ДОКТОР АЙРА ТУРКАТ. ПРЕПЯТСТВИЯ В ОБЩЕНИИ ДЕТЕЙ С ОТДЕЛЬНО ПРОЖИВАЮЩИМ РОДИТЕЛЕМ ПОСЛЕ РАЗВОДА

           Доктор Айра  Даниэль Туркат специализируется на семейных судебных делах, включая опеку над детьми, отчуждение родителей, ложные обвинения, переселение, враждебный развод, разрушение отношений и связанные с этим вопросы. Доктор Туркат консультирует  лучших адвокатов по семейному праву в Америке.

В 2011 году Британское психологическое общество (50 000 членов) причислило  доктора  Айра  Туркат к самых выдающимся клиническим психологам в истории. Доктор Туркат - единственный американец в этом списке. Доктор Айра Туркат преподавал  на Медицинском факультете Университета Вандербильта и в Медицинском колледже Университета Флориды. Он является лицензированным психологом в штате Флорида.

Доктор Туркат ограничивает свою практику сложными делами и имеет большой опыт в оказании помощи в подобных сложных делах. Сайт доктора Айра Даниэль Туркат - http://iraturkat.com

ПРЕПЯТСТВИЯ В ОБЩЕНИИ ДЕТЕЙ С ОТДЕЛЬНО ПРОЖИВАЮЩИМ РОДИТЕЛЕМ ПОСЛЕ РАЗВОДА

Источник: CLINICAL PSYCHOLOGY REVIEW, VOL. 14. NO. 8, pp. 737-742, 1994

ИРА ДАНИЭЛЬ ТУРКАТ, доктор философии

Институт психологии Флориды и медицинский колледж Флоридского университета

АННОТАЦИЯ. Препятствия общению детей с отдельно проживающим родителем после  развода  является общенациональной проблемой, затрагивающей шесть миллионов детей. Такие препятствия могут  быть тяжелыми и представлять следствие хронических психических расстройств, такие как синдром отчуждения родителей (PAS) и синдром злобной матери, связанный с разводом. В некоторых случаях препятствия   в общении сопровождаются недостойным  поведением по отношению к родителю, не являющемуся опекуном, в том числе с применением насилия и нарушениями закона. В настоящей статье описывается проблема препятствий при общении с  детьми и связанные с этим явлением клинические синдромы, а также особенности  правовой системы, которые «закрепляют»  проблему, не разрешая ее. Отсутствие научных исследований обесценивает психологический вклад экспертизы в зале суда. Следует надеяться, что настоящая статья будет способствовать развитию научной литературы в этой области.

В последние годы уровень разводов был примерно равен  количеству заключенных  браков. Приблизительно один миллион разводов происходит каждый год только в Соединенных Штатах. Дети, вовлеченные в расторжение брака, обычно считаются уязвимой группой (Hetherington & Arasteh, 1988). Поскольку родители часто борются за опеку и посещение детей, требования, предъявляемые к этим детям, значительно возрастают.

Чтобы помочь в решении вопросов относительно опеки детей и их воспитания родителями после развода, каждый штат разработал руководящие принципы для судопроизводства. Как правило, эти руководящие принципы отражают наилучшие интересы детей (Keane, 1990). Предполагается, что частое посещение (общение) родителей, не являющихся опекунами, является важным правом как для родителей, так и для детей (Hodges, 1991). Подавляющее большинство опекающих родителей - женщины.

К сожалению, желание постоянного и свободного  общения  между ребенком и со стороны нерезидентного родителя часто не соответствует  реальной практике. По оценкам Совета по правам детей (1994 год), посещение шести миллионов детей в Соединенных Штатах осуществляется родителями-опекунами. Два опроса поддерживают диапазон этой проблемы. Arditti (1992) сообщает, что примерно 50% разведенных отцов рассказывают, что их бывшая жена вмешивалась в его общение  со своими детьми. Точно так же примерно 40% матерей-заключенных признают, что отказывают в общении с детьми  своему  бывшему мужу, чтобы наказать его (Kressel, 1985). В некоторых случаях вмешательство в общение  было связано со злонамеренными незаконными действиями против отца таких детей (Turkat, 1995). В редких случаях родитель может похитить ребенка.

