Источник https://hrcak.srce.hr/clanak/392618
Центр социального обеспечения Дуга Реса, Хорватия
Ежегодник социальной работы 2021, 28 (2), 475-498
Опубликовано в октябре 2021 г.
АННОТАЦИЯ
С увеличением количества и интенсивности споров, связанных с родительской опекой, увеличилось и количество детей, отказывающихся от другого родителя и его семьи в ходе этих разбирательств под влиянием одного из родителей. Такое поведение впервые описал Ричард Гарднер в 1985 году, назвав его синдромом отчуждения родителя. С тех пор эта концепция была разработана с участием других экспертов и теперь называется отчуждением от родителей, причины, признаки и возможные подходы к лечению были подробно описаны.
При отсутствии своевременной и адекватной помощи возможны проблемы в социально-психологическом развитии и психогенные расстройства у отчужденных детей. Семейный медиатор, осведомленный об этой проблеме, может способствовать ее раннему выявлению и оказанию адекватной помощи, поскольку он может распознать проблему и направить родителей в суд, не тратя время на семейное посредничество в тех случаях, когда это вмешательство является бесполезным.
Цель этой статьи состоит в том, чтобы предоставить семейным медиаторам знания о родительском отчуждении и прояснить роль семейного медиатора в конфликтном разводе, экспертизе и лечении.
ВВЕДЕНИЕ
В разведенных, как и в целых семьях, взаимная поддержка, последовательная дисциплина, ясная коммуникация и ежедневная забота приводит к успешной адаптации детей, а родительский конфликт, непоследовательная дисциплина и конкурентные союзы вызывают проблемы адаптации у детей (Teyber, 2001). Согласно Teyber (2001), возникновение проблем у детей в результате развода зависит прежде всего от четырех факторов.
1. Подверженность родительскому конфликту сильно влияет на психосоциальное развитие и адаптацию детей. Для детей самым сложным аспектом родительского конфликта является манипулирование ими и очернение другого родителя, что считается эмоциональным насилием.
2. Родители после развода решают свои проблемы, в результате чего происходит неадекватное отношение родителей к детям.
3. В интересах детей поддерживать близость с обоими родителями. Но после развода один из родителей часто саботирует отношения другого родителя с ребенком, заставляя ребенка выбирать между родителями, вызывая конфликт лояльности, постоянные психологические проблемы и проблемы с поведением у детей.
4. Парентификация, т. е. принятие ребенком родительской роли, является следствием чрезмерной зависимости родителей от ребенка, в результате чего эмоциональные потребности ребенка остаются без внимания. У таких детей возникает чувство чрезмерной ответственности за других, тревожность при обращении за помощью, чувство вины. Они ставят потребности отчуждающего родителя выше своих собственных.
В Республике Хорватия рост числа разводов, а также распространение и признание феномена отчуждения детей от родителей произошло позже, чем в США, поэтому профессиональной литературы и исследований по этой проблеме у нас меньше. Таким образом, эта статья объединяет различные знания о родительском отчуждении, чтобы способствовать профессиональной подготовке и, таким образом, своевременному распознаванию и адекватному лечению в случаях, когда отчуждение произошло. Цели и задачи данной статьи:
(1) объединить исследования и знания об отчуждении родителей посредством краткого обзора его концептуализации, а также критики более позднего развития этой концепции;
(2) описать, как происходит отчуждение родителей и каковы его симптомы, и дать рекомендации по оценке и лечению отчуждения, и
(3) разъяснить роль семейного посредника в выявлении случаев отчуждения и вмешательстве в них.
КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ ОТЧУЖДЕНИЯ ОТ РОДИТЕЛЕЙ
В 1985 г. Гарднер (1991) впервые определил родительское отчуждение как поведение ребенка, отвергающего одного родителя под влиянием другого и неоправданно выражающего ненависть без чувства вины за такое поведение, которое оправдывает абсурдными объяснениями.
Николас (1997, согласно Conway Rand, 1997b) обнаружил, что между отчуждающим поведением родителя и возникновением отчуждения у детей существует существенная связь, в то время как между отчуждением ребенка и психологическими характеристиками поведения отчужденного родителя ее нет. Примерно в 1/3 случаев было обнаружено отчуждающее поведение одного из родителей, что примерно в 1/4 случаев повлияло на рекомендации специалистов. Бывает так, что специалисты, не обладающие достаточными знаниями по данной проблеме, дают суду неверные заключения и рекомендации, поскольку, например, предвзято собирают и интерпретируют данные или рекомендуют неэффективные вмешательства, усугубляющие отчуждение.
Kopetski (1998, по Rand, Rand, R. and Kopetski, 2005) определяет отчуждение от родителя как психосоциальную патологию, при которой родитель делится с ребенком своим негативным отношением к другому родителю до тех пор, пока ребенок не примет их как свое собственную версию истины: тогда отчуждатель достигает отчуждения ребенка от другого родителя. Clawar and Rivlin (2001, по Warshak, 2003) обнаружили в выборке из 700 разведенных семей, что 80 % родителей в процессе развода «промывали мозги» детям, из них 20 % делали это не реже одного раза в день. Clawar и Rivlin (1991, по Conway Rand, 1997a) считают, что «промывание мозгов» ведет к жесткому отчуждению от родителя посредством влияния отчуждателя на ребенка.
В 2008 году группа экспертов предложила включить родительское отчуждение в DSM-V. Предложение было отклонено из-за отсутствия информации о достоверности диагноза, надежности диагностических критериев и его частоте (Bernet et al., 2010). Предложение по МКБ-11 (Международная классификация болезней) содержало больше информации и более 600 ссылок из профессиональной литературы со всего мира. Само количество ссылок и последовательность независимых наблюдений предполагают широкое признание отчуждения родителей экспертами. DSM-V и МКБ-11 уже содержат клинически значимую дисфункцию как следствие модели взаимодействия родителей и детей, которая частично совпадает с родительским отчуждением. Кроме того, поскольку отчуждение от родителя может серьезно ухудшить развитие привязанности, его можно считать расстройством привязанности.
Отчуждение от родителя еще не принято в качестве отдельного диагноза в Диагностическом и статистическом руководстве по психическим расстройствам (DSM-V), поэтому на практике оно чаще всего диагностируется как психологическое или эмоциональное насилие, которое включено в DSM как более широкое понятие. Бернет и др. (2010) определяют родительское отчуждение как психическое состояние, при котором ребенок формирует прочный союз с одним родителем и неоправданно отвергает другого, что обычно происходит во время крайне конфликтного развода.
Эми Бейкер (2013) утверждает, что принятие родительского отчуждения в качестве диагноза позволит раньше распознать проблему, потому что эксперты будут лучше подготовлены, а исследователи разработают основанное на доказательствах лечение, которое уменьшит злоупотребления в суде.
«Промывание мозгов» было определено как процесс, в ходе которого ребенок принимает и обновляет содержание и убеждения, которые отчуждатель сообщает ему о другом родителе. Этот процесс включает в себя повторение этого содержания и убеждений или ключевых слов, которые относятся к ним, до тех пор, пока ребенок не приведет в соответствие с ними свое собственное поведение и отношение (Conway Rand, 1997a). Условием «промывания мозгов» является изоляция, вызывающая привыкание и предотвращающая знакомство с различными точками зрения и опытом, противостоящими очернению (Warshak, 2008).
Boch-Galhau (2018) определяет родительское отчуждение как неоправданный отказ от родителя манипулируемым ребенком и считает его тяжелым психологическим насилием над детьми с долгосрочными психофизическими последствиями.
