Доктор Стэнли С. Клавар - профессор колледжа Роузмонт, заведующий кафедрой клинической социологии/социологической практики, судебной социологии / криминологии. Доктор Клавар - директор центра консультирования и терапии Уолдена в Брин-Мауре, штат Пенсильвания. Он сертифицированный клинический социолог, дипломированный сексопатолог, сексуальный педагог и семейный посредник. Он является автором десятков популярных и научных статей, опубликованных в многочисленных журналах. Американская ассоциация юристов опубликовала множество его статей за эти годы. Доктор Клавар был лауреатом множества наград, в том числе Премии Национального фонда гуманитарных наук для преподавателей колледжей.. Он работал консультантом по образованию и клинической практике в больницах и государственных учреждениях, а также в качестве консультанта в различных отраслях промышленности. Доктор Клавар работал экспертом, свидетелем, терапевтом, посредником, членом суда и консультантом по примерно 2500 делам, связанным с проблемами семейных отношений. В его клинику отправляют детей со всей страны за помощью.
Бринн Валери Ривлин - лицензированный клинический социальный работник, практикующий индивидуальную, детскую и семейную терапию в Центре консультирования и терапии Уолдена в Брин-Море, штат Пенсильвания, где она является со-директором клинических программ. Последние тридцать лет она много работала в сферах разделения, развода, воспитания детей родителями-одиночками, примирения и повторного брака. Кроме того, она проконсультировала и выполнила более 1700 экспертиз опеки, консультаций и клинических вмешательств, а также давала показания в судах как в штате, так и за его пределами. Она была старшим семейным мировым посредником в Верховном суде Лос-Анджелеса, представляла исследования для ассоциаций адвокатов и профессиональных организаций на семинарах и тренингах по разным темам по всей стране. Она часто появляется в телевизионных ток-шоу, обсуждает различные темы, касающиеся семьи, а также является автором популярных и профессиональных статей.
Стэнли Клавар и Бринн Ривлин «Дети-заложники выявление детей с промытыми мозгами», второе издание, 2013 г.,
По материалам Главы 9 «Поведенческие характеристики родителей-программистов»
Опубликовано в 2013 г.
«Моя мать превратилась в безжалостного,
агрессивного человека. Казалось, вся ее
жизнь была охвачена ненавистью и местью. Она не человек, которого я знала в
детстве. Да, мой папа обманул, но она сошла с ума!»
16-летняя девушка
Авторы исследования «Дети-заложники» указывают на гендерную зависимость использования методов «программирования мозгов» детям:
«Женщины участвуют в программировании и «промывании мозгов » больше, чем мужчины: примерно от 75 до 80 процентов обнаруженных программ и «промывания мозгов» было выполнено женщинами. Этот вывод оставался относительно неизменным на протяжении почти 34 лет исследований. У этих различий есть множество социально-исторических, культурных, психологических и экономических причин».
В Главе 9 книги «Дети-заложники» авторы описывают основные поведенческие характеристики родителей-программистов.
«Родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов, привыкли к конфликтам, они любят конфликты, живут ими. Это означает, что они провоцируют, способствуют конфликту, а некоторые живут этими конфликтами (как говорил доктор Ричард Гарднер, это их modus vivendi, образ жизни). Они становятся более напряженными и возбужденными по мере роста социальной и правовой напряженности вокруг детей. Существует почти привыкание, как качество в их реакции на конфликт - чем больше конфликтов, тем больше они стимулируют этих родителей; тем больше они нуждаются в конфликтах, и порог увеличивается ... Это происходит потому, что они получают психологические и социальные бонусы от конфликта. Их конфликт часто планируется (с.288).
Родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов, усугубляют социальные конфликтные ситуации ... Это ими используется, чтобы вызвать выгорание, отчаяние и, в конечном итоге, психологическое истощение противника, т.е другой стороны, втянутой в конфликт» (с. 274-275).
Человек, который обостряет конфликты, будет переводить их на следующий более высокий уровень. Это многоступенчатый процесс, для полного развития которого может потребоваться время. Если целевому родителю предоставляется время общения с детьми, предписанное судом, родитель-программист может заявить, что дети больны и не должны выходить на улицу для посещения. Иной метод - просто удерживать их в течение определенного периода времени.
Другие формы эскалации включают тональность разговоров, повышенные требования к деньгам и угрозы продолжения судебного разбирательства. Хорошим примером может служить мать, которая шепнула отцу (целевому родителю) на выходе из зала суда после того, как он получил еженедельные права на посещения, «Ты выиграл этот раунд, но ты заплатишь за это».
Важно знать об этом качестве программирующих родителей для родительских координаторов, юристов, сотрудников опеки, посредников, и судей для того, чтобы делать поведенческие прогнозы относительно того, что такой родитель может сделать - особенно, если это родитель теряет почву под ногами.