Проблема вмешательства в общение  детей с отдельно проживающим родителем еще не была должным образом освещена  в национальных средствах массовой информации. В связи с этим отсутствуют исследования о характере вмешательства в общение ребенка с отдельно проживающим родителем, его этиологии или лечения. Цель настоящей статьи - повысить осведомленность психологов о проблеме вмешательства в общение детей с отдельно проживающим родителем после развода. В первой части этой статьи будут описаны некоторые распространенные типы ситуаций вмешательства при посещении детей родителем. Во второй части рукописи будут обсуждаться сопутствующие трудности  решения этой проблемы с помощью правовой системы.

ВИДЫ ВМЕШАТЕЛЬСТВА В ОБЩЕНИЕ РЕБЕНКА И РОДИТЕЛЯ

Прежде чем обсуждать конкретные типы помех при посещении родителем детей, важно сначала описать что значит «невмешательство». В этом случае  родители  ребенка разводятся, но ребенок не отчужден ни от одного из родителей. Проживающий родитель (как правило, мать) поощряет ребенка и родителя-нерезидента часто взаимодействовать и в полной мере участвовать в жизни друг друга. Ситуация с невмешательством обычно предполагает совместное опекунство, которое функционально приводит к совместному принятию родителями решений относительно их потомства. Ребенок часто посещает нерезидентного родителя, разговаривает по телефону с родителем, когда это необходимо или желательно, и получает пользу от участия этого родителя в школьных, внеклассных, религиозных и других мероприятиях. Законы штата, отражающие наилучшие интересы ребенка, предусматривают ситуацию невмешательства при разводе с участием детей.

К сожалению, становится все более очевидным, что миллионы детей и родителей страдают от проблемы вмешательства при посещении своих детей. Из клинической и юридической литературы следует, что  существует по крайней мере три типа ситуаций, связанных с вмешательством при посещении ребенка отдельно-проживающим родителем: (1) острое вмешательство; (2) синдром родительского отчуждения (Gardner, 1987); и (3) синдром злобной матери, связанный с разводом (Turkat, 1995).

ОСТРОЕ  ВМЕШАТЕЛЬСТВО

Родитель-опекун, участвующий в процессе острого вмешательства, не имеет предумышленного или коварного плана длительного  нарушения отношений между ребенком и родителем-нерезидентом. Скорее, родитель-опекун  периодически или временно отказывает в свидании либо путем прямого действия (например, информируя нерезидентного родителя о том, что его невозможно), либо пассивно (например, родитель-нерезидент  прибывает на встречу со своим ребенком, но или  родителя-опекуна или ребенка нет  дома). Такие случаи помех при посещении детей, как правило, связаны с гневом родителя-опекуна на отдельно проживающего  родителя по некоторым причинам (например, отсутствие выплаты алиментов на ребенка), плохим советом друзей или другими причинами (например, оскорбительным поведением отца по отношению к матери-опекуну - см. Шепард, 1992).

СИНДРОМ РОДИТЕЛЬСКОГО ОТЧУЖДЕНИЯ

В некоторых случаях вмешательство в посещение ребенка является прямым результатом того, что родитель-опекун страдает от синдрома родительского отчуждения (Gardner, 1987, 1989). В этом случае  родитель-опекун использует различные прямые и косвенные методы, предназначенные для отчуждения ребенка от его отдельно проживающего  родителя. В результате ребенок становится подверженным  неоправданной критике и индуцируется ненавистью к отдельно проживающему  родителю.

Гарднер (1989) выделил четыре фактора, которые, по его мнению, способствуют развитию синдрома родительского отчуждения. К ним относятся: (1) «промывание мозгов», (2) тонкое и неосознанное программирование со стороны родителя, (3) факторы, возникающие у ребенка, и (4) ситуационные факторы.

