отцов.
Келли и Джонстон продолжают избегать термина «синдром» и предпочитают термин «отчужденный ребенок», с особым акцентом на опыт ребенка, а не воспитания. Они определяют отчужденного ребенка как «того, кто выражает, свободно и настойчиво, необоснованные негативные чувства и убеждения (такие как гнев, ненависть, отвержение и / или страх) по отношению к родителю, которые не соответствуют фактическому опыту жизни ребенка с этим родителем» (с. 231). Другие специалисты в этой области используют термин «родительское отчуждение» или просто «отчуждение», а не «синдром отчуждения родителей».
Эти случаи, как правило, являются неразрешимыми случаями опеки над детьми для суда по семейным делам.
Там, где есть послеразводный конфликт между родителями, существует барьер между родителями, общение между родителями нарушено или вообще отсутствует. Таким образом, там существует какое-то соответствующее давление на ребенка при передаче информации от родителей. Информация, передаваемая от каждого из родителей ребенку, может быть скудной, искаженной или неточной. Даже телефонные звонки ребенку могут быть проблематичными, так как они используют свободный поток общения между двумя домами родителей, проживающими раздельно. Таким образом, многие телефонные звонки не доходят до ребенка или могут восприниматься как напряженная ситуация. Также может возникать напряжение между родителями во время передачи детей, что делает такие переходы психологически тяжелыми для ребенка. Это напряжение может быть выражено в устной форме в виде аргументации, или с помощью невербальных сигналов с помощью позы, жеста или выражения лица.
Любой родитель может отнестись к переходу ребенка к другому родителю с опасением и/или грустью, которые сообщаются ребенку, делая разлучение с этим родителем очень эмоциональным и сложным. Пересечение границы родителя становится труднее. Тем не менее, ребенок по-прежнему имеет хорошую связь с обоими родителями, и оба родителя поддерживают границу отношений с ребенком.
Конфликт после развода, отчуждение ребенка от родителя
Следуя теории Келли и Джонстона (2001), некоторые дети могут быть отчуждены от одного из родителей, поскольку брак родителей разрушается. Эта может происходить из-за некоторых действий со стороны отчужденного родителя, если они действуют путем насилия, то такие действия опасны или аморальны. Родитель может быть жестоким по отношению к супругу или детям, или мог совершить преступление. Родитель, проживающий отдельно, может иметь серьезное психическое заболевание. И, наконец, отчужденный родитель может на долгие годы просто отказаться от роли родителя и затем неожиданно испугаться отстаивать свои родительские права. Таким образом, причина отчуждения хорошо видна. В этих сценариях дети полностью исключают общение с отчужденным родителем. Однако дети имеют здоровые отношения с основным родителем.
Отчуждение не порождает конфликта для ребенка, если отчужденный родитель не пытается отстоять свои права на воспитание ребенка через суд, а суд требует воссоединения ребенка с родителем. Чаще всего суд поддерживает запрет на контакты между отчужденным родителем и детьми, или может позволить детям старшего возраста самостоятельно определить, будут ли они иметь общение с родителем и при каких условиях. В других случаях отчужденному родителю требуется пройти курс лечения, чтобы соответствовать строгим критериям восстановления контакта и контакт должен контролироваться психологом/психотерапевтом.
Конфликт после развода: поддержка отчуждения со стороны основного родителя
Дети могут иметь здоровые отношения с союзниками основного родителя. Тем не менее, они исторически имеют более отдаленные или более напряженные отношения с родителем, от которого они начали отказываться. Отчужденный родитель, возможно, проводил меньше времени с ними, был меньше вовлечен в их жизнь, или просто был менее чувствителен к ребенку. Либо отчужденный родитель мог вступить во внебрачную связь таким вопиющим образом, что другой родитель чувствовал себя глубоко преданным и оскорбленным.
Дети могут быть уже достаточно взрослыми, чтобы сочувствовать преданному родителю, и также чувствовать необходимость защищать этого родителя. В некоторых случаях отец (или мать) занимались какой-то деятельностью, которая нарушала религиозные или моральные ценности детей. Или, может быть, дети чувствовали необходимость в союзе со своим основным родителем из чувства лояльности. При этом родитель не способствовал равным отношениям детей с другим родителем и не делал усилий, чтобы препятствовать этому.
Это отклонение, как правило, мягкое и описывается как «дискомфорт». Оно может быть преодолено с помощью судебных решений для основного родителя, чтобы наладить принудительно контакт ребенка с отклоняемым родителем. Семейное консультирование может помочь отвергнутому родителю.