Эта техника используется, чтобы вызвать выгорание, разочарование и, в конечном итоге, истощение со стороны другой стороны (целевого родителя). Если такие родители не добиваются успеха в судах низшей инстанции, они подадут апелляции в суды высшей инстанции. Если они проигрывают в верховных судах штатов, они часто будут пытаться передать дело на федеральный уровень (хотя федеральные суды практически никогда не рассматривают вопросы семейных отношений).
Вышеупомянутые родители, занимающиеся программированием и «промыванием мозгов», используют «ковровую бомбардировку» против своих противников. Для этих родителей характерно нападать на всех без исключения людей, которые как им кажется, поддерживает целевого родителя
Примером этого является случай, когда матери было приказано увидеть ребенка в условиях контролируемого посещения. Мать - наркоманка, имеющая и другие проблемы поведения, имела долгую и проблемную историю отношений с дочерью. Кроме того, она была привлечена к ответственности за интенсивное программирование и «промывание мозгов» дочери, которые могли бы привести ребенка к «суицидальным мыслям и поведению. В результате этого судебного постановления мать подала иск против всех лиц, связанных с этим делом. Сюда входили судьи, адвокаты, терапевты, судебно-медицинские эксперты, судебные чиновники, отец и другие. Несмотря на то, что она проиграла дело на всех уровнях, она продолжала эскалацию, пока федеральные суды, наконец, не указали, что они не будут рассматривать ее иски.
Эффект «ковровой бомбардировки» привел к тому, что все стороны стали имели большие затраты денег, времени, энергии и беспокойства. Фактически, процесс эскалации - это один из способов, с помощью которых родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов, могут распространять свое беспокойство на других. Это часть их социально-агрессивного (а иногда и социопатического) стиля работы. Такое поведение, как правило, устойчиво к изменениям и обычно не прекращается до тех пор, пока не будут введены серьезные санкции (финансовые и юридические) за необоснованный судебный процесс и / или передачу прав опеки целевому родителю. Даже тогда они не могут остановиться.
Социальная инверсия
Инверсия - это процесс, при котором родитель, занимающийся программированием и промыванием мозгов, переворачивает (извращает) социальную реальность (психологи используют родственную концепцию проекции - приписывать другим то, что существует внутри себя). Родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов, будут утверждать, что целевой родитель враждебен, проблематичен, агрессивен, разрушает, отвергает, пренебрегает, манипулирует, безразличен и наделен множеством других социально-психологических ярлыков.
Тщательное исследование случаев программирования и «промывания мозгов» часто показывает, что именно отчуждающие родители обладают этими социально-психологическими характеристиками. Если целевой родитель действительно обладает такими характеристиками, их часто можно отнести к реактивному процессу, вызванному провокациями и манипуляциями родителя, занимающегося программированием и промыванием мозгов.
Независимо от того, является ли инверсия преднамеренной или непреднамеренной, она кажется очень жесткой характеристикой. Классический пример инверсии в семьях с конфликтом опеки - это когда родитель, занимающийся программированием и промыванием мозгов, создает социальные и физические барьеры для целевого родителя с точки зрения контакта с детьми. Это часто приводит к тому, что целевой родитель вынужден обращаться в суд, чтобы побыть со своими детьми. Затем родитель, занимающийся программированием и промыванием мозгов, заявляет, что целевой родитель создает проблемы и «если он просто оставит нас в покое, все будет в порядке». В этих сценариях есть два основных вопроса: один - кто начал конфликт, а второй - кто кого действительно должен оставить в покое. Как и в других формах жестокого обращения, жертвы становятся преступниками, а преступники становятся жертвами.
Мать двоих детей (четырнадцатилетнего мальчика и одиннадцатилетней девочки), которая все больше контролировала доступ отца к детям (при этом заявляя, что они «уделяет отцу много времени»), столкнулась с отцом в связи с ее ограничениями. Он отстаивал свои родительские права и требовал, чтобы дети ужинали с ним несколько вечеров, вопреки ее «правилу о прекращении приема пищи в 6 часов вечера». Она отреагировала на его настойчивость в контактах с детьми, крикнув, что он «отчуждает детей». Что касается психологических, социальных и физических проблем, то именно этим она и занималась их созданием. Негативное превращается в положительное, а положительное - в отрицательное. Когда ей говорили о ее инверсии, она утверждала, что ее ограничения в отношении детей «защищают их».
4. Плохие кандидаты на образовательные и терапевтические вмешательства.
Родители, которые инвертируют реальность, - плохие кандидаты на психотерапию и психологическое образование относительно родительского отчуждения. Бессознательные («наивные» по доктору Дарналлу) программисты могут выиграть от «обучения». Умышленные программисты вряд ли изменятся при нынешнем состоянии терапевтических знаний и вмешательств.
5. Виноваты всегда другие
Родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов, практически всегда обвиняют других в возникающих проблемах и обстоятельствах. По нашему опыту, практически ни один из родителей, считающихся интенсивным программистом и промывателем мозгов, никогда не брал на себя ответственность за возникшие проблемы.