Как происходит отчуждение и каковы его признаки?
Разводы с высоким уровнем конфликта увеличивают риск отчуждения родителя, потому что чем дольше длится конфликт, тем выше вероятность того, что родители будут вовлекать в него детей, после чего они не смогут успешно адаптироваться (Conway Rand, 1997a). Warshak (2008) считает, что к родительскому отчуждению приводят четыре группы причин: отчуждающее поведение отчуждателя, вклад ребенка, реакция отчужденного родителя и обстоятельства развода. Clawar and Rivlin (2013, по Warshak, 2015) считают манипуляцию отчуждателя основной причиной отчуждения и считают такое поведение эмоциональным насилием.
Ребенок создает союз с отчуждателем по трем основным причинам: чтобы защитить отчуждателя, которого он считает более слабым; избежать беспомощности и получить контроль, манипулируя конфликтом; подросток хочет обрести свободу, освободившись от более строгого родителя, что еще больше усугубляет проблемы поведения ребенка и стресс в конфликтных ситуациях (Rand, 1997b; по Vassilio, Cartwright, 2001). Johnston (1993; по Conway Rand, 1997b) указывает, что дети используют крепкие союзы, чтобы защитить более слабого родителя, избежать гнева более сильного и потерять родителя, который меньше заботился о них. Бейкер (2012, согласно Woodall, 2014) утверждает, что отчужденные дети, скорее всего, хотят, чтобы кто-то помог им, хотя их выраженные желания часто противоречат этому скрытому желанию.
Согласно Kelly and Johnston (2001), ребенок реагирует на отчуждающее родительское поведение в зависимости от психологических, когнитивных характеристик и особенностей развития, а также от внешних факторов.
Для отторжения и морального осуждения родителя необходима определенная зрелость, поэтому отчуждение часто бывает невозможным до семилетнего возраста. Дети этого возраста быстро забывают обвинения и любят компанию другого родителя, когда отчуждающего родителя нет рядом, но они подвержены большему риску развития серьезного отчуждения в дальнейшем, что чаще всего происходит в возрасте от 9 до 15 лет. Детям может быть легче избавиться от психологического давления, чем терпеть тревогу родительского конфликта и давление отчуждения (Kelly and Johnston, 2001).
Когда начинается взаимодействие между отчуждателем и ребенком, отчуждение только усиливается, потому что отчуждатель и ребенок поддерживают друг друга (Cartwright, 1993). Чем хуже ребенок относится к отчужденному родителю, тем больше он убеждает себя в том, что родитель заслужил это отношение, что ограждает его от внутреннего конфликта, и отчуждение углубляется.
Ложь, клевета и «промывание мозгов», если их не остановить, приводят к нарушению или даже разрыву отношений между детьми и другим родителем (Warshak, 2008).
Warshak (2008) описывает способы, которыми отчуждатель поощряет отчуждение, например: манипулирование именами, использование избирательного внимания и двойственное отношение к родителям, преувеличение, ложь, пересмотр семейной истории, чрезмерный контроль, вмешательстве в отношения ребенка с другим родителем и тому подобное. Иногда отчуждатель использует изменение места жительства или даже похищения ребенка.
Семья отчуждателя может присоединиться к этой кампании, а старший брат с промытыми мозгами может поддерживать отчуждение от младшего во время визита к другому родителю. «Промывание мозгов» заканчивается тем, что «программируют» детей сопротивляться попыткам исцеления, тем самым закрывая сознание ребенка для доказательств, которые могут свести на нет отчуждение.
Когда это происходит, отчуждатель может уменьшить интенсивность клеветы и сделать вид, что якобы поддерживает отношения ребенка с другим родителем, но ребенок сам отвергает эти отношения (Warshak, 2008).
Манипуляция может существенно повлиять на взрослых, а дети еще более подвержены такому влиянию из-за неразвитых когнитивных способностей и полной зависимости от родителей. В случаях отчуждения распространены ложные обвинения целевого родителя в жестоком обращении, пренебрежении и/или насилии. Важно отличать ложные обвинения от необоснованных. Отчуждатель выдвигает ложные обвинения, даже если он знает, что они не соответствуют действительности. Необоснованные обвинения выдвигаются родителем, который считает их правдивыми из-за заботы о ребенке, из-за определенного поведения или заявлений ребенка. Kopetski (1998а) отмечает, что родители, выдвигающие необоснованные обвинения, радуются, когда выясняется, что их дети не подвергались насилию, после чего они поощряют контакт с другим родителем. Отчуждатель, выдвигающий ложные обвинения, сердится на такое открытие и ищет второго мнения, пока не докажет, что он прав. Buljan Flander (2010, по Buljan Flander, Jelić Tuščić and Matešković, 2014) предупреждает, что ложные обвинения в жестоком обращении с детьми особенно опасны, поскольку вынуждают экспертов оперативно реагировать, ограничивая контакты, а тщательная оценка ситуации производится только в предписанных случаях, когда принимаются меры по защите детей.
Характеристики отчужденных детей
Гарднер выделил восемь признаков отчуждения от родителей, присутствующих у отчужденных детей:
кампания по очернению родителя
необоснованные объяснения отказа от родителя
отсутствие амбивалентности, т. е. опыт одного из родителей полностью положительный, а другой полностью отрицательный
отрицание чужого влияния, т.е. заявление о том, что ребенок решил сам отказаться от родителя
некритическая поддержка отчуждателя в родительском конфликте
отсутствие вины у ребенка за жестокое обращение с отчужденным родителем
заимствованные сценарии, такие как оправдание
распространение враждебности по отношению к друзьям и/или семье отчужденного родителя (Warshak, 2008).
Darnall (1998, по Bernetisur., 2010) утверждает, что даже легкое отчуждающее поведение родителя вызывает у детей трудности в обучении, концентрации внимания, расслаблении, отношениях со сверстниками, поведенческие проблемы и даже физические симптомы.
Последствия отчуждения долгосрочны. Johnston (2005, согласно Bernet et al., 2010) считает, что отчужденные дети с большей вероятностью будут иметь эмоциональную зависимость, сниженную социальную адаптацию, проблемы с самооценкой, сниженную способность тестировать реальность и амбивалентность, а также тенденцию заблуждаться или быть брошенными. в отношениях. Из-за поляризованного взгляда родителей отчужденные дети воспринимают мир как «черно-белый», им трудно переносить неудачи (Steinberg,, 2006, по мнению Buljan Flander, Jelic Tusčic and Matešković, 2014).
Boch-Galhau и Kodjoe (2006b, согласно Bernet et al., 2010) называют страх и идентификацию с отчуждателем признаками отчуждения у детей, сравнивая их со Стокгольмским синдромом и жертвами деструктивных культов.
Враждебные отчужденные дети отвергают любого, кто находится в родстве с отчужденным родителем. Согласно Bernet and Baker (2013), дети, подвергшиеся жестокому обращению, часто винят себя в жестоком обращении, не обвиняя жестокого родителя.
Таким образом, распространение враждебности, согласно Warshak (2008), является одним из лучших показателей, позволяющих отличить отчужденных детей от детей, которые реагируют на жестокое обращение дистанцированием от родителя-насильника. Это показывает, что отчуждение от родителей не зависит от поведения отчужденного родителя и что отчужденные дети классифицируют всех как друзей или врагов. По иррациональному разговору, критике или наказанию за свое поведение отчужденные дети делают вывод, что их неправильно поняли и что собеседник не понимает (Warshak, 2008).