Конфликт после развода с отчуждением родителя
Эти случаи похожи на предыдущие, за исключением того, что отчуждающий родитель, как правило, имеет по крайней мере некоторые симптомы расстройства личности. В результате у ребенка развиваются зависимые отношения с отчуждающим родителем. Граница родитель-ребенок нарушается. Это объединение обычно образуется с матерью, т.к. матери чаще всего являются основными опекунами.
Зависимость бывает настолько велика, что отчуждающий родитель часто вмешивается в отношения ребенка с целевым родителем, поощряя зависимость и делая многочисленные вторжения в опекунское время целевого родителя, ребенок не имеет близких отношений с целевым родителем и даже может полностью отказаться от этого родителя. Ребенок и целевой родитель, возможно, имели близкие отношения в прошлом. Однако любое свидетельство этого противоречит существующей реальности настоящего. Любые теплые чувства к целевому родителю запрещены, хотя целевой родитель может сообщить, что ребенок проявляет любовь и привязанность к нему вне поля зрения общественности. Отчуждающий родитель может вмешиваться в отношения ребенка с целевым родителем путем «вторжения» - чрезмерного прямого или косвенного контакта с ребенком, пока ребенок находится в присутствии целевого родителя. Это может принимать форму повторных телефонных звонков на мобильный телефон ребенка или специальные инструкции для целевого родителя относительно того, какие продукты подавать ребенку и т.д. К этому можно добавить коалицию вроде бы полезных, благонамеренных людей, которая сформировалась вокруг отчуждающей родительско-детской диады, которые поддерживают вмешательство и оскорбление целевого родителя. Это могут быть учителя, соседи, родственники, тренеры и даже детский психотерапевт.
Концептуализация вмешательств при отчуждении родителя
Вмешательство в случаях родительского отчуждения создает значительные проблемы для семейных психотерапевтов и судов на долгие годы. Многие обвинения делаются против целевого родителя отчуждающей детско-родительской диадой. Обвинения должны быть тщательно расследованы, чтобы обеспечить безопасность ребенка. Пока обвинения тщательно изучаются, отчуждение ребенка становится все более интенсивным, а целевой родитель рискует стать еще более отчужденным. Близкие отношения отчужденного родителя и ребенка однажды становится далекими воспоминаниями (Салливан и Келли, 2001).
Вокруг отчуждающего родителя и ребенка образуются коалиции (союзы). Эти могут быть их друзья и родственники, доброжелательные учителя, тренеры, школьные психологи и даже психотерапевты. Коалиции также образуются через интернет-блоги, веб-сайты и группы поддержки и еще больше усиливают отчуждение. Специалисты, назначенные судом, чтобы установить связь между ребенком и целевым родителем отвергаются коалицией как враги.
Суды часто подходят к этим делам с точки зрения того, что только психиатры или психотерапевты могут исправить положение дел при отчуждении родителя и назначают встречи целевого родителя и ребенка в присутствии семейного психотерапевта. Такое «лечение» имеет высокую интенсивность неудач. Хотя целевой родитель высоко мотивирован, чтобы провести лечение успешно, отчуждающая диада родитель-ребенок также очень мотивирована, чтобы это лечение было неуспешным. Это решение проблемы, как они ее видят. Для отчуждающего родителя, который, возможно, чувствовал себя униженным и преданным в результате развода, отказ ребенка от ненавистного родителя восстанавливает его чувство контроля, чувство самоуважения и самооценки как «избранного» родителя. Для отчуждающих родителей это оправдывает их чувство обиды.
Для ребенка отказ от целевого родителя устраняет когнитивное расстройство и замешательство. Ребенок больше не должен пересекать непроницаемые границы родителей, определять, какой информацией поделиться с каждым родителем, управлять временем или враждебными переходами между родителями или выяснить, как быть верным двум родителям, которые презирают друг друга. Ребенок больше не должен беспокоиться о причинении вреда отчуждающему родителю, будучи нелояльным по отношению к этому родителю, или беспокоиться об отвержении этим родителем. В случаях отчуждения родителя ребенок совершенно удовлетворен статус-кво. « ...Это ключевое понимание работы с этими детьми в родительском отчуждении, в то время как это является неразрешимой загадкой для судов и семейных психотерапевтов, это не проблема для ребенка, а скорее решение проблемы »(Эллис, 2005, с. 417).
Отчуждающая родительско-детская диада сопротивляется любой попытке изменить ситуацию с помощью различных средств. Они будут чрезвычайно требовательны к назначенному времени и квалификации терапевта. Они отменит назначения в короткие сроки по тривиальным причинам или утверждая о наличии внезапного заболевания. Они будут отвергать терапевта (например, «Вы не нравитесь ребенку »), утверждая, что сеансы встреч с отчужденным родителем слишком стрессовые и неприятные для ребенка. Они будут утверждать, что терапевт предвзят, что вообще говоря является верным, поскольку терапевт назначен судом для устранение отчуждения и ослабления зависимости между ребенком и отчуждающим родителем Они будут писать жалобы на психотерапевта в суд («Он некомпетентен. Мы хотим, чтобы он был отозван»).