В таких семьях целевой родитель видит только в себе единственную причину и источник всех проблем для детей и самих себя. Во время судебно-медицинской экспертизы особенно полезно спросить родителей, принимают ли они на себя какую-либо ответственность за текущее положение дел (самокритика). Родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов обвиняют других без какой-либо вины с их стороны. «Если бы она только увидела, что она делает с детьми, возможно, мы могли бы чего-то добиться». Это заявление сделал отец, который три года пытался изолировать детей от матери.
Как правило, они не видят ничего плохого в том, что сделали. Обвинение другого родителя часто выполняется при детях. Родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов, могут быть очень деликатными, особенно на ранних этапах отношений. Их любезность может изначально ввести в заблуждение профессионалов, судей и даже их собственных адвокатов. Целевые родители обычно выражают озабоченность или, что еще хуже, безнадежность, что никто не сможет увидеть действительного виновника происходящего с детьми.
Изоляция
Изоляция используется во всех формах семейного насилия (супружеское насилие, физическое и сексуальное насилие над детьми, насилие над пожилыми людьми). Родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов, изолируют детей от целевого родителя и других, если это возможно.
Эта изоляция способствует созданию и укреплению ценностей, идей, убеждений, мнений и поведения, которые созвучны родителям, осуществляющим программирование и промывание мозгов. Техника манипуляции людьми (в данном случае детьми), когда у них нет доступных групп поддержки, безусловно, эффективна. Эти родители будут изолировать своих детей друг от друга, если это отвечает их интересам и очень хитро выбирают сообщения, которые они передают другим людям.
Во многих случаях родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов, даже самоизолируются. Чтобы сыграть роль мученика, многие матери и отцы оставались одинокими, чтобы показать своим детям, что у целевого родителя есть вторая половинка, а вот они одиноки и полностью преданы детям. Эти родители также попытаются изолировать терапевта или посредника. В этом случае изоляция означает формирование с ними исключительных отношений при попытке исключить другого родителя или любых других, определенных как «наша группа».
Они будут проверять терапевтов и медиаторов, чтобы увидеть, смогут ли они добиться успеха в этом процессе совместной изоляции. Для профессионалов чрезвычайно важно знать об этих усилиях по изоляции и не поддерживать каких-либо явных или скрытых союзов в отношении этой формы контроля отношений. Мы видели родителей, которые даже учили своих детей на дому. Домашнее обучение может быть организовано по многим положительным причинам, но в отношении этих типов случаев и родителей домашнее обучение проводится в основном для того, чтобы изолировать детей от их группы сверстников, учителей и, конечно же, целевого родителя. Это частное образование предполагает, что дети почти исключительно взаимодействуют с родителем, который занимается программированием и «промыванием мозгов», и его или ее домашним окружением. Это позволяет им иметь дополнительный физический и социально-психологический контроль над детьми. Изоляция может быть физической, социальной и / или психологической.
Чрезвычайная энергия, вложенная в ограничение контактов всех типов с целевым родителем и его сторонниками, является одной из наиболее распространенных поведенческих характеристик родителей, занимающихся программированием и «промыванием мозгов» Родитель знает, что социальное отчуждение не работает, если регулярный контакт происходит с целевым родителем и / или социальной сетью.
Практически все родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов, которых мы видели (особенно те, кто попадает в диапазон от умеренного до высокого), одержимы контролем над социальными отношениями. Фактически, можно сказать, что программирование и «промывание мозгов» являются всеобъемлющей формой социального контроля, потому что они стремятся вторгнуться в самые чувства, мысли, надежды, мечты, отношения, желания, социальное поведение и потребности детей в глобальном масштабе, контролируя психическое функционирование и социальное взаимодействие детей, они фактически контролируют жизнь детей и другого родителя. Их потребность контролировать впечатления других, в том числе судей, юристов, терапевтов, учителей, координаторов по воспитанию детей, опекунов и посредников, становится очевидной после того, как их поведение будет глубоко изучено (Этиологически проблемы контроля часто возникают в результате ощущения неконтролируемости бракоразводного процесса, а также являются инструментом наказания целевого родителя. Также могут быть другие социально-психологические, экономические, общественные и исторические соображения, которые способствуют этому поведению).
Контроль за мыслями и чувствами, встречами, мероприятиями, контактами с другим родителем, и всем образом жизни могут либо иметь конструктивные или деструктивные последствия. Конечно, контроль за детьми и мероприятия по контролю за их состоянием здоровья и благополучия является конструктивным. Контроль для исключения какой - либо автономия ребенка, чтобы он мог быть с другим родителем, в большинстве случаев, явно деструктивным. Проведение этой дифференциации имеет решающее значение. Одно и то же поведение может иметь здоровые или нездоровые социальные и психологические мотивы и результаты.
Родители, относящиеся к типу строгих контролеров, будут даже стремиться ограничить доступ целевого родителя к школьным и медицинским записям; требуя для себя ответственности за все путешествия, разрешения ребенку на все виды деятельности (особенно на время, проводимое с другим родителем), занятия с репетиторами, оплату всех счетов, связанных с детьми, а также контроля за телефоном и компьютерными контактами и контентом. Эти действия являются одним из способов для передачи сообщения целевому родителю «Я один контролирую всех. Ты ничего не можешь сделать и не будешь делать без моего разрешения».