Поскольку отчуждатель не одобряет положительное отношение и чувства к другому родителю, ребенок скрывает эти чувства от него, что вызывает у него чувство вины (Stahl, 2007, по Buljan Flander, Jelic Tuschić and Matešković, 2014). Из-за подавления эмоций у детей развиваются психогенные расстройства (головная боль, боль в животе…), они замыкаются в себе или впадают в депрессию (Steinberg, 2006, согласно Buljan Flander, Jelic Tusčic and Matešković, 2014).
У отчужденных детей часто развивается тревожная привязанность, они отражают личность и искаженное восприятие отчуждателя и проявляются симптомы сепарационной тревоги намного позже того возраста, в котором это является обычным явлением (Kopetski, 1998.b). Процесс отчуждения учит их не обращать внимания на неприятную информацию вместо того, чтобы исправлять недоразумения, поэтому они склонны быть ригидными и отвергать информацию, которая не подтверждает их идеи (Kopetski, 1998.b).
Согласно Teyber (2001), отчужденные дети переоценивают собственную значимость и возможность влияния (на целевого родителя), поэтому даже во взрослом возрасте у них возникают нереалистичные ожидания от самих себя, что часто делает их незрелыми с навязанными самим себе нереалистичными ожиданиями.
Отчужденным детям разрешается грубить другому родителю, что нарушает в дальнейшем их социальную адаптацию, потому что они учатся не уважать власть. Во взрослом возрасте их манипулятивность, эгоцентризм и неприятие границ часто приводят к проблемам в сфере труда и антиобщественному поведению (эксплуатация других, агрессивное поведение…) (Teyber, 2001).
Ребенок идентифицирует себя с обоими родителями, и, если один родитель очерняет другого, эффект такой же, как если бы это происходило непосредственно с ребенком (Teyber, 2001). Согласно Baker and Ben-Ami (2011, по Buljan Flander et al., 2014), очернение другого родителя передает ребенку сообщение о том, что родитель его не любит, что заставляет ребенка чувствовать себя нелюбимым и недостойным любви, что часто приводит к заниженной самооценке.
Baker (2005a, согласно Bernet et al., 2010) обнаружила, что люди, которые в детстве были отчуждены от своих родителей: имеют низкую самооценку вплоть до ненависти к себе, что 70% пережили большие депрессивные эпизоды, что около 1 /3 имеют проблемы с алкоголем и/или наркотиками, что они меньше доверяют себе и другим, 50% из них отчуждены от собственных детей, а 2/3 разведены. Отчужденные дети с большей вероятностью будут отчуждать своих детей от другого родителя после собственного
развода (Steinberg, 2006, согласно Buljan Flander, Jelic Tusčic and Matešković, 2014).
Дети, подвергающиеся родительским конфликтам, чувствуют себя бессильными. Из-за страха они скрывают свое несогласие с отчуждателем и угождают ему, что может привести в дальнейшем к регрессии или агрессии (Steinberg, 2006, по Buljan Flander, Jelic Tusčic and Matešković, 2014). Осознав, что произошло много лет спустя, некоторые отчужденные дети обижаются на отчуждателя, что может привести к разрыву отношений с этим родителем (ConwayRand, 1997a).
Характеристики отчуждателя
Отчуждатель, скорее всего, будет иметь признаки контролирующего и принудительного поведения, плохо регулируемого гнева, параноидальных черт личности и стиля воспитания, поощряющего зависимые отношения между родителями и детьми (Garber, 2011; Johnston et al., 2005; Kopetski, 1998, согласно Warshak, 2015). Отчуждатели часто испытывают гнев, пограничные проблемы, сильную тревогу разлуки и идентификацию с ребенком (Kelly and Johnston, 2001).
Копецки (1998.b) идентифицировал следующие характеристики отчуждателей: нарциссизм или паранойя во отношениях в результате личностных расстройств, перфекционизм, экстернализация, ярко выраженный гнев и отсутствие печали.
Siegel и Langford (1998, согласно Bernet et al., 2010) обнаружили, что отчуждатель чаще использует защитные механизмы отрицания и проекции. Бейкер (2007b, по данным Bernet et al., 2010) обнаружила, что у многих отчуждателей имелось расстройство личности, они были насильниками и использовали методы, сходные с методами лидеров деструктивных культов (сект). Гордон и др. (2008, по данным Bernet et al., 2010) обнаружили, что отчуждатели более склонны к защитному механизму проекции и черно-белому мышлению.
Характеристики отчужденного родителя
Согласно Kopetski (1998.b), отчужденный родитель пассивен и менее склонен к конфликтам, что может быть чертой личности, а также приспособлением к супружеским отношениям с контролирующим партнером. Если партнер не терпит разных мнений или склонен к обвинениям, то пассивный партнер терпит и начинает сомневаться в себе.
Поэтому отчужденные родители иногда страдают депрессией или тревогой, из-за чего они кажутся менее психически здоровыми (Kopetski, 1998.b). Но согласно Conway Rand (1997b), отчужденные родители, ложно обвиненные в жестоком обращении, при изменении решения об опеке над детьми, считались более способными установить и поддерживать здоровую связь между родителями и детьми. Согласно Kelly and Johnston (2001), отчужденные родители часто теряют сочувствие к ребенку и менее эмоционально доступны для него, даже когда он обоснованно жалуется, способствуя тем самым углублению отчуждения. Основываясь на своем опыте, Kopetski пришла к выводу, что отчужденный родитель более гибок и более готов сталкиваться с личными проблемами и решать их (Rand, Rand.and Kopetski, 2005).
ЭКСПЕРТИЗА РОДИТЕЛЬСКОГО ОТЧУЖДЕНИЯ
Экспертиза отчуждения включает определение того, является ли оно отчуждением в конкретном случае, и если это подтверждается, необходимо определить причины или вид отчуждения, чтобы соответствующим образом подходить к проблеме.
Согласно Kelly and Johnston (2001), крайне важно отличать детей, отчужденных от своих родителей, от детей, которые отказываются от контакта с другим родителем по оправданным или ожидаемым причинам развития. Для экспертизы родительского отчуждения необходимо сначала оценить отношения детей к родителям по шкале от положительного к отрицательному: от положительных отношений с обоими родителями через предпочтения к одному родителю, союз с одним родителем (дети, предпочитающие одного родителя и амбивалентны по отношению к другому) и дистанцирование от другого родителя по оправданным причинам (насилие, жестокое обращение, зависимость...), до отчуждения от родителя (Kelly and Johnston, 2001).
Руэда (2003, 2004, по данным Bernet et al., 2010) обнаружил высокую степень надежности в оценке отчуждения родителей на основе восьми признаков отчуждения по Гарднеру. Бала (2012, по Woodall, 2014) разработал деление на гибридное и чистое отчуждение. Она считает гибридным отчуждением случаи, когда конфликт родителей и их разногласия приводят к тому, что ребенок не может поддерживать близкие отношения с обоими родителями. Чистое отчуждение относится к случаям, когда один из родителей намеренно вызывает отчуждение ребенка от другого родителя. Чистое отчуждение далее подразделяется на: сознательное, когда отчуждатель понимает, что он делает, и бессознательное, когда отчуждатель в силу своего психического состояния не может понять, что то, что он делает, плохо.
Согласно Drozd and Olesen (2004), когда в одном и том же деле выдвигаются обвинения в жестоком обращении и отчуждении, важно иметь основу для рассмотрения различных гипотез, чтобы избежать преждевременного завершения анализа и предотвратить влияние предрассудков или незнания на экспертное заключение.