Невозможно добиться хорошего результата таким образом, потому что два родителя имеют совершенно противоположные цели.
Отчуждающий родитель стремится к неудаче лечения, а ребенок в союзе с этим родителем также пытается помешать прогрессу лечения. При этом, когда лечение не приносит эффекта, терапевт будет обвиняться в некомпетентности. У суда складывается представление о неэффективности работы специалистов в области психического здоровья в таких случаях, и суд находится в затруднении относительно того, что делать дальше. Данн и Хедрик (1994) рассмотрели 13 случаев синдрома отчуждения родителей, которые были переданы судом для проведения некоторой комбинации индивидуальной психотерапии, семейной терапии, детской игровой терапии. В двух случаях состояние ребенка было оценено «с некоторыми улучшениями». Однако в 11 случаях состояние было без улучшения, и в двух случаях состояние детей ухудшилось в их отчуждении, чем до начала лечения.
В крайних случаях суд столкнулся с желанием ребенка вообще не иметь никакого контакта с отчужденным родителем. Некоторые исследователи, такие как Джонстон и Розби (1997) и Гарбер (2007) отстаивают этот курс действий, чтобы сохранить первичную связь ребенка с отчужденным родителем и уменьшить воспринимаемый ребенком стресс. Другой вариант – полностью изменить опеку над ребенком, т.е. передать ребенка отчужденному родителю. Суды очень неохотно делают это по многим причинам.
Отчуждающий родитель, как правило, был основным родителем в жизни ребенка и был адекватным родителем, отчуждающий родитель не имеет истории жестокого обращения с детьми или отсутствия заботы о них. Она (он) заботится о повседневных потребностях ребенка вполне удовлетворительно. Ребенок имеет сильную связь с этим родителем. Коалиции, возможно, сформировались вокруг этих фактов и поддерживают эту связь. В эти коалиции могут входить учителя, тренеры, служители церкви и психотерапевты, которые все свидетельствуют о том, какой замечательный родитель эта мама (или иногда папа). Более того, психотерапевт может даже засвидетельствовать, что разрыв этой связи глубоко травмировал бы психику ребенка и может привести его к психозу. Некоторые терапевты имеют называют это принудительное изменение места жительства ребенка «парентэктомией» (Johnston, 1994).
Сам ребенок может быть совершенно обезумевшим от возможного отделение от отчуждающего родителя и угрожать тяжелыми последствиями (то есть, «Я умру», «Я убью себя», «Я сбегу»).
Учитывая эти сценарии, суды часто очень медленно рассматривают эти дела в течение многих лет. Несколько экспертиз проделаны, были многочисленные слушания, проводятся сеансы семейной терапии у разных терапевтов, все из которых терпят неудачу. Garrity и Baris (1994) были одними из первых экспертов, которые рекомендовали вмешательство в подобные ситуации «специальным мастером» или координатором совместного воспитания. Термин «консультант» изменился, и чаще всего используется термин «координатор по воспитанию детей». Координатор по воспитанию детей – это нейтральный человек, обычно специалист по психическому здоровью, назначенный на работу с конфликтной семьей. Процесс является формой разрешения спора и может включать некоторую форму власти со стороны терапевта.
Возможность назначения координатора по воспитанию детей дает больше возможностей. Это дает положительный результат, но только в том случае, если он подкреплен решительными судебными решениями.
Таким образом, тенденция в судах заключается в том, чтобы двигаться в направлении уровня, когда суд назначает координатора по воспитанию детей.
Наказания за нарушение судебных приказов или несоблюдение порядка общения
Это может привести к таким санкциям, как штрафы, потеря родительских прав, судебные решения по оплате более половины сборов, даже в выходные дни в тюрьме. Салливан и Келли (2001) описали такой сквозной подход к правовому управлению случаев отчуждения родителей.
Задача в этих случаях заключается в разработке общих целей для обоих родителей, которые изначально имели противоположные цели. Например, если отчуждающий родитель хочет сохранить первичное опекунство над ребенком, а целевой родитель хочет регулярно посещать ребенка, тогда суд может распорядиться, чтобы отчуждающий родитель обеспечил регулярное посещение ребенка целевым родителем, иначе он потеряет опеку. Таким образом, регулярное посещение целевым родителем становится общей целью для обоих, и если оно проходит успешно, то создает беспроигрышный сценарий для обоих родителей.
Одним из стандартных методов облегчения пересечения ребенком границ между родителями является сокращение периода переходов от матери к отцу и от отца к матери.