Гарднер (1989) использует термин «промывание мозгов» для обозначения «... сознательных действий по программированию ребенка против другого родителя» (стр. 233). Примеры включают в себя обвинение отца в том, что он «неверный блудник» и «бросил нас». Как правило, отца необоснованно обвиняют в том, что он дает слишком мало денег, иногда до такой степени, что мать вводит своих детей в заблуждение, убеждая их, что с ними произойдет что-то страшное. Когда отец покидает дом, мать может делать такие заявления, как «ваш отец оставил нас», чтобы убедить  ребенка, что отказ распространяется не только на мать, но и на детей. Незначительные негативные качества  отца сильно преувеличиваются. Например, отец, который иногда выпивает вина после обеда, описывается как алкоголик. Очень распространены саркастические комментарии, включая специальные заявления для ребенка, такие как: «Ваш замечательный щедрый отец, наконец, собирается потратить несколько долларов и отвести вас в кино!»

Более тонкие попытки программировать ребенка против отдельно проживающего  родителя включают в себя такие комментарии, как: «Есть вещи, которые я могла бы рассказать о вашем отце, от которых бы ваши волосы  встали дыбом, но я не из тех людей, кто критикует родителя его детям "(Гарднер, 1989, с. 239). Понятно, что подобные высказывания вызывают у ребенка много негативных эмоций. Что касается посещения родителем, то ребенок в таком доме проницательно осознает желание матери, чтобы ребенок ненавидел отца. Чтобы получить ее признание, ребенок делает заявления, указывающие на неопределенность или отсутствие желания общения с отдельно проживающим  родителем. Мать, страдающая от синдрома родительского отчуждения, может действовать «нейтрально», сообщая ребенку, что это решение самого ребенка – общаться или не общаться с отдельно проживающим  родителем. Этот «маневр нейтралитета» помогает еще больше оттолкнуть отца от его потомства, пассивно препятствуя посещению. Ребенок не хочет выражать желание посетить «ненавистного» родителя в угоду родителю-опекуну.

Разжигание вины у потомства - еще один распространенный маневр. Ребенку, который хочет навестить отца, может быть сказано: «Как ты можешь оставить свою бедную старую мать!» (Гарднер, 1989, с. 241).

В отношении факторов, возникающих у ребенка, Гарднер отмечает, что психологическая связь ребенка с родителем-опекуном  обычно сильнее, чем с отдельно проживающим  родителем. Опасаясь потенциального отказа от родителя-опекуна, ребенок более склонен присоединиться к матери в ее попытках отчуждения отдельно проживающего родителя. Гарднер также считает, что психодинамические факторы, такие как закрепление  реакции, иногда способствуют развитию отчуждения.

Наконец, различные ситуационные факторы также способствуют развитию синдрома. Например, ребенок, который рассматривает родного брата, наказанного за то, что он выразил позитивные чувства по отношению к отдельно проживающему отцу, быстро учится не выражать такие чувства открыто. Ребенок, который наблюдает, как мать оскорбляет отца, может заявить о своей эмоциональной предпочтительности по отношению к матери в целях самозащиты.

Гарднер отмечает, что синдром родительского отчуждения варьируется в зависимости от конкретного случая. Подавляющее большинство взрослых случаев наблюдается у  женщин, Гарднер  считает, что это около 90% всех случаев синдрома родительского отчуждения.

СИНДРОМ ЗЛОБНОЙ МАТЕРИ, СВЯЗАННЫЙ С  РАЗВОДОМ

Некоторые случаи хронического вмешательства при посещении детей отдельно проживающим родителем выходят за рамки попыток оттолкнуть ребенка от родителя. Туркат (1995) сообщил о случаях, когда разводящаяся жена пыталась уволить своего разведенного мужа с работы, ложно обвиняла  его  в сексуальном насилии, публично высмеивала  или причиняла физический вред. Из множества клинических и юридических случаев Туркат (1995) выявил синдром злобной матери, связанный с разводом. Конкретные критерии для этого расстройства можно увидеть в таблице 1.

Расстройство характеризуется следующим поведением у  матери: (1) попытки неоправданно наказать разведенного мужа; (2) вмешательство в посещение отца и доступ к ребенку; и (3) совершение  различных злонамеренных действия по отношению к мужу, включая ложь и нарушения закона.