Они предлагают структуру, называемую «деревом решений» (Drozd, Olesen, & Kleinman, 2000; согласно Drozd and Olesen, 2004), и включают аспекты функционирования семьи, которые необходимо учитывать. Первый вопрос состоит в том, существуют ли у ребенка в основном положительные отношения с родителями и соответствует ли поведение ребенка возрасту его развития. Потом возникает вопрос, в безопасности ли ребенок в настоящее время. В случае подозрения на жестокое обращение в первую очередь должны быть оценены непосредственные факторы безопасности ребенка и, при необходимости, центр социального обеспечения должен быть проинформирован о мерах, необходимых для их обеспечения. Затем исследуется, могут ли негативные отношения между ребенком и родителем быть вызваны поведенческими проблемами у ребенка. Все гипотезы должны быть полностью и независимо проверены, прежде чем прийти к заключению.
Для оценки отчуждающего поведения необходимо определить, верит ли отчуждающий родитель в то, что он говорит о другом родителе; искренне ли он беспокоится о ребенке; есть ли какая-то выгода, объясняющая его поведение; есть ли история отчуждения в его родительской семье; имеются ли у родителя и по какой причине проблемы с рациональным мышлением и видит ли он продолжение себя в ребенке. Если выясняется, что отвергнутый родитель адекватен как родитель, а другой родитель пытается настроить ребенка против него, это должно быть расследовано как возможное отчуждение. Однако если у ребенка проявляются признаки отчуждения, следует рассмотреть различные возможные причины такого поведения.
Эксперт должен оставаться нейтральным во время сбора данных, постановки гипотез и их проверки.
Дерево решений описывает возможный диапазон влияния на ребенка с учетом различных факторов со стороны ребенка, а также поведения родителей и стилей воспитания (Drozd and Olesen, 2004).
ЛЕЧЕНИЕ ОТЧУЖДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ
По мнению Kelly and Johnston (2001), сложность отчуждения требует комплексной оценки для понимания факторов, приведших к отчуждению у конкретного ребенка, на основании чего может быть разработан эффективный план юридических и терапевтических вмешательств для его преодоления.
Согласно Warshak (2008), предварительным условием прекращения и устранения отчуждения от родителя является установление и поддержание контакта между целевым родителем и ребенком, при этом постепенное введение контакта с отчужденным родителем не оказалось эффективным. В случаях отчуждения при изменении решения об опенке над ребенком следует учитывать другие факторы, имеющие значение для благополучия детей. В некоторых семьях целесообразно для начала поместить ребенка в нейтральную среду, которая облегчит контакт ребенка с отчужденным родителем и ограничит контакт с отчуждающим (Warshak, 2008).
Warshak (2008) дает рекомендации отчужденным родителям о том, как подходить к отчужденным детям. Им не следует сразу говорить о том, что с ними произошло, а следует подходить косвенно (просмотр фильма, передающего идеи, которые отчужденные дети должны усвоить в качестве вступления к разговору или через другого человека, которого ребенок уважает). Нейтральным детям нужно помочь оставаться такими и научить их говорить родителям, что они не хотят быть вовлеченными в родительский конфликт. Отчужденным детям нужно помочь понять, что никто не совершенен, и поощрять их к самостоятельному размышлению над тем, оправданы ли обвинения отчуждателя. Отчужденный родитель должен взвесить возможную обоснованность обвинений, лучше ознакомиться с потребностями и интересами детей и создать психологическую среду, в которой они чувствуют себя комфортно и в которой легче будет увидеть необоснованность клеветы.
Отчужденный родитель может критиковать бывшего партнера только в том случае, если он уверен, что это делается в первую очередь на благо ребенка, таким образом, чтобы максимально сохранить у ребенка положительный образ этого родителя. Если дети серьезно отчуждены, и все возможности преодоления отчуждения исчерпаны, а психотерапевт советует прекратить попытки, родителю разумно согласиться на временный разрыв отношений с отчужденным ребенком (Warshak, 2008).
Терапия родительского отчуждения
Если дети находятся в центре конфликта, подвергаются манипуляциям, имеют хронические психологические расстройства (страхи, грусть, проблемы с обучением/поведением/сном, психосоматизацию), проявляют неуважение к целевому родителю, демонстрируют к нему нелюбовь или отказываются от контакта, целесообразно обратиться к терапевту (Warshak, 2008). Jaffe, Ashbourne i Mamo (2010) утверждают, что своевременная реакция на мнение экспертов может направить внимание родителей на потребности и интересы ребенка и тем самым предотвратить отчуждение. В делах об отчуждении они считают принципиально важным, чтобы суд определял санкции в случае отказа от сотрудничества, а в случаях тяжелого отчуждения изменял решение о месте проживания ребенка.
Согласно Warshak (2008), хороший терапевт привносит в конфликт нейтральную точку зрения.
Это помогает членам семьи понять потребности и чувства, адаптироваться и установить коммуникационные связи. Терапевт, работающий с ребенком, защищает его от жестокого обращения и трансляции ложных обвинений, и от контактов в присутствии отчуждающего родителя, говорящего ребенку, что быть с отчужденным родителем опасно (Warshak, 2008).
Согласно Warshak (2008), терапия отчуждающего родителя выявляет мотивы отчуждения и позволяет разрешить гнев. Это помогает им отличать свои чувства от детских, находить более благожелательные объяснения поведению отчужденного родителя, распознавать свое деструктивное поведение и возмещать нанесенный отношениям ущерб. Психотерапевт знакомит отчуждающего родителя с долгосрочными вредными последствиями отчуждения для детей. Терапевт знакомит отчужденных родителей с проблемой отчуждения и тому, как противостоять родительскому отчуждению, оказывает им психологическую поддержку, а также консультирует о дальнейшем поведении. Если отчужденный родитель способствовал отчуждению, это помогает ему улучшить родительские навыки (Warshak, 2008).
Терапевт помогает отчужденным детям избежать родительского конфликта и добиться более реалистичного представления о своих родителях. Он указывает им на различия между людьми, побуждает их самостоятельно судить о справедливости обвинений отчуждателя и учит сопротивляться манипулированию. Терапия, воздействуя на причины проблемы с правильной дозой эмпатии и конфронтации, способствует изменению поведения всех действующих лиц (Warshak, 2008).
Согласно Warshak (2008), желательно, чтобы в выборе терапевта участвовали оба партнера. Если они не могут договориться, терапевт может передать их центру социальной помощи. Если они не сотрудничают, центр информирует об этом суд или прокуратуру. Пока ребенок живет с отчуждателем, который не признает или отказывается решать проблему, терапевт бессилен и должен иметь на своей стороне силу закона, чтобы иметь возможность влиять на изменения (Warshak, 2008). Erwoine (2005, по данным Bernet et al., 2010) считает, что ключом к успеху является сочетание психотерапевтического лечения с судебными мерами.
Терапия в таких случаях предполагает отклонение от принципа конфиденциальности, поскольку терапевт может давать показания в суде. Это может повлиять на родителей, чтобы они вели себя более адекватно, чтобы представить себя в лучшем свете, что может помочь детям (Warshak, 2008).
Одному терапевту лучше работать со всей семьей, иначе он может потерять объективность. Терапевт должен понять точку зрения каждого члена семьи, помочь им понять друг друга и способствовать изменению отношений между ними и более здоровому функционированию семьи. Если специальные терапевты работают отдельно с членами семьи, они должны сотрудничать друг с другом, чтобы не принять искаженное представление о реальности кого-либо из членов семьи и, таким образом, не усугубить проблему (Warshak, 2008).
Варшак (в печати, согласно Warshak, 2015) подчеркивает, что образовательные программы должны подчеркивать важность отношений детей с обоими родителями для их здорового развития и социализации, а также обучать родителей тому, как и почему следует избегать отчуждающего поведения и вовлечения детей в конфликты.