Координатор по воспитанию может облегчить этот процесс, создав буферную зону между родителями. Например, если целевой родитель забирает ребенка из новой зоны (например, школа, группа продленного дня, урок каратэ), это позволяет легче переходить ребенку к родителю.
Если нейтральный человек забирает ребенка из одного дома, это второй вариант, хотя это менее желательно, так как обычно коалиции формируются вокруг каждого родителя, и никто не является полностью нейтральным. Если ничего из этого не может быть достигнуто, координатор может настаивать на том, чтобы ребенок выходил из машины один, чтобы избежать родительских забот. В крайних случаях координатор может нарисовать эскиз улицы, проезжей части, дорожки и дома и указать на чертеже, где родитель должен оставаться внутри описанной зоны.
Отчуждающие родители обычно будут категорически против создания буферных зон. Координатор по воспитанию детей может поручить им подписать разрешения со школой, детским садом, спортивной секцией, летним лагерем, и т.д., которые позволяют целевому родителю забирать ребенка из этого учреждения.
Поскольку одним из аспектов координирующей роли родителей является мониторинг родительского поведения, координатор может сообщить суду об отсутствии сотрудничества. «Это очень напряженная ситуация для всех, когда ваш ребенок должен попрощаться с вами и пойти к другому родителю, и мы хотим уменьшить этот стресс как можно больше. Я знаю, что вы хороший родитель и вы бы не хотели подвергать своего ребенка стрессу, но это нужно. Спасибо за ваше сотрудничество в этом ».
Еще одна стратегия для облегчения пересечения границы от одного дома к другому, чтобы восстановить рабочие отношения между двумя родителями. Совместные родительские сессии являются основным направлением координационного вмешательства. Решая проблемы, разрешая споры, назначая задачи и выдавая директивы, координатор может установить набор рекомендаций для родители, чтобы уменьшить конфликт и открыть общение. С поддержкой суда и незамедлительных судебных санкций за невыполнение директив, координатор может восстановить функционирование семейной системы. Общение между двумя родителями может в конечном итоге идти через электронную почту или даже с помощью телефона. Однако степень улучшения может быть ограничена степенью патологии у отчуждающего родителя.
Психологическая зависимость ребенка от отчуждающего родителя часто рассматривается как проблема ребенка в случаях отчуждения, хотя это не расценивается как проблема отчуждающего родителя. Отчуждающий родитель гордо говорят: «У нас особенно близкие отношения». Ребенок скажет: «Нам нравятся все одинаковые вещи. Мы лучшие друзья. Мы никогда не хотим быть отдельно. Но все пытаются нас разлучить». Отчуждающий родитель может иметь подобные отношения со своей собственной матерью, тем самым нормализуя ее поведение. При вмешательстве не рассматривается эта патологическая зависимость. Тем не менее, она может быть очень ясно видна целевому родителю. Отчуждающие родители будут настаивать на том, что они являются единственными родителями, которые могут контролировать правильный прием лекарств или помогать ребенку правильно выполнять домашнюю работу. Ребенок может настаивать на том, что он не может спать в одиночестве у целевого родителя дома, потому что он спит с отчуждающим родителем в другом доме. В некоторых случаях ребенок настаивает, что он не может купаться в доме целевого родителя, потому что только его мать может мыть волосы. В одном случае, ребенок не мог сходить в туалет в доме отца, потому что только мать может подтереть его попу.
Стратегическое вмешательство со стороны координатора может помочь установить у отчужденного родителя обратную связь с их действиями.
Координатор может рассказать отчуждающему родителю о страшных последствиях, такие как сын – «маменькин сынок», который никогда не сможет жениться, или дочь слишком привязана к маме, чтобы встречаться с мальчиками и «слишком тоскующая по дому», чтобы посещать колледж. Координатор может подчеркнуть отчуждающему родителю, что она хороший родитель и не хочет, чтобы такое случилось с ребенком. Координатор может сказать: «Я знаю, вы бы не хотели подорвать самооценку вашего ребенка, поскольку она [он] видит, что она [он] не такой самостоятельный, как другие дети и значительно больше боится взросления. Следовательно, будучи хорошим родителем, вы, естественно, хотите, чтобы он имел самостоятельность и чувство собственного достоинства». Немногие здоровые родители не согласятся с этим. К сожалению, родитель с пограничным расстройством личности не может в состоянии критически осмыслить свои действия без риска потери собственной самооценки.
Уменьшить вину. В то время как отчужденные дети часто чувствуют себя уязвимыми, растерянными, и испытывают страх при отделении от отчуждающего родителя, они также испытывают беспокойство и заботятся о благополучии отчуждающего родителя, который также будет в разлуке с ними. Эти родители должны быть настроены на то, чтобы «надеть хорошее лицо» во время разлуки, чтобы переход ребенка был коротким и приподнятым по настроению.