Когда обнаруживаются деструктивные действия и мотивация родителей, занимающихся программированием и «промыванием мозгов», это может привести к ощущениям потери контроля. Они стремятся контролировать других, заставляя людей поверить в то, что они « идеальные родители». Они будут говорить о больших жертвах, которые они принесли для своих детей (по сравнению с целевым родителем), предполагая, по сути, что они даже жертвуют своей жизнью ради детей. Как отмечалось ранее, эти «мученики» будут говорить об отказе от новых семейных отношений или даже преуменьшают важность новых отношений или брака как доказательства своей преданности детям.
Обнаружение их негативной деятельности и мотивации, может привести их в состояние хаотического поведения. До наступления хаоса они часто становятся агрессивными, обостряют конфликты, а затем акцентируют внимание на некоторых или всех других поведенческих характеристиках, перечисленных в этой главе.
Если вовлеченные суды и профессионалы продолжают пресекать (или оспаривать) их контроль (рекомендуя и / или предоставляя больше времени целевому родителю, или требуя, чтобы они прекратили программирование и промывание мозгов, или дают другие решительные рекомендации, которые им не нравятся), они будут осуществлять агрессивные контратаки (включая обострение судебных разбирательств). Вызов может привести к усилению сопротивления.
Если их усилия по контролю над всем, что происходит в окружающей среде, по-прежнему терпят неудачу, они могут проявлять признаки депрессии и расстройства. Не редкость видеть этих родителей в состоянии паники и гнева, когда судья, наконец, принимает решение об изменении места жительства детей. Если все остальное терпит неудачу, эти родители считают, что контроль может быть восстановлен путем эскалации конфронтации, похищения детей и / или отречения от них.
14. Привычка к конфликту и желание власти
Родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов, привыкли к конфликтам. Это означает, что они провоцируют конфликты, способствуют их развитию и, в некоторых случаях, испытывают удовольствие от них. Они кажутся более агрессивными и возбужденными по мере роста социальной и правовой напряженности, окружающей детей. В их реакции на конфликт есть почти что-то похожее на привыкание - чем больше вражды, тем больше это их стимулирует; чем больше они нуждаются, тем выше порог. Многие наблюдающие за этими типами родителей спрашивают: «Когда же они остановятся?» или «Ну и дела, кажется, чем больше конфликтов, тем они счастливее». Это потому, что они получают психологические и социальные награды от конфликта. Их конфликт часто является спланированным конфликтом.
Учитывая эту характеристику (для которой, возможно, не существует известной в целом успешной модальности лечения), нам необходимо понять их мировоззрение.
Люди, привыкшие к конфликтам, часто воспринимают свои социальные отношения не только с точки зрения наличия или отсутствия конфликта, но и с точки зрения властных отношений. Ясно, что практически все программирующие и «промывающие мозги» родители в умеренном и экстремальном диапазоне, которых мы изучали, сфокусированы или одержимы желанием власти. Если власть - это способность влиять на жизнь других, тогда очевидно, что эти родители ориентированы на власть.
Это объясняет, почему они обычно не являются кандидатами на обсуждение, терапию, посредничество, консультирование или на другие формы профессиональных отношений, основанных на разделении власти. Они склонны воспринимать свои отношения как более или менее сильные. В результате их восприятие силы других будет влиять на то, как они будут строить отношения. Чрезвычайно важно регулярное, последовательное проявление и осуществление судом своих полномочий в отношении этих родителей. Обсуждения с посредниками и лекции судей или терапевтов обычно оказываются бесплодными.
Даже когда против них выступает законная власть, они возражают, утверждая свою собственную власть. Следовательно, подтверждение судебной власти (вместе с соответствующими пояснениями) - единственная форма власти, которую они, кажется, понимают. Однако в самых крайних случаях они даже не отреагируют на это и будут изобретать альтернативные стратегии, такие как похищение, нападение на другого родителя или судью, увольнение своего адвоката, выяснение новой юридической точки зрения на дело или другие радикальные действия, подтверждающие то, что высшую власть и контроль они сохраняют над своими детьми, целевым родителем и, следовательно, над собой.
В самых крайних случаях они могут представлять физическую или социально-психологическую опасность для своих детей и других людей. «Если я не смогу обладать (полностью) своими детьми, то никто не будет ими обладать». Последнее утверждение может быть характерно для родителей, которые впадают в ярость, убивают ребенка и / или целевого родителя, а затем, возможно, совершают самоубийство. Последние три, насколько нам известно, встречаются нечасто. Как часть привыкания к конфликту, физическое насилие является последним актом утверждения, что контроль все еще остается в их руках.