Garrity and Baris (1994, согласно Bernet et al., 2010) представили концепцию координаторов по воспитанию, которые адаптируют план встреч и общения к каждому случаю таким образом, чтобы снизить конфликтность и помочь родителям реализовать план общения с детьми. В случаях легкого отчуждения они помогают родителям более конструктивно общаться и дают им практические советы. В случаях умеренного отчуждения помимо встреч с координатором по воспитанию необходима интенсивная терапия.
Woodall (2014) считает, что судебное принуждение необходимо для достижения изменений, условием которых является скорейшее восстановление отношений ребенка с отчужденным родителем. Когда дети отделены от отчуждателя, который сознательно манипулирует ими, может возникнуть необходимость ограничить его контакты с детьми, работая над восстановлением отношений детей с отчужденным родителем (Woodall, 2012, согласно Woodall, 2014). Woodall (2014) считает необходимым работать параллельно с отчужденным родителем, чтобы побудить его использовать новые подходы к воспитанию. Целью должно быть достижение сбалансированных отношений между родителями. Если отчуждатель не осознает, что делает что-то не так, следует рассмотреть возможность у него наличия расстройства личности. Такие случаи требуют быстрой смены решения о месте жительства ребенка (Bala, 2012, согласно Woodall, 2014).
Если отчуждающий родитель осознает, что то, что он делает, плохо, Woodall (2014) рекомендует менять его поведение с течением времени с помощью образования, координатора по воспитанию и семейной системной терапии. Подход к каждому случаю разрабатывается индивидуально после тщательной экспертизы. Специалисты обычно выезжают домой к родителям, чтобы как можно раньше установить контакт ребенка с отчужденным родителем в безопасной и поддерживающей обстановке. Woodall (2018) считает, что первым шагом должно быть определение причины отчуждения у каждого отдельного ребенка. Терапия проводится после восстановления отношений между ребенком и отчужденным родителем, без чего она не может быть успешной (Woodall, 2018).
Роль суда и центра социального обеспечения
Важно, чтобы все привлеченные специалисты были знакомы с теорией и практикой родительского отчуждения и рассматривали его как одну из альтернатив при экспертизе по делу, ведь скрытые мотивы и тонкие манипуляции отчуждателя могут остаться незамеченными. Факторы, которые привели к отчуждению ребенка от родителя, в том числе возможность систематического отчуждения ребенка со стороны отчуждателя, нуждаются в тщательном изучении (Warshak, 2008).
Warshak (2008) утверждает, что центр социального обеспечения или суд должны определить точный график контактов ребенка с родителем, с которым он не проживает, запретить вмешательство другого родителя в это время, четко определить место и способ контакта, нейтральные места общения, .порядок обмена актуальной информацией о детях, процесс изменения плана общения отдельно проживающего родителя с детьми, механизм контроля и последствиях несоблюдения порядка общения.
Если отчуждатель настойчиво препятствует общению ребенка с другим родителем, суд может ограничить его общение с ребенком и передать ребенка на воспитание другому родителю. Такая возможность сама по себе может способствовать изменению поведения отчуждателя (Warshak, 2008).
Центр социальной защиты собирает социально-анамнестические данные, проводит обязательное консультирование и психологическое изучение позиции сторон, после чего вносит в суд предложение о рекомендуемом месте жительства ребенка и предложение о порядке общения ребенка с другим родителем, принимая во внимание наилучшие интересы ребенка. При необходимости Центр также использует меры защиты семейного права, предлагает суду изменить решение о порядке общения родителя с ребенком, месте жительства ребенка, возбуждает уголовные дела в отношении родителей, а сотрудники Центра также могут давать показания в суде. Согласно Warshak (2008), при сборе социально-анамнестических данных в случаях отчуждения родителя или обвинений в отношении родителя важно, чтобы эксперт был беспристрастным и чтобы он:
- тщательно изучил историю семейных отношений •
- непосредственно наблюдал за обоими партнерами при общении с детьми и предоставил им возможность сказать то, что они хотят
- получил информацию от людей, знающими семью
- точно применял и интерпретировал психологические тесты
- серьезно рассматривал возможность отчуждения ребенка от родителя
- стремится преодолевать потенциальные последствия манипуляций для детей
- тщательно оценивал заявления о жестоком обращении и насилии
- стремится понять факторы, приведшие к отчуждению ребенка
- признавал сильные и слабые стороны обоих родителей и важность сохранения отношений ребенка с обоими родителями
- рассматривал альтернативные интерпретации своей экспертизы и принимал во внимание всю имеющуюся по делу информацию
- делал выводы из собранной информации и давал рекомендации на их основе.
Правовая система часто поддерживает отчуждение от родителей затягиванием процедуры и отсутствием санкций за манипуляции отчуждателя. Чтобы изменить это, необходимо устранить неясности в законе, принять четкие судебные решения, которые будут точно определять и последовательно применять санкции, предусмотренные за неисполнение этих решений (Turkat, 1999).
Jaffe, Ashbourne i Mamo (2010) заявляют, что долгосрочный родительский конфликт после развода может быть уменьшен только за счет раннего медицинско-правового вмешательства с использованием авторитета суда и знаний экспертов для формулирования и реализации плана вмешательства. Важно, чтобы суд четко прописывал санкции за неисполнение своих решений, следил за исполнением рекомендуемых вмешательств, и санкционировал невыполнение сотрудничества. Внезапное прекращение отношений с отчуждателем может быть травмирующим для ребенка, потому что это ослабляет его или ее чувство безопасности, и необходимо приложить больше усилий для раннего выявления отчуждения ребенка и эффективного вмешательства (Jaffe, Ashbourne, & Mamo, 2010).
Гарднер, Келли и Джонстон (согласно Warshak, 2003) рекомендуют лечение по решению суда для лечения отчужденных детей с принудительным контактом между ребенком и отчужденным родителем и санкции за невыполнение решений суда.
Конвей Рэнд (1997b) приводит в пример судью Накахара из Калифорнии, который считает, что привлечение родителей к ответственности ведет к успеху, а отсутствие санкций ведет к неудаче, поскольку укрепляет веру родителей в то, что они могут делать то, что хотят. Накахара наложил штрафы и тюремное заключение за пропуск психотерапии, просрочку передачи ребенка другому родителю и тому подобное. Когда более мягкие санкции не сработали, он применил пятидневное тюремное заключение, которое считал оптимальным (Conway Rand, 1997b).
Рекомендации в случае отказа отчуждателя от сотрудничества ясны: ребенок должен быть передан на воспитание отчужденному родителю (Vestal, 1999), что является единственным проверенным способом устранения сильного отчуждения от родителя (Gardner, 1992; Clawar and Rivlin, 1991; Dunne and Hedrick, 1994..,согласно Vestal, 1999).
Трактовка отчуждения от родителей в зависимости от вида отчуждения
По мнению Гарднера (1991), в случаях тяжелого отчуждения традиционная терапия невозможна, поэтому дети должны быть помещены к отчужденному родителю до проведения эффективного лечения, при необходимости под угрозой применения санкций и/или путем временного размещения в виде госпитализации в медицинском учреждении. Через несколько недель, по словам специалистов, постепенно вводятся контакты с отчуждателем.
В случаях умеренного отчуждения, если профессиональная помощь установлена с отчужденным родителем, нет необходимости менять решение об изменении опеки. Если отношения ребенка с отчужденным родителем раньше были теплыми, отчуждение часто бывает только поверхностным.