Проблемы с посещением школы следует рассматривать как важные. Частое отсутствия ребенка в школе характеризуют многие из этих случаев. Часто отчужденные дети пропускают школу из-за предполагаемых или преувеличенных заболеваний и остаются дома с отчуждающим родителем. Специалисты вводятся в заблуждение этими преувеличенными болезнями и создают коалицию с отчуждающим родителем, которая создается путем частых визитов к врачу и выписки различных лекарств. Некоторые отчуждающие родители используют обучение ребенка на дому как способ контролировать, отчуждать, блокировать доступ к ребенку и увеличивать детскую зависимость.
Индивидуальное купание и индивидуальный сон ребенка должны быть подчеркнуты координатором. Координатор может потребовать, чтобы ребенка отдалим в летний лагерь, что рассматривается как отличная возможность для разделения с отчуждающим родителем на одну или две недели.
Отчуждающему родителю можно дать сценарий сообщений, которые он передает ребенку. Например: «Я вижу, что ты взрослеешь, и я горжусь тобой. Я не хочу, чтобы ты чувствовал, что я с тобой все время. Это не хорошо для тебя. Я уверен что ты можешь познакомиться с новыми людьми и без меня обойтись».
Запрет телефонных звонков. Вторжения происходят, когда ребенок находится с целевым родителем, но имеет контакт с отчуждающим родителем. Каждый контакт имеет эффект усиления зависимости от отчуждающего родителя и создает дистанцию между ребенком и целевым родителем. Координатору по воспитанию детей необходимо решить эту проблему на раннем этапе, а в некоторых ситуациях устранить. Одним из методов вторжения в эту технологическую эпоху является мобильный телефон.
Некоторые отчуждающие родители дают ребенку мобильный телефон и потом могут звонить или писать текст ребенку от 10 до 20 раз в день при посещении целевого родителя, оправдывают это тем, что ребенку нужен мобильный телефон «проверка ребенка является обычной родительской заботой». Тем не менее, основное сообщение для ребенка заключается в том, что он не находится в безопасности с целевым родителем. Ребенок также может использовать мобильный телефон, чтобы связаться с отчуждающим родителем или другим из членов коалиции (то есть бабушкой, их лучшим другом), чтобы пожаловаться на целевого родителя. В этих случаях координатор может принудить обоих родителей исключить использование сотового телефона ребенком при посещении целевого родителя.
Телефон должен оставаться дома, и отчуждающий родитель должен это сделать. Он может буквально сказать ребенку: «Я забираю твой мобильный телефон на время общения с твоим отцом (или мамой), и он должен оставаться дома. Ты можешь использовать домашний телефон в экстренных случаях». Координатор может потребовать, чтобы отчуждающему родителю был разрешен один 10-минутный звонок ребенку в назначенное время через день, так что между ними оставался минимальный контакт. Для тех родителей, которые являются более устойчивыми или более слабыми, координатор может потребовать, чтобы звонки родитель-ребенок записывались для дальнейшего прослушивания координатором.
Запрет присутствия на мероприятиях. Еще одним вторжением является появление отчуждающего родителя на мероприятиях ребенка. Отчужденные дети имели теплые отношения с родителями при занятиях футболом, тренировках или игре в бейсбол, пока не появляется отчуждающий родитель. Затем они застывают, демонстрируя очевидное напряжение, и внезапно дистанцируются от целевого родителя. Родители должны быть проинструктированы о посещении занятий в течение школьной недели, чтобы они никогда не посещали занятий вместе. Отчуждающий родитель может так об этом сообщить детям: «Мы с твоим отцом посоветовались и мы хотим, чтобы ты сосредоточился на игре и не беспокоился о нас обоих и нашем конфликте, поэтому мы решили не посещать твои игры в одно и то же время». Координатор может помочь родителям достичь компромиссов в отношении таких интересных вопросов. Например, один из родителей может помочь ребенку выбрать наряд на выпускной и посещать его в первую половину дня, в то время как другой родитель посещает его во второй половине дня после обеда. Опять отчуждающему родителю будет поручено объяснить это ребенку.
Отсутствие родительских запретов. Третьим набором вторжений являются запреты, которые часто исходят от отчуждающего родителя к целевому родителю об уходе за ребенком. Они могут быть как обычными, так и специфическими: что ребенку есть, какие телевизионные шоу смотреть или не смотреть, какой тип шампуня он должен использовать или носить пижаму, а не ночные рубашки в доме родителя, не проживающего в семье. Это создает основу для оказания влияния со стороны отчуждающего родителя, даже он отсутствует. Это может быть приказ от отчуждающего родителя не посещать ребенку родительской церкви. Отчуждающий родитель может даже отдавать приказы ребенку в форме «Ты не должен там играть с детьми» или «Ты не должен общаться с бабушкой и дедушкой» и т. д.