Причина того, что родители, привыкшие к конфликтам, так плохо работают с профессионалами, заключается в том, что здоровые профессиональные отношения предполагают чувство взаимного доверия и взаимного уважения. Кроме того, чтобы быть успешными, профессиональные отношения должны иметь ряд социальных и психологических характеристик. К ним относятся:
Умение быть самокритичным и принимать критику от других;
а. Желание измениться;
b. Способность отказаться от контроля в отношениях на достаточно долгое время, чтобы получить выгоду от обмена информацией в атмосфере, не связанной с соперничеством;
c. Способность отложить личные потребности в интересах других (детей). Это относится к способности самопожертвования; и
d. Стремление к уменьшению конфликтов.
Родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов (особенно в крайних случаях), не обладают ни одной из этих характеристик или обладают ими в такой низкой степени, что функциональные клиентско-профессиональные отношения невозможны или, в лучшем случае, слабы.
Родители-преступники могут спросить: «Вы что, думаете, мне это нравится?» Тщательное исследование часто позволяет выявить выгоды, которые они получают в результате конфликта, т.е. им действительно это нравится. Остановить конфликт не удается отчасти потому, что он приносит им выгоду. Вознаграждениями могут быть близость детей к ним, месть, финансовая выгода, эмоциональное освобождение, имидж в обществе (если они рассматриваются как хорошие родители по сравнению с другим родителем) или целый ряд других наград.
Конфликты могут быть непрерывными. Многие родители-программисты и промыватели мозгов продолжают процесс конфликта во взрослом возрасте своих детей. 25-летняя девушка сказала:«Мой папа угрожает не прийти на мою свадьбу, если мама пригласит своего бойфренда, и он [отец] сказал, что он выиграл» Эта молодая девушка спросила нас: «Когда, черт возьми, этот развод закончится?» Она остановилась и задумалась на мгновение и сказала: «Вероятно, никогда, с такими родителями, как у меня, это никогда не кончится». Ей были предложены новые сценарии жизни, более соответствующие ее взрослому статусу, которые помогли ей установить четкие границы для ее враждующих более 10 лет родителей в отношении ее свадьбы.
Поскольку они обвиняют других и имеют другие социальные проблемы и / или проблемы с восприятием реальности, они неспособны (или не хотят) видеть какую-либо связь между своими действиями и внешним миром. По словам виновных родителей, большинство проблем связано с целевым родителем, юристами, судьями, терапевтами, посредниками, сотрудниками опеки и другими людьми, которые «не понимают» или «не видят правды».
Тот факт, что у этих родителей есть такие ограничения, не только делает их плохими кандидатами на терапию или обсуждение, но и мешает им увидеть одну из самых важных истин в жизни - что дети более здоровы, когда они могут быть с ними и любить обоих родителей, которые заботятся о них. Как правило, никакой объем информации, советов или доказательств не помогает им увидеть взаимосвязь между их собственными действиями и проблемами детей, чтобы они могли изменить свое поведение.
Однако кризисные ситуации могут вынудить их сесть вместе с другим родителем и посмотреть в глаза реальности того, что они сделали. Плохие оценки, дисциплинарные проблемы в школе, нарушение комендантского часа, преступные действия и аресты, злоупотребление наркотиками, серьезные несчастные случаи, суицидальные мысли и / или действия, проблемы группы сверстников, жестокое обращение со стороны братьев и сестер и другие кризисы могут создать для них обязательные сценарии для решения совместно с другим родителем. Но даже в этом случае виновный родитель, скорее всего, сосредоточится на обвинении другого родителя в происшедшем.
Процесс, который привел в действие родитель, занимающийся программированием и промыванием мозгов (процесс неуважения к другим), дает обратные результаты; они не могут контролировать детей, которых отчаянно стремились контролировать, и это может привести их к принудительному сотрудничеству с другим родителем. У нас есть дела с доказательствами того, что некоторые дети понимают это (интуитивно) и создают проблемы за пределами контроля их родителей.
Из вышеизложенного вывода есть исключение: ряд программистов и «промывателей мозгов» (около 20% в нашем исследовании) - это те, которых мы назвали непреднамеренными. То есть они не совершают свои действия с полным сознанием или злым умыслом. Эта категория родителей может получить некоторое представление о происходящих процессах и изменить свое поведение.
Речь идет о случае, когда судья распорядился о давней судебной тяжбе семьи с целью медиации. Оба родителя заявили, что «сделают все необходимое, чтобы помочь ребенку». Мать ребенка указала на ее беспокойство и тревожность по поводу поведения ребенка на каждой встрече с отцом. Она рассказывала, что ребенок трясся от страха и расстраивался, когда подъезжал отец, и «на самом деле ребенок так боялся сесть в машину с отцом, что девочка забиралась на заднее сиденье и уезжала расстроенная с сильным плачем …»
Когда мать спросили, не хочет ли она провести безопасный эксперимент, чтобы помочь своему ребенку (девочка, среди прочего, закрутила свои волосы так сильно, что на коже головы пошла кровь). Мать снова указала, что очень любит свою дочь и «готова на все, чтобы помочь ей». В этот момент эксперт посоветовал ей, когда в следующий раз придет отец, проводить ребенка до машины (обычно она стояла у двери дома), открыть переднюю дверь машины и поздороваться с отцом (они обычно не общаются при этом), сказать ребенку, что она ожидает, что девочка хорошо проведет время с папой и попрощаться с ними обоими.