Для отчужденных детей передача в присутствии отчуждателя особенно критична, поскольку обостряет конфликт лояльности, поэтому они сопротивляются. С отчужденным родителем ребенок расслабляется и получает возможность иметь нормальные отношения с этим родителем, которого он больше не воспринимает как угрозу для себя.
В случаях легкого отчуждения родители используют мягкие формы манипулирования своими детьми, чтобы укрепить свою позицию, и дети становятся амбивалентными по отношению к встречам с другим родителем. Судебное решение о передаче ребенка отчуждателю обычно исключает эту форму отчуждения (Gardner, 1991). Darnall (2013, согласно Boch-Galhau, 2018) утверждает, что легко отчужденные дети могут дистанцироваться от диффамации и, хотя они отказываются от контакта с отчужденным родителем, получают от него удовольствие, когда он устанавливается.
Результаты исследования эффективности вмешательств
На сегодняшний день проведен ряд исследований эффективности вмешательств, применяемых в случаях отчуждения родителей, и эти исследования необходимо продолжить для разработки эффективного лечения.
Clawar and Rivlin (1991, согласно Warshak, 2003) на выборке из 700 случаев отчужденных детей обнаружила, что увеличение частоты контактов с отчужденным родителем является наиболее эффективным для лечения отчуждения. Clawar and Rivlin (1991, согласно Vestal, 1999) обнаружили, что 80% детей хотели, чтобы «промывание мозгов» прекратилось, и что их высказываемые мнения часто отличались от их реальных желаний. Они пришли к выводу, что для большинства отчуждателей консультирование и обучение не являются подходящими мерами вмешательства, поскольку они не берут на себя ответственность (Вестал, 1999). Clawar and Rivlin (1991, по Рэнд, Рэнд, Р. и Копецки, 2005) установили неэффективность терапии при постепенном введении контакта с отчужденным родителем, что иногда ухудшает состояние ребенка, и суды неохотно принимали более решительные меры до значительного ухудшения состояния.
Dunne и Hedrick (1994, по Warshak, 2003) обнаружили на выборке из 16 случаев серьезного отчуждения ребенка от родителя, что отчуждение было снято во всех трех случаях, в которых суд доверил детей отчужденному родителю и/или жестко ограничил контакты детей с отчуждателем. В остальных случаях терапия проводилась с постепенным увеличением контакта с отчужденным родителем, при этом в двух случаях было минимальное улучшение, в 9 - без изменений, в двух - ухудшение.
Гарднер (2001, по Warshak, 2003) обнаружил на выборке из 99 отчужденных детей, что отчуждение уменьшалось или устранялось во всех случаях (22), в которых ребенок был доверен отчужденному родителю или усилился контакт с ним. Отчуждение было снижено только у 9% (7/77) детей, которые не увеличивали контакт с отчуждающим родителем, и они оставались подверженными влиянию отчуждателя.
ТРУДНОСТИ В ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ РАБОТЕ В ДЕЛАХ, СВЯЗАННЫХ С ОТЧУЖДЕНИЕМ РОДИТЕЛЯ
Согласно Conway Rand (1997b), эксперт, имеющий контакт только с одной стороной и ничего не знающий о родительском отчуждении, может потерять объективность и поддержать идею о том, что ребенок должен быть защищен от отчужденного родителя. Специалисты всегда должны помнить, что слишком долгая процедура усугубляет отчуждение от родителей, а ложные обвинения часто служат только этому. Следовательно, при выявлении отчуждения необходимо быстро принять решение, которое может остановить процесс отчуждения, особенно если оно связано с изменением решения о месте жительства ребенка и санкциями в случае продолжения отчуждающего поведения (Cartwright, 1993).
Warshak (2015) выделяет наиболее распространенные заблуждения экспертов об отчуждении, с которыми он столкнулся, что противоречит результатам исследований и его многолетнему опыту:
1. «Дети никогда не отчуждаются от родителей, с которыми они проводят больше всего времени», но Warshak работал над 50 случаях, когда во время контакта с детьми отец отчуждал детей от матери, с которой они жили
2. «Никогда не бывает отчуждения от матери», но исследования (Bala et al., 2010; Kopetski et al., 2006; Berns, 2001; Gardner, 2002, по данным к Warshak, 2015) показали, что дети отчуждаются от матери в 1/3 - 1/2 случаев •
3. «Каждый родитель в равной степени способствует отчуждению», но следует учитывать важность прошлых отношений между отчужденным родителем и детьми. Необходимо, например, определить, существовали ли проблемы, из-за которых ребенок отвергает родителя, еще до отчуждения.
4. «Отчуждение — это кратковременная реакция ребенка», но Warshak (2010b, согласно Warshak, 2015) обнаружил, что средняя родолжительность отчуждения составляет 2,5 года без признаков улучшения до вмешательства
5. «Не следует предпринимать никаких действий в отношении детей младшего возраста, которые сопротивляются переход к другому родителю, а вне влияния отчуждателя проявляют свою привязанность», но без вмешательства отчуждающее поведение продолжает негативно влиять на ребенка и его отношения с другим родителем
6. «Мнение отчужденных подростков необходимо уважать», но они склонны к незрелым суждениям и поведению и нуждаются в родительском и судебном авторитете, структуре и границах в равной и/или большей степени, чем маленькие дети.
7. «Отчужденные дети, не имеющие проблем в других сферах жизни, могут сами решить для себя вопрос контактов с другим родителем», но отчужденность – это лишь существенная проблема и даже вроде бы хорошо приспособленным детям, как и родителям, нужно помочь ее преодолеть.
8. «Родительское отчуждение лучше всего лечить с помощью традиционной терапии, пока ребенок живет с отчуждающим родителем», но нет никаких доказательств того, что этот метод помог преодолеть или уменьшить серьезное отчуждение, пока ребенок не контактирует с отчужденным родителем. Тяжелое отчуждение уменьшается у детей, переданных отчужденному родителю на длительный период. Warshak (2015) считает, что эксперт должен обучить детей негативным стереотипам, избирательному вниманию, искаженному восприятию воспоминаний, различным точкам зрения, критическому мышлению, эффективному общению, разрешению конфликтов и важности обоих родителей для ребенка.
9. «Разлука детей с отчуждателем травматична», но наоборот: дети, помещенные на какое-то время к отчужденному родителю, все без исключения добиваются прогресса в восстановлении отношений (Warshak, 2015).
С этими трудностями часто сталкиваются в работе специалисты центров социального обеспечения в Хорватии. Отчуждатели ссылаются на общепринятые ценности, такие как защита детей, которым мы сочувствуем и которые мы обязаны защищать, однако из-за недостаточной квалификации эксперты могут действовать неадекватно.
РОЛЬ СЕМЕЙНОГО МЕДИАТОРА В ЭКСПЕРТИЗЕ И ЛЕЧЕНИИ ОТЧУЖДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ
Ориентированные на победу судебные процессы усугубляют родительский конфликт (Teyber, 2001).
Чтобы положить конец хроническому конфликту, родители должны общаться с взаимным уважением, оставаться сосредоточенными на проблеме и достигать соглашения. Поэтому целесообразно пытаться разрешить спор в рамках семейного посредничества, когда родителям предлагается учитывать потребности детей и разрабатывать план родительской заботы, наиболее подходящий для них.
Это снижает накал конфликта, поскольку родители при структурированной помощи семейного посредника сами составляют план родительского воспитания, минимизируя тем самым чувство потери каждого из родителей для ребенка.
Согласно Hellblom Sjogren (2002), профессионалы помогающих профессий часто идентифицируют себя с родителем, ищущим помощи, и таким образом способствуют отчуждению, чтобы защитить ребенка.