Координатор должен постоянно объяснять отчуждающим родителям, что, как только дверь закроется, они не смогут диктовать свою волю детям.
Поместите отчужденного родителя во главе, т.е. передайте ему власть над ребенком. В случаях отчуждения детей, большая часть работы по укреплению связи с целевым родителем должна быть проделана отчуждающим родителем. Координатор может захотеть усилить влияние ребенка на отчуждающего родителя. Например, «У нее сильная связь с тобой, а у тебя есть большое влияние на нее. Если ты будешь стремиться к контакту с папой (или мамой) она последует твоему примеру» или «Она тебя обожает, и она прислушивается к тому, что ты говоришь. Если ты будешь настаивать, что это важно, она поверит тебе». Отчуждающий родитель может считать, что целевой родитель умышленно хочет разрушить его сильную связь с ребенком. На что координатор может возразить: «Никто не имеет большей власти над вашей дочерью, чем вы. Целевой родитель не может разрушить ваши отношения с дочерью, потому что ваша дочь поклоняется Вам». Таким образом, отчуждающий родитель должен поощрять и продвигать связь ребенка с целевым родителем.
Говорить позитивные вещи. Вторая стратегия состоит в том, чтобы приказать отчуждающему родителю говорить что-то положительное о целевом родителе ребенку на регулярной основе. Отчуждающий родитель будет настаивать на том, что он не может думать так и при этом оставаться честным, поэтому координатор может помочь ему с утверждениями, которые являются правдивыми. Они могут быть простыми, как «Твоя мама хороша в математике. Попроси ее помочь тебе с этими проблемами» или «Твой папа много работает на работе» или «Твоя мама хорошо готовит». Это может контролироваться координатором путем опроса отчуждающего родителя о том, что он сказал ребенку о целевом родителе на этой неделе, и иногда путем опроса ребенка о том, говорил ли что-нибудь хорошее о целевом родителе отчуждающий родитель.
Прояви уважение. Третья стратегия состоит в том, чтобы потребовать от отчуждающего родителя уважительного отношения ребенка к целевому родителю. Так часто в случаях отчуждения целевой родитель будет жаловаться на то, что ребенок называет его по имени, а не «папа» или «мама», или саркастично относится к нему, игнорирует его, отказывается говорить с ним и т. д. Отчуждающий родитель будет оправдывать это такими заявлениями: «Ну, вот так ребенок это чувствует. Я не могу изменить его чувства» или «Ну, уважение должно быть заслужено». Координатор снова может противостоять этому, поместив отчуждающего родителя в двойную связь. Координатор может сказать: «Я знаю, что вы очень хороший родитель, и что вы многое сделали для обучения своего ребенка хорошим манерам и вежливости. Я знаю, что вы никогда не потерпите, чтобы Ваш ребенок неуважительно относился к бабушке, дяде Бобу или учителю, даже если бы ребенок их не уважал». Таким образом, родитель попадает в двойную связь. Или он (она) должен согласиться с вами или заявить, что они никогда не учили ребенка уважать взрослых. Затем координатор может дать им этот сценарий, чтобы родитель сказал ребенку: «Я научил тебя хорошим манерам, и я воспитал тебя быть вежливым со взрослыми. Я ожидаю, что ты пойдешь в дом твоего отца (или мамы) и будешь хорошо вести себя там со взрослыми. То, что ты делаешь, отражается и на мне». Следует отметить, что чем сильнее отчужденный родитель, тем больше он имеет возможностей для манипуляции ребенком. Поэтому координатор может отрепетировать этот сценарий с отчуждающим родителем, т.е. пусть этот родитель сделает эти заявления в офисе. Для некоторых отчуждающих родителей, только отчеты, отправленные адвокатам и в органы опеки с возможность судебных санкций будут мотивировать их.
Заставить отчуждающего родителя нести последствия за действия ребенка. Во многих из этих случаев отчужденный ребенок саботирует время общения с целевым родителем - грубит, иронизирует и отказывается от сотрудничества. Дети используют пассивную агрессивную тактику, такую как избегание целевого родителя. Но могут даже оскорблять, называть родителей по именам, проклинать родителя и т. д. Цель ребенка - саботировать усилие целевого родителя и показать лояльность отчуждающему родителю. Отчуждающая диада ребенка и родителя надеется, что целевой родитель просто сдастся и уйдет с поля боя.