Turkat (1995) приводит некоторые драматические примеры поведения людей, страдающих от синдрома злобной матери, связанного с разводом: поджог дома бывшего мужа; ложное обвинение отца в сексуальном насилии; манипулирование специалистами по психическому здоровью для дачи показаний в суде о том, что разводящийся муж нуждается в психиатрическом лечении (даже если специалист по психическому здоровью никогда не встречался с отцом); манипулирование секретарем в школе для участия в похищении ребенка; сообщение детям, что их отец на самом деле не является их отцом; сообщение  начальнику отца на рабочем месте, что отец издевался над своими детьми; похищение из офиса ее разведенного мужа важных документов. Одна женщина даже  преднамеренно врезалась на  своей машине в дом ее разведенного мужа.

Синдром злобной матери, связанный с разводом - серьезное заболевание. Туркат (1995) отмечает, что такие люди редко считают, что у них есть проблемы, они искусны в манипулировании другими и в кампании против отца и являются искусными фабрикантами ложных обвинений. Классификация, этиология и лечение таких случаев неизвестны.

Мать, которая неоправданно наказывает своего разведенного мужа: ü      Попытками  оттолкнуть их общего ребенка (детей) от отца ü      Вовлечением других лиц  в злобные действия против отца ü      Участие в чрезмерном судебном процессе Мать специально пытается отказать своему ребенку ü      В регулярном общении ребенка  с отцом ü      Беспрепятственному  телефонному  доступу ребенка  к отцу ü      В участии отца  в школьной жизни ребенка и в его внеклассной деятельности Эта модель поведения широко распространена и включает в себя кроме того злонамеренные умышленные действия по отношению к мужу, в том числе: ü      Ложь детям ü      Ложь другим ü      Нарушения закона Расстройство не связано конкретно с наличием иного психического расстройства, хотя может присутствовать и иное психическое заболевание.

Табл. 1. Критерии синдрома злобной матери, связанного с разводом.

ПРЕПЯТСТВИЯ ОБЩЕНИЮ  И СУДЕБНАЯ СИСТЕМА

Читатель, не знакомый с процедурами развода и опеки, может быть озадачен тем, почему допускается такое патологическое поведение, подобное приводимому  выше. С практической точки зрения мало что можно сделать для предотвращения таких действий.

Правовая система имеет множество недостатков, которые, к сожалению, помогают «закрепить»  вмешательство родителя-опекуна ребенка в общение с отдельно проживающим родителем, который подвергается  этому вмешательству. Например, большинство судей будут проявлять значительное терпение и «отступать назад», чтобы позволить каждой стороне адекватно представить дело в своем собственном видении. К сожалению, выгода от предоставления каждому его "дня в суде" значительно замедляет процесс. Адвокаты, которые хотят приостановить, отложить или задержать слушания, не испытывают особых трудностей в большинстве случаев. Часто это преднамеренная тактика, используемая в бою за опеку над детьми. Таким образом, родителю, которому могут быть предъявлены обвинения во вмешательстве во общения с детьми, возможно, не придется появляться перед судьей по этому вопросу в течение нескольких месяцев после указанного факта.

Дополнительным усложняющим фактором является стоимость. Плата за услуги адвоката может достигать 300 долларов в час и более. Немногие люди могут позволить себе повторные выступления в суде, так как счета растут непомерно. Это оказывается особенно напряженным для семьи, которая теперь должна делить свои доходы и активы на две отдельные семьи.

Еще одним усложняющим фактором является то, что судебной системой может отлично  манипулировать и управлять  хороший лжец (Snyder, 1986). Исследования показывают, что обнаружение в суде фабрикации (т.е. ложных утверждений), как правило, плохое (Ekman & O'Sullivan, 1991), и это создает дополнительную проблему, когда речь идет о вмешательстве в общение с  детьми. Например, отец, который обвиняет другого родителя во вмешательстве в общение с детьми, может обнаружить, что другой родитель не только отрицает такое вмешательство, но и обвиняет самого отца  в том, что он не явился в назначенное время для общения. Поскольку свидетелей обычно нет, суд остается в затруднительном положении. Соответственно, родитель, который постоянно вмешивался в общение с детьми, может заявить в зале суда, что он или она выполняет решение суда об общении с детьми отдельно проживающего  родителя. Сразу после слушания родитель-опекун возвращается к схеме вмешательства при общении с детьми второго родителя, зная, что до возвращения в суд могут пройти месяцы.