Здесь принцип беспристрастности семейного посредника оказывается ценным и для других специалистов. Семейный посредник вступает в процесс в самом начале, когда родители инициируют бракоразводный процесс. Он разговаривает с обоими родителями, таким образом получая более широкую картину и может, если он компетентен в отношении родительского отчуждения, уже в самом начале замечать первые признаки родительского отчуждения и адекватной реакцией предотвращать его дальнейшее развитие.
Согласно Vestal (1999), семейный посредник должен быть обучен распознавать скрытые мотивы отчуждателя и понимать его тактику действий. Семейные посредники должны обладать знаниями о лечении отчуждения, чтобы без промедления направить родителей к специалисту, который будет работать над решением проблемы. Таким образом, они могут способствовать раннему выявлению проблемы и ограничению ее негативного воздействия. В противном случае они могут работать над разработкой плана совместного воспитания, что в случаях сильного отчуждения приводит к пустой трате времени, в течение которого отчуждатель продолжает «промывать мозги» детям (Vestal, 1999).
Согласно Vestal (1999), отдельный предварительный отбор для выявления случаев, когда необходимы другие вмешательства, прежде чем проводить семейную медиацию, уменьшит потребность в высоком уровне подготовки семейного посредника для процедур экспертной оценки. Всесторонняя первоначальная экспертная оценка случаев приведет к сокращению объема предоставляемых услуг (путем выявления расстройств личности как источника проблемы, пропуска обучения и семейного посредничества как неуместных в данном случае вмешательств) и увеличению количества достигнутых соглашений (Kulak et al., 2008, согласно Jaffe, Ashbourne i Mamo, 2010 г.).
Сапоснек (1998, по Vestal, 1999) рекомендует семейному медиатору определить степень родительского отчуждения и возможности медиации, и принять решение о дальнейших вмешательствах в соответствии с установленным порядком (Vestal, 1999).
Согласно Vestal (1999), также необходима уверенность в том, что суд примет быстрые и четкие решения, чтобы воспрепятствовать отчуждающему поведению. Семейный посредник должен уравновесить власть родителей, компенсировать дисбаланс сил в ситуации, когда отчужденный родитель находится в невыгодном положении, обеспечивая при этом соблюдение принципа беспристрастности. Необходимо обеспечить механизм управления манипулятивным поведением отчуждающего родителя и контроля за выполнением судебных постановлений и/или шагов, согласованных в ходе медиации.
Vestal (1999) рекомендует, чтобы семейное посредничество в делах об отчуждении совместно возглавляли медиаторы противоположного пола и профессий в области психологии и права из числа противоборствующих сторон. Дополнительные знания также рекомендуются для выявления родительского отчуждения, определения степени нарушений у ребенка и разработки соответствующего лечения (Vestal, 1999).
В случаях легкой и средней степени отчуждения родителя семейное посредничество может быть успешным, в то время как тяжелые случаи отчуждения должны быть переданы в суд без промедления, поскольку в таких семьях необходима интенсивная терапия при поддержке суда (Vestal, 1999).
В случаях гибридного отчуждения, вызванного обоими родителями, Woodall (2012, согласно Woodall, 2018) рекомендует сочетание семейной терапии, терапевтического посредничества и координации действий родителей при поддержке суда. Такое лечение обычно длится от 6 до 12 месяцев, а контакт ребенка с отчужденным родителем проводится в течение первых 3 месяцев вмешательства. Так как в случаях отчуждения имеются психологические проблемы у одного или обоих родителей, для достижения изменений необходимо принуждение, поэтому необходим и авторитет суда, особенно для восстановления контакта ребенка с отчужденным родителем.
Крайне важно восстановить контакт ребенка с отчужденным родителем как можно скорее, не дожидаясь желания этого у отчужденного ребенка, потому что это происходит очень редко (Niery, 2011, согласно Woodall, 2018).
В случаях чисто сознательного отчуждения ребенок должен быть временно доверен отчужденному родителю, а отчуждатель должен быть ограничен в контакте с ребенком, при этом посредством обучения, семейной терапии и родительской координации восстанавливаются отношения ребенка с отчужденным родителем (Woodall, 2012, по Woodall, 2018). В случаях чистого бессознательного отчуждения часто присутствует расстройство личности отчуждателя, и тогда необходимо изменение решения об опеке (Bala, 2012, по Woodall, 2018).
ОПЫТ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ ПРАКТИКИ В ХОРВАТИИ
Существующая система разрешения семейных споров, связанных с родительским отчужлдением, способствует развитию тяжелого отчуждения за счет неадекватных вмешательств и отсутствия санкций. Бывает, что экспертные заключения необъективны, когда эксперт контактирует только с одной стороной. Судебные решения не предусматривают санкций за манипулятивное поведение, но в случае их несоблюдения принимаются такие меры, как профессиональная помощь и поддержка, которые в данных случаях ведут только к дальнейшему углублению отчуждения.
Исполнение судебных решений не осуществляется путем ссылки на интересы детей, даже когда в мотивировке решения установлено, что отказ ребенка от другого родителя является результатом манипуляций со стороны отчуждателя. Отчуждатель часто присутствует во время опроса ребенка, что еще больше затрудняет детям выражение своего мнения и, возможно, выполнение решения суда. В такой ситуации их выраженные желания могут не соответствовать их интересам и потребностям, а возможно, и не соответствовать их реальным желаниям. Следует также иметь в виду, что отчужденные дети не могут выражать собственное свободно сформированное мнение.
Делая ложные заявления, апелляции, жалобы, ходатайства и ходатайства об отводе должностных лиц, отчуждатель может без санкций затянуть принятие судебного решения, насколько это возможно, используя полученное таким образом время для поощрения и углубления отчуждения детей от родителя. У действующей системы нет на это подходящего ответа. Суду необходимо угрожать санкциями и применять их в случае неисполнения решений суда, чтобы обеспечить их исполнение. Исполнение решения о помощи детям должно осуществляться безотлагательно в меру профессиональной помощи и поддержки, без присутствия отчуждателей и перекладывания бремени решения на детей.
Семейное посредничество может дать результаты в более легких случаях отчуждения. В более тяжелых случаях предпосылки для участия в семейной медиации не соблюдены из-за перекоса сил в пользу отчуждателя из-за его близости к детям, вероятного расстройства личности или психического заболевания отчуждателя и тому подобного. Вполне вероятно, что отчуждатель будет добиваться осуществления медиации только как еще одной формы манипулирования системой с целью выиграть время, поэтому такие дела лучше сразу передавать в суд.
ВЫВОДЫ
Дети нуждаются в любви, поддержке и доступности своих родителей и расширенной семьи, но в этом их часто ограничивают, когда родители упускают из виду их потребности и интересы из-за разводов и конфликтов, а власти этого не признают и/или не имеют действенных мер против таких вредных действий. Чтобы изменить это положение, все профессионалы должны быть осведомлены о родительском отчуждении.
Хотя семейная медиация в Хорватии только начинает развиваться и вмешательство в случаях серьезного отчуждения родителя нецелесообразна, семейные медиаторы как эксперты, которые одними из первых вступают в контакт с родителями в бракоразводном процессе, должны быть обучены признакам и методам лечения родительского отчуждения для того, чтобы реагировать на него своевременно и адекватно.