Часто отчуждающий родитель занимает позицию фальшивого нейтралитета. Например: «Это не моя проблема, если он несчастен там с тобой», «Я не хочу, чтобы он пошел туда, но суд приказал ему идти. Никто не слушает его. Теперь это твоя проблема, если он отказывается общаться с тобой, накажи его». Но если целевой родитель пытается воздействовать на негативное поведение ребенка, это только усилит вера в то, что мама хорошая, а папа плохой.
Естественно, ребенок не примет наказания от целевого родителя и даже может использовать это наказание для ложного заявления о жестоком обращении с детьми.
Таким образом, именно отчуждающий родитель должен нести ответственность за поведение ребенка вне дома. Например, если ребенок отказывается делать работу по дому, целевой родитель может вызвать отчуждающего родителя по телефону, который затем напомнит ребенку о поведении и предупредить его о последствиях. Для тех отчуждающих родителей, которые могут не управлять контактом без создания конфликта, информация может быть передана через координатора по воспитанию детей. Отчуждающему родителю необходимо часто напоминать, что только она (или он ), а не целевой родитель, имеет сильное влияние на ребенка и может заставить ребенка соблюдать уважение к целевому родителю. Если ребенку говорят: «Я ожидаю, что ты будешь вести себя там хорошо и не доставлять никаких проблем твоему папе», ребенок оказывается в ситуации когнитивного диссонанса. Ребенок не может ослушаться целевого родителя и быть верным отчужденному родителю.
Восстановить воспоминания о забытых событиях. Отчужденные дети приняли все негативные когнитивные установки относительно целевого родителя. Все прошлые события, которыми они наслаждались вместе с целевым родителем были забыты. Координатор может запланировать два-три визита между ребенком и целевым родителем, чтобы восстановить воспоминания о прошлых событиях. Письма и фото-альбомы - хорошая отправная точка. Целевого родителя можно попросить рассказать смешные истории о том, когда ребенок был малышом или история об их общей поездке.
Фотографии являются реальным напоминанием о том, что когда-то были хорошие отношения. Просмотр домашних видео, снятых в прошлом, будут еще более убедительным в заполнении пробелов в памяти ребенка. Родитель может принести сувенир или старую игрушку из прошлого, которая может вызвать больше воспоминаний. Игра в настольные игры с целевым родителем и координатором может также отвлечь ребенка от отказа от общения с родителем. В более тяжелых случаях отчуждения координатор будет обращаться к терапевту для проведения сеансов воссоединения. Координатор и психотерапевт будут работать на регулярной основе вместе. Важно, чтобы отчуждающего родителя не было в здании, когда ребенок и целевой родитель находятся на сеансе вместе.
Связь через длительные посещения и общие интересы. Наиболее важный способ укрепления связи между целевым родителем и ребенком - это помочь им найти деятельность, в которой оба участвуют исключительно вместе. В случаях отчуждения родителей эта деятельность должна происходить без присутствия отчуждающего родителя. Таким образом, координатор должен потребовать от отчуждающего родителя поддержки этой деятельности. Опять же, они могут получить такой сценарий, как «Я думаю, это хорошо, что ты с папой отправитесь в поход, так как я этим никогда не занималась» или «Приятно, что ты и твоя мама идет в театр. Приятно узнавать о новых вещах. Твоя мама дает тебе некоторые возможности, которые у тебя не было бы со мной». Координатор может контролировать это, время от времени проверяя ребенка.
И наконец, увеличение времени воспитания ребенка целевым родителем может помочь установить ему более сильную связь с ребенком, при условии отсутствия вторжений со стороны отчуждающего родителя
Иногда даже самые большие усилия обоих родителей могут быть саботированы коалицией, которая сформировались для поддержки отчуждению. Это может быть замечено через саркастические замечания, сделанные бабушкой и дедушкой о целевом родителе, с помощью действий учителя, воспитателя детского сада, который груб с отцом, когда он приходит, чтобы забрать ребенка. Если член коалиции является близким родственником, координатор может пригласить этого человека на сеанс с родителями. Иногда координатору придется потребовать от отчуждающего родителя на разорвать контакт между ребенком и членом коалиции, который саботирует отношения ребенка с целевым родителем. Если членом коалиции является психотерапевт ребенка, который сформировал крепкий союз с отчуждающим родителем, лечение должно быть прекращено. Если ребенок нуждается в дальнейшем лечении, психотерапевт должен быть выбран так, чтобы он планировал участие обоих родителей в лечении сбалансированным образом.
Если между родителями существует враждебность, семейная терапия может дать возможность родителям начать общаться друг с другом. Существует вероятность того, что снижение родительского барьера и укрепление связи между ребенком и целевым родителем может быть достигнутым посредством добровольной, конфиденциальной семейной терапии.