Мать была шокирована этой рекомендацией и указала, что не думает, что не сможет или не будет этого делать. Она заявила, что это «нечестное поведение», а она всегда была честна со своей дочерью. Когда ей напомнили о ее стремлении «сделать все, чтобы помочь ребенку», она уступила и сказала, что действительно попробует. После двух недель проведения эксперимента, мать с удивлением заметила, что ее дочь уже не закручивала сильно свои волосы; ее кожа головы заживала. Дочь больше не беспокоилась по поводу посадки и высадки из машины отца, и что «казалось, что дела идут намного лучше».
В этом примере, мать была непреднамеренным программистом и промывателем мозгов (она не знала о «сообщениях» направленных ребенку, сознательно не стремилась повредить ребенку в отношениях с отцом). После дальнейшего обсуждения мать пожелала более глубокого понимания происходящего.
Ей сказали, что еженедельно ребенок действительно забирался на заднее сиденье и, как заметила мать, проявлял очень драматичные проявления беспокойства. Но когда машина была за углом и вне поля зрения других, девочка запрыгивала на переднее сиденье, обнимала отца за шею, целовала его и спрашивала, что они собираются делать. Все это происходило до того, как мать начала «эксперимент».
Мать с удивлением услышала эти откровения, но поскольку она была мотивирована, чтобы ее дочери было хорошо, она постепенно стала рассматривать эту историю вместе с ее собственным поведением и начала замечать свое собственное участие в содействии беспокойству у ребенка. (Мать была способна рефлексировать и самокритично относиться к своему поведению) К счастью, этот случай индуцированной тревоги был разрешим. Но, к сожалению, этот случай не является типичным; родители, которые готовы быть достаточно самокритичными, чтобы изменить свое отношение и поведение в интересах детей, составляют меньшинство родителей, занимающихся программированием и «промыванием мозгов». Возможно, в будущем им помогут новые методы социального вмешательства.
Родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов, проводят много времени, рассказывая истории всем, кто их слушает, чтобы разрушить (отравить) всю социальную среду детей. Учителя, врачи, соседи, родственники, священнослужители и другие люди часто становятся получателями серии сказок, каждая из которых имеет одну и ту же тематику - плохой родитель против хорошего родителя. Это загрязняет социальную среду целевого родителя и детей.
Некоторые могут поверить сообщениям этой кампании очернения, которые затем станут реальностью сами по себе. Родители-программисты будут ссылаться на ранее сфабрикованные или искаженные истории как на ориентиры для следующей истории. Таким образом, при большом искажении создается впечатление, что оно имеет прочную основу.
Как уже отмечалось, виновные родители часто используют исключительный язык, такой как «наша новая семья», «мы» или «наш дом», и обращаются к биологическим родителям по именам (что отрицает статус «отец» или «мать»). Они говорят о прошлом таким образом, чтобы дети не могли выйти за рамки развода. Проблемы, связанные с браком и разводом, такие как романы, конфликты и обиды, пересказываются до тошноты или даже выдумываются.
Это переживание - одна из причин того, что у детей, которым промывали мозги, больше социальных проблем, чем у детей, которые этого не испытывали. Родитель, занимающийся программированием и промыванием мозгов, «замораживает» ребенка в прошлом. Они очень часто разговаривают с пятнадцатилетними детьми и просят их рассказать о событиях, которые якобы произошли, когда им было два года или, что еще более удивительно, до их рождения.
Тем, кто сомневается в том, что этот процесс программирования действительно существует или что он наносит вред детям, достаточно услышать около полдюжины этих ретроспективных интервью. Утверждения вроде: «Мой папа сказал моей маме (шестнадцать лет назад), что она толстая» или «Моя мама, вероятно, всегда оставалась влюбленной в своего школьного парня и годами обманывала моего отца», или «Если бы мой папа остался дома, когда я был младше, семья, вероятно, все еще была вместе».
Любой, кто держится за негативные эмоции и социальный опыт, особенно относительно ненависти, гнева и мести (с реальной или воображаемой основой), неизбежно будет иметь проблемы с конструктивным развитием в своей жизни. Эти дети потеряли основные компоненты своего детства. Их держали в рамках семейных конфликтов, и они не могли «просто расти».
Многие дети используют в консультациях диалог, который выявляет гнев и негодование из-за того, что они оказались в ловушке конфликтов между взрослыми. «Я просто хочу быть ребенком», «Я хочу с моими родителями расти так, как я могу», «Я хочу перестать быть сердитым, чтобы они остановились». Поскольку родители, занимающиеся программированием и промыванием мозгов, смотрят на своих детей так, как на свою собственность, они считают, что могут поступать с ними по своему усмотрению. Их лингвистический стиль обычно раскрывает это собственническую натуру. «Она моя дочь, и я могу с ней делать то, что я хочу».