Woodall (2014) считает, что отчуждение от родителей в большинстве случаев можно устранить, если специалисты обладают знаниями и навыками и действуют решительно и последовательно при поддержке суда. Для достижения этого необходимо:
• предоставить экспертам доступ к знаниям об отчуждении от родителей на хорватском языке
• провести дополнительные исследования причин, последствий и лечения отчуждения
• в соответствии с результатами исследований и имеющейся литературой определить основные ориентиры для дальнейших действий.
Таким образом, специалисты будут обучены работе с делами о родительском отчуждении, и, следовательно, система сможет своевременно и адекватно реагировать, что приведет к выполнению судебных решений и установления контакта ребенка с отчужденным родителем посредством междисциплинарного сотрудничества всех вовлеченных экспертов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Bernet, W., von Boch-Galhau, W., Baker, J. L. A. & Morrison, L. S. (2010). Parental alienation, DSM-V i ICD-11. The American Journal of Family Therapy, 38, 76−187.
2. Bernet, W. & Baker, A. (2013). Parental alienation, DSM-5, and ICD-11: Response to critics. The Journal of the American Academy of Psychiatry and the Law, 41, 98−104.
3. Boch-Galhau, W. (2018). Parental alienation (syndrome) – A serious form of psychological child abuse. Mental Health Fam Med, 13, 725−739. https://doi.org/10.1007/s40211-018-0267-0
4. Buljan Flander, G., Jelić Tuščić, S. & Matešković, D. (2014). Visoko-konfliktni razvodi: Djeca u središtu sukoba. U: Brajša-Žganec, A. i sur. (ur.), Psihološki aspekti suvremene obitelji, braka i partnerstva, 375−394.
5. Cartwright, G. F. (1993). Expanding the parameters of parental alienation syndrome. The American Journal of Family Therapy, 21 (3), 205−215. Preuzeto s: http://citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi=10.1.1.494.2171&rep=rep1&type=pdf (15.6.2017.)
6. Conway Rand, D. (1997a). The spectrum of parental alienation syndrome (Part I). American Journal of Forensic Psychology, 15 (3), 23−50. Preuzeto s: https://pdfs.semanticscholar.org/0b3a/e41199ab07383b6637ec90f404999b669d35.pdf (9.10.2017.).
7. Conway Rand, D. (1997b). The spectrum of parental alienation syndrome (Part II). American Journal of Forensic Psychology, 15 (4). Preuzeto s: https://pdfs.semanticscholar.org/0b3a/e41199ab07383b6637ec90f404999b669d35.pdf (9.10.2017.).
8. Dijagnostički i statistički priručnik za duševne poremećaje, DSM-5 (2014). Jastrebarsko: Naklada Slap.
9. Drozd, L. M. & Williams Olesen, N. (2004). Is it abuse, alienation, and/or estrangement? A decison tree. Journal of Child Custody, 1 (3), 65−106. Preuzeto s: http://www.lesliedrozd.com/articles/DrozdOlesenJCC1(3)2004.pdf (15.6.2017.).
10. Gardner, R. A. (1991). Legal and psychotherapeutic approaches to the three types of parental alienation syndrome families: When psychiatry and the law join forces. Court Review, 28 (1), 14−21. Preuzeto s: https://www.fact.on.ca/Info/pas/gardnr01.htm (9.10.2017.).
11. Hellblom Sjögren, L. (2002). Predstavljanje roditelja opasnim. SOR u Švedskoj i Norveškoj. Preuzeto s: http://www.udruga-dijete-razvod.hr/clanci/strucniclanci/predstavljanje-roditelja-opasnim-sindrom-otudenja-roditelja-u-svedskoj-i-norveskoj-hellblom-sjogren-lena-phd/ (15.6.2017.).
12. Jaffe, P. G., Ashbourne, D. & Mamo, A. A. (2010). Early identification and prevention of parent-child alienation: A framework for balancing risks and benefits of intervention. Family Court Review, 48 (1), 136−152. Preuzeto s: http://vawlearningnetwork.ca/sites/default/files/Jaffe%20Asbourne%20%20Mamo%20Alienation%20FCR%202010.pdf (15.6.2017.).
13. Kelly, J. B. & Johnston, J. R. (2001). The alienated child: A reformulation of parental
alienation syndrome. Family Court Review, 39 (3), 249−266. Preuzeto s : http://jkseminars.com/pdf/AlienatedChildArt.pdf (9.10.2017.).
14. Kopetski, L. M. (1998a). Identifying cases of parent alienation syndrome – Part I.
The Colorado Lawyer, 27 (2), 65−68. Preuzeto s: https://www.fact.on.ca/Info/pas/kopet98a.htm (15.6.2017.).
15. Kopetski, L. M. (1998b). Identifying cases of parent alienation syndrome – Part II. The Colorado Lawyer, 27 (3), 63−66. Preuzeto s: https://www.fact.on.ca/Info/pas/kopet98b.htm (15.6.2017.).
16. Rand, D., Rand, R. & Kopetski, L. (2005). The spectrum of parental alienation syndrome (Part III) The Kopetski follow up study. American Journal of Forensic Psychology, 23 (1), 15−43.
17. Teyber, E. (2001). Helping children cope with divorce. San Francisco: Jossey-Bass, A Wiley Imprint.
18. Turkat, I.D. (1999). Divorce-related malicious parent syndrome. Journal of Family Violence 14, 95–97, https://doi.org/10.1023/A:1022874211739
19. Vassiliou, D. & Cartwright, G. F. (2001). The lost parents’ perspective on parental alienation syndrome. The American Journal of FamilyTherapy, 29, 181−191.
20. Vestal, A. (1999). Mediation and parental alienation syndrome: Considerations for an intervention model. Family and Reconciliation Courts Review, 37 (4), 487−503.
21. Warshak, R. A. (2003). Bringing sense to parental alienation: A look at the disputes and the evidence. Family Law Quarterly, 37 (2). Preuzeto s: http://www.warshak.com/pdf/Warshak-CR27-BringingSense.pdf (15.6.2017.).
22. Warshak, R. A. (2008). Otrov razvoda. Zagreb: Algoritam.
23. Warshak, R. A. (2015). Ten parental alienation fallacies that compromise decisions in court and in therapy. Proffessional Psychology: Research and Practice, 46 (4), 235−249. https://doi.org/10.1037/pro0000031
24. Woodall, K. (2014). Understanding and working with the alienated child. Seen and Heard, 24 (2), 1−9.
25. Woodall, K. (2018). Alienated children and families: Learning from practice. Parental Alienation International, 3(4), 6−8.
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ
ДОКТОР СЬЮЗАН ХЕЙТЛЕР. СИНДРОМ ОТЧУЖДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ: ЧТО ЭТО ТАКОЕ И КТО ЭТО ДЕЛАЕТ?
ДОКТОР СЬЮЗАН ХЕЙТЛЕР. ДВА КЛАССИЧЕСКИХ СУДЕБНЫХ ДЕЛА О РОДИТЕЛЬСКОМ ОТЧУЖДЕНИИ
ДОКТОР ДЖЕЙН МЕЙДЖОР. КАК БОРОТЬСЯ С РОДИТЕЛЬСКИМ ОТЧУЖДЕНИЕМ
ДОКТОР ВИЛЬФРИД ФОН БОХ-ГАЛЬХАУ. ДВА ПРИМЕРА ИЗ ПРАКТИКИ СУДЕБНЫХ ДЕЛ О РОДИТЕЛЬСКОМ ОТЧУЖДЕНИИ
ДОКТОР ДУГЛАС ДАРНАЛЛ. ПСИХОСОЦИАЛЬНОЕ ЛЕЧЕНИЕ РОДИТЕЛЬСКОГО ОТЧУЖДЕНИЯ
Комментариев нет:
Отправить комментарий