Повторное объединение. «Терапия» для отчужденных родителей и их детей является формой вмешательства, которая находится на границе между семейной терапией и судебным разрешением конфликта. Скорее всего это будет постановление суда и координатор по воспитанию детей захочет исследовать стабильность и потенциальный риск для отчужденного родителя, и стороны должны будут отказаться от конфиденциальности, чтобы координатор мог сообщить об этом опекуну и / или суду. Поэтому, координатор по воспитанию - лучший человек, чтобы взять на себя эту трудную роль. Для отчужденных детей традиционная семейная терапия не осуществима и не продуктивна.
Эти случаи должны разрешаться с помощью координатора, который может оценить, какие вмешательства должны быть сделаны в пяти областях, описанных выше, и следить за прогрессом.
Суд должен уполномочить координатора издавать директивы и предлагать санкции за их невыполнение. Все права на конфиденциальность должны быть отменены Из-за сложности случаев отчуждения, координатор должен быть готов к даче показаний в суде в большинстве этих случаев. А также, в идеале суд должен быть готов защитить координатора от судебных исков и жалоб, которые возникают из высокого риска в этой очень конфликтной области (Kirkland & Kirkland, 2001). В заключение следует добавить, что даже с назначением суда координатора и попыткой внедрения всех пяти стратегий вмешательства, упомянутых выше, отчуждение может оставаться укорененным. В этих неразрешимых случаях суд должен быть готов вмешаться путем передачи ребенка опеке целевому родителю.
ЛИТЕРАТУРА
Boyan, S., & Termini, A. (2005). The psychotherapist as parenting coordinator in high conflict divorce: Strategies and techniques. New York: Taylor & Francis.
Dunne, J., & Hedrick, M. (1994). The parental alienation syndrome: An analysis of 16 selected cases. Journal of Divorce and Remarriage, 21 (3/4), 21–38.
Ellis, E. (2000). Divorce wars: Interventions with families in conflict. Washington, DC: American Psychological Association.
Ellis, E. (2005). Help for the alienated parent. American Journal of Family Therapy, 33 (5), 415–426.
Ells, E. (2007) A stepwise procedure for evaluating children for parental alienation syndrome. Journal of Child Custody, 4 (1/2), 55–78.
Garber, B. (2007). Conceptualizing visitation resistance and refusal in the context of parental conflict, separation, and divorce. Family Court Review, 45 (4), 588–599.
Gardner, R. (1987). Parental alienation syndrome and the differentiation between fabricated and genuine sexual abuse. Cresskill, NJ: Creative Therapeutics.
Gardner, R. (1992). Parental alienation Syndrome. Cresskill, NJ: Creative Therapeutics.
Garrity, C., & Baris, M. (1994). Caught in the middle. New York: Lexington.
Johnston, J. (1993). Children of divorce who refuse visitation. In C.E. Depner & J. H. Bray (Eds.), Non residential parenting. New vistas in family living (pp. 109–132).San Francisco: Sage.
Johnston, J. (1994, November). Invited Address, Regional Convention of the Association of Family and Conciliation Courts, Tucson, Arizona.
Johnston, J., & Campbell, L. (1988). Impasses of divorce: The dynamics and resolution of family conflict. New York: Free Press.
Johnston, J. (1993). Children of divorce who refuse visitation. In C.E. Depner & J. H Bray (Eds.), Non residential parenting. New vistas in family living (pp. 109–132) San Francisco: Sage.
Johnston, J. (1994, November). Invited Address, Regional Convention of the Association of Family and Conciliation Courts, Tucson, Arizona.
Johnston, J., & Campbell, L. (1988). Impasses of divorce: The dynamics and resolution of family conflict. New York: Free Press.
Johnston, J., & Roseby, V. (1997). In the name of the child: A developmental approac to understanding and helping children of conflicted and violent divorce. New York: Free Press.
Kelly, J., & Johnston, J. (2001). A reformulation of parental alienation syndrome Family Court Review, 39 (3), 249–281.
Kirkland, K., & Kirkland, K.L. (2001). Frequency of child custody evaluation com plaints and related disciplinary action. A survey of ASPPB member boards Professional Psychology: Research and Practice, 32, 171–174.
Lee, M., & Olesen, N. (2001). Assessing for alienation in child custody and acces evaluations. Family Court Review, 39 (3), 282–298.
Schepard, A. (2001). “Editorial Notes.” Family Court Review. Special issue: Alienate Children in Divorce, 39 (3), 243–245.
Sullivan, M., & Kelly, J. (2001). Legal and psychological management of cases wit an alienated child. Family Court Review, 39 (3), 299–315.
Turkat, T. (1995). Divorce related malicious mother syndrome. Journal of Famil Violence, 10(3), 253–264.
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ
Комментариев нет:
Отправить комментарий