ПРИМЕР ИЗ ПРАКТИКИ: ПРОЯВЛЕНИЕ ОТЧУЖДАЮЩЕГО ПОВЕДЕНИЯ
Обезумевшая мать со слезами на глазах рассказала захватывающую семейную и судебную историю. Ее рассказ охватил практически все возможные аспекты злоупотреблений, которые знают специалисты, которые работают в сфере конфликтных дел об опеке над детьми. К моменту передачи мне этого дела совокупные судебные расходы обоих родителей составляли около 2 миллионов долларов.
«Документация» от матери, которая прибыла в преддверии первоначального назначения, изображала отца так, как будто он оказывал физическое насилие над ней во время ее беременности и был совершенно безответственным во время младенчества дочери. Вследствие этих обвинений матери в суде, отцу никогда не было предоставлено неконтролируемое время общения с его пятилетней дочерью. Он проделал большое путешествие из другого штата, чтобы увидеть ее.
После неудачной попытки примирения, когда ребенок был совсем маленьким, отец согласился позволить матери и ребенку переехать в другой район. После переезда и получения контроля над физической и юридической опекой дочери мать прекратила все контакты с ее отцом. После того, как суд постановил, что она должна восстановить контакты дочери с отцом, она соглашалась только на контролируемые посещения в своем доме в присутствии либо няни, либо бабушки по материнской линии. Мать также отказалась разрешить какие-либо контакты родным бабушке и дедушке со стороны отца.
Когда ребенку исполнилось три года, мать добилась ареста отца по обвинению в сексуальном насилии над ребенком во время посещения, которое мать охарактеризовала как посещение без присмотра. После его освобождения она добивалась запретительного судебного приказа.
После того, как своим решением суд предоставил отцу общение с дочерью под контролем психолога в офисе, мать сорвала несколько визитов. Поэтому часто отец ездил помногу часов только для того, чтобы вернуться домой, не контактируя с дочерью. Вместо того чтобы впадать в ярость, он спокойно отреагировал на эти обстоятельства. В этом и других случаях разрыв между представлениями матерью отца, как опасного и агрессивного, и фактическими клиническими наблюдениями, был очевиден. В суде психологи и другие сотрудники сделали доклады противоречащие представлениям матери в этой истории. Когда предыдущий назначенный судом руководитель контроля посещений сформулировала эту точку зрения, мать сразу упрекнула ее в предвзятости.
Прошел год до того, как дело было, наконец, передано для дальнейшего рассмотрения в суд в связи с проблемами координации действий между матерью, ее поверенными и длинным списком экспертов, которые были приглашены из различных штатов.
Тем временем по инициативе матери возникли новые обвинения в жестоком обращении. При каждом предъявлении обвинения суд прекращал терапевтические посещения под наблюдением, пока проводилось расследование Службой по делам детей и молодежи. Это длилось много месяцев для того, чтобы исключить контакт между отцом и ребенком. Несмотря на длительные периоды отсутствия контактов, каждое общение отца с дочерью проходило без проблем. Отец и ребенок возобновили свое игривое, любящее общение. Именно в это время ребенок начал говорить: «Папа, мама сказала, что ты плохой, потому что ты сделал что-то для меня плохое».
После того, как наш офис подготовил серию утвержденных судом отчетов о ходе работы, которые отражали положительное взаимодействие отца и дочери, отцу впервые с момента рождения ребенка были предоставлены продолжительные посещения без присмотра взрослых. Судья также санкционировал одно посещение с ночевкой. Все посещения должны были быть оценены, чтобы определить дальнейшую коррекцию отношений отца и ребенка.
В ответ на эти визиты мать девочки возобновляет свои утверждения о сексуальных злоупотреблениях со стороны отца. В очередной раз посещения были приостановлены в ожидании новых расследований со стороны Службы по делам детей и молодежи.
После того, как эти обвинения были опровергнуты, должен был состояться ночной визит. Мы очень поддерживали отца в том, чтобы он пригласил на визит бабушку по отцовской линии. Он согласился и запланировал визит в ее дом с подарком от нее внучке, а также встречу с подругой семьи. Несмотря на присутствие обоих свидетелей и посещение терапевта, мать снова заявила, что в течение ночи имело место сексуальное насилие отца над дочерью.
Когда на следующее утро ребенок вернулся в офис, девочка предпочла остаться и поиграть с отцом и бабушкой, прежде чем уйти с матерью. «Мне было весело», - сказала девочка матери, когда она приехала.
На следующем визите ребенок беспечно сообщил: «Мама хочет, чтобы ты умер, потому что ты ей так неприятен» Когда ее отец поинтересовался, хочет ли дочь провести у него другую ночь, «Конечно» - был немедленный ответ ребенка.