Дополнительная трудность заключается в том, что зачастую родители-опекуны никак серьезно не наказываются судом в случае  вмешательства в общение ребенка с отдельно проживающим родителем. Мать, которая мешает общению ребенка с отцом, как правило, просто будет предупреждена судьей о том, что она выражает неуважение к судебному решению. Очень редко родители-опекуны, которые вмешиваются в посещение детей отдельно проживающим родителем, заключаются в тюрьму, подвергаются наказанию в финансовом отношении или лишаются основной опеки над детьми. Таким образом, многие родители, которые знают о неэффективности суда, в полной мере этим пользуются. Следует отметить, что судебная система хорошо осведомлена о своих собственных недостатках в этой области (см. Комиссия по гендерным предубеждениям в судебной системе, 1992 год).

В последние годы суды способствовали росту медиации как со стороны специалистов по психическому здоровью, так и адвокатов в качестве альтернативы состязательному процессу в зале суда. К сожалению, для того, чтобы саботировать посреднические усилия, нужен только один необоснованный или отказывающийся от сотрудничества родитель. Родитель, который произносит слова о сотрудничестве, а затем нарушает эти слова действиями за пределами комнаты посредничества, разрушает весь  процесс медиации.

Наконец, когда эксперта по психическому здоровью просят представить в суд информацию по вопросам общения отдельно проживающего родителя с детьми, отсутствие достоверных результатов научных исследований затрудняет вклад, который могут внести такие эксперты. Соответственно, судьи часто получают самые разные мнения от таких экспертов, что иногда резко снижает пользу от таких экспертных заключений в зале суда. Иногда «эксперт» по психическому здоровью фактически некомпетентен (Turkat, 1993).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Каждый год миллионы детей испытывают  изоляцию от общения с отдельно проживающими родителями. Мало что известно о природе таких помех, причинах таких помех или о способах их устранения. До тех пор, пока этот вопрос не станет центром научных исследований, может показаться, что присутствие  психолога в зале суда значительно скомпрометировано. Учитывая, что миллионы людей страдают, научная судебная психология должна начать решать эту важную и запутанную проблему.

ЛИТЕРАТУРА

Arditti, J. A. (1992). Factors relating to custody, visitation, and child support for divorced fathers: An exploratory analysis. Journal of Divorce and Remarriage, 17, 23-42.

Children's Rights Council. (1994). Annual convention brochure. Washington, DC: Author.

Commission on Gender Bias in the Judicial System. (1992). Gender and justice in the courts: A report to the Supreme Court of Georgia. Georgia State University Law Review, 8, 539-807.

Ekman. P, & O'Sullivan, M. (1991). Who can catch a liar! American Psychologist, 46, 913-920.

Gardner, R. A. (1987). The parental alienation syndrome and the differentiation between fabricated and genuine child sex abuse. Creskill, NJ: Creative Therapeutics.

Gardner, R. A. (1989). Family evaluation in child custody mediations, arbitration and litigation. Creskill, NJ: Creative Therapeutics.

Hetherington, E. M., & Arasteh, J. D. (Eds.) (1988). Impact of divorce, single parenting and step-parenting on children. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum.

Hodges, W. F. (1991). Interventions for children of divorce (2nd. ed.) New York: John Wiley.

Keane, G. (1990). Florida divorce handbook. Sarasota, FL: Pineapple Press.

Kressel, K. (1985). The process of divorce. New York: Basic Books.

Shepard, N. (1992). Child-visiting and domestic abuse. Child Welfare, 71, 357-367.

Snyder, S. (1986). Pseudologia Fantastica in the borderline patient. American Journal of Psychiatry, 143, 1287-1289.

Turkat, I. D. (1993). Questioning the mental healthexpert's custody report. American Journal of Family Law, 7, 175-179.

Turkat, I. D. (1995). Divorce Related Malicious Mother Syndrome. Journal of Family Violenc, 10, №3, р 253-264

.
Correspondence should be addressed to Ira Daniel Turkat, PhD, Florida Institute of Psychology and University of Florida College of Medicine, 1225 Avenida Del Circo, Venice, FL 34285.