Вскоре после этого визита мать начала сообщать о регулярных «психотических срывах» у ребенка. Мать тогда высказала экспертам со своей стороны беспокойство по поводу якобы неадекватного поведения ребенка. Мы сочли важным обратить внимание суда на то, что ни один из этих специалистов никогда не наблюдал за общением отца и ребенка и не пытался разговаривать с кем-либо в офисе, связанным с этим делом, в течение длительного периода времени. Одному из экспертов со стороны матери было приказано наблюдать за совместным общением отца и ребенка е и оценить их поведение. То, что он обнаружил, полностью противоречило утверждениям матери. Специалист обнаружил спокойного ребенка, который оказался вполне счастливым в присутствии своего отца.
Когда девочке исполнилось шесть лет, она начала понимать, что мать иррациональна в своей ненависти к отцу, и вступала в разговоры, направленные на демонстрацию любви и тоски по нему. Его приглашали на день рождения ребенка, а затем говорили: «Мама сказала: «Нет»». Отец говорил своему ребенку: «Ну, может быть, в следующий раз». «Я люблю тебя», - ответил ребенок.
Наблюдатель в суде предоставил записи, а также свидетельские показания после целого года терапевтического надзора, кульминацией которых стало вознаграждение отца за длительные периоды посещения без надзора.
Вскоре после вынесения постановления суда и проигранной апелляции в Верховном суде, мать похитила ребенка в качестве последнего шага в ее хаотичной и опасной игре.
Этот случай охватывал многие общие элементы отчуждающего поведения до похищения:
Постоянное и безжалостное желание изолировать целевого родителя от ребенка;
Использование способности «покупать» и нанимать профессионалов (адвокатов и [этически сомнительных] «экспертов»), которые готовы обвинить другого (целевого) родителя, не имея возможности когда-либо встретиться с целевым родителем;
Демонстрация ярости, драмы, гнева, ложного беспокойства о защите ребенка и рвения, которые могут быть настолько правдоподобными для других, что они могут непреднамеренно участвовать в разрушении детско-родительских отношений;
Выносливость и актерское мастерство;
Нерешительный характер некоторых служб защиты детей, которые не могут прямо заявить: «Хватит, достаточно». Это бессилие на самом деле помогает деструктивным и собственническим родителям;
Заметное прогрессирование эмоционального ухудшения, которое невинные дети должны терпеть, когда их принуждают идти против своего чистого желания любить родителя, который также невиновен;
Неспособность правовой системы определить поведение программистов и «промывателей мозгов» на ранних стадиях, что может произойти уже во время рождения ребенка;
Промежуток времени между поступлением дела в судебную систему и его разрешением. Увеличение числа таких случаев дает злонамеренным родителям возможность продолжать программировать и «промывать мозги», особенно когда контакты между ребенком и целевым родителем ограничиваются умышленной ложью и обвинениями;
Неспособность системы принуждать и наказывать тех, кто либо помогал в похищении, либо осведомлен о местонахождении похитителя;
Нежелание судов применять серьезные санкции к тем, кто обычно выдвигает ложные обвинения или похищает детей;
Похищение, как заключительный акт, когда становится очевидной истинная природа преступника (полный контроль) и цели (изоляция от целевого родителя и отчуждение ребенка от него);
В данном случае отец играл по правилам. Долгое время он считал непонятным, что кто-то умышленно пытается разрушить не только его детско-родительские отношения, но также его репутацию и лишить его средств к существованию. Он продолжал делать то, что было в интересах ребенка, что противоречило настойчивому изображению его матерью как бесчеловечного психопата; и
Сильное влияние основного родителя, который может разрушить здоровые отношения ребенка с другим родителем. В этом случае начало программирования и «промывания мозгов» было очевидным в диалоге матери, о котором ребенок сообщил своему отцу. Хотя ребенок сказал ему, что он хороший и что дочка его любит, но была посеяна идея, что он, возможно, каким-то образом причинил ей вред, потому что сделал «что-то».
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ
ДОКТОР ДУГЛАС ДАРНАЛЛ: ТРИ ТИПА ОТЧУЖДАЮЩИХ РОДИТЕЛЕЙ
ДОКТОР РИЧАРД ГАРДНЕР. ТРИ УРОВНЯ ИНДУКТОРОВ PAS. ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ ДИАГНОСТИКА И МЕНЕДЖМЕНТ
ДОКТОР АЙРА ТУРКАТ. СИНДРОМ ЗЛОБНОЙ МАТЕРИ, СВЯЗАННЫЙ С РАЗВОДОМ
АЛЬТЕРНАТИВНОЕ МНЕНИЕ В ОЦЕНКЕ ПОВЕДЕНИЯ «ЗЛОБНОЙ МАТЕРИ» (ПО ПОВОДУ СТАТЬИ ДОКТОРА АЙРИ ТУРКАТ)
СВЯЩЕННИК АЛЕКСАНДР ЕЛЬЧАНИНОВ О СТАДИЯХ РАЗВИТИЯ ДУХОВНОЙ БОЛЕЗНИ
ДОКТОР ЭМИ БЕЙКЕР. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ СТРАТЕГИИ СЕМЕЙНОЙ ВОЙНЫ ЗА ОТЧУЖДЕНИЕ РЕБЕНКА ОТ РОДИТЕЛЯ
Комментариев нет:
Отправить комментарий