ДОКТОР АЙРА ТУРКАТ. ПРОБЛЕМЫ СУДЕБНОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ ДЕТСКО-РОДИТЕЛЬСКИХ ОТНОШЕНИЙ

           Доктор Айра  Даниэль Туркат специализируется на семейных судебных делах, включая опеку над детьми, отчуждение родителей, ложные обвинения, переселение, враждебный развод, разрушение отношений и связанные с этим вопросы. Доктор Туркат консультирует  лучших адвокатов по семейному праву в Америке.

В 2011 году Британское психологическое общество (50 000 членов) причислило  доктора  Айра  Туркат к самых выдающимся клиническим психологам в истории. Доктор Туркат - единственный американец в этом списке. Доктор Айра Туркат преподавал  на Медицинском факультете Университета Вандербильта и в Медицинском колледже Университета Флориды. Он является лицензированным психологом в штате Флорида.

Доктор Туркат ограничивает свою практику сложными делами и имеет большой опыт в оказании помощи в подобных сложных делах. Сайт доктора Айра Даниэль Туркат - http://iraturkat.com

ПРОБЛЕМЫ  ЭКСПЕРТИЗЫ ДЕТСКО-РОДИТЕЛЬСКИХ ОТНОШЕНИЙ

Источник: AMERICAN JOURNAL OF FAMILY LAW, Vol 7, 175-179 (1993)

        IRA DANIEL TURKAT, доктор философии, Венеция, Флорида

        Есть несколько видов деятельности, в которых участвует специалист по психическому здоровью и  которые являются наиболее эмоционально возбуждающими, противоречивыми и потенциально вредными (токсичными) для специалиста. Прежде всего это проведение судебной экспертизы по семейным судебным спорам. В процессе проведения экспертизы имеются два  ключевых фактора. Во-первых, научная литература по определению экспертной оценки родительской опеки крайне неадекватна и разнородна. Во-вторых, на каждого компетентного профессионального эксперта по данному вопросу приходится  гораздо больше некомпетентных.

        По этим причинам важно, чтобы адвокаты знали  некоторые сильные и слабые стороны рекомендаций экспертов по охране психического здоровья. В этой статье будут изложены различные вопросы, которые можно рассмотреть при получении  такого заключения эксперта о  родительской опеке

        НАУЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА

        Возможно, наибольшим препятствием для способности эксперта по психическому здоровью предоставлять справедливые, компетентные и надлежащие рекомендации по опекунству над детьми в судебных спорах является отсутствие надежных научных исследований в этой области. В настоящее время нет четкой совокупности научных данных по некоторым из основных вопросов, лежащих в основе рекомендации об опеке. Например, отсутствуют точные научные данные в отношении точных характеристик воспитания, которые гарантируют «хорошее воспитание» для ребенка. Точно так же нам не хватает достоверных данных о негативном влиянии патогенного воспитания на будущее ребенка, которого передают «неправильному» родителю. Отсутствие достоверных научных данных по этим вопросам дает специалисту по психическому здоровью огромную свободу действий в отношении того, как он или она решит провести экспертизу  и  интерпретацию данных, собранных в процессе  этого исследования. Таким образом, то, что один эксперт по психическому здоровью может счесть критическим, другой специалист с аналогичной подготовкой может счесть совершенно нормальным. Это ставит суд в ужасно затруднительное положение, о котором суд иногда может не догадываться.

        Эта проблема хорошо иллюстрируется ситуацией, когда эксперт по психическому здоровью, обладающий отличным стилем представления материала в зале суда, на самом деле некомпетентен. Суд, опираясь на того, кого считает экспертом, на самом деле получает плохой совет и некомпетентную экспертизу для оценки. К сожалению, как отмечалось выше, многие люди, занимающиеся предоставлением рекомендаций по детско-родительским отношениям в суде, вероятно, не имеют никакого отношения к этому вопросу. Надеемся, что читатель найдет информацию, содержащуюся в этой статье, полезную при оценке заключения  такого специалиста по психическому

        ПОЛНОМОЧИЯ ЭКСПЕРТА

        Психиатр (M.D.), психолог (Ph.D.) и социальный работник (M.S.W.) являются экспертами в нашем обществе в вопросах психического здоровья. К сожалению, автору не известны какие-либо научные доказательства, подтверждающие, что доктор философии или доктор медицины или M.S.W. будет более компетентен в принятии правильного решения об опеке над детьми в судебном споре, чем опытный судья по семейным делам. Однако, поскольку к этим экспертам часто обращаются за рекомендациями по опеке в ходе рассмотрения судебных споров о детях, я представлю свои предположения в отношении некоторых «идеальных» характеристик, которые должен иметь  профессиональный эксперт в этих вопросах

            Эксперт должен уметь задокументировать результаты значительного количества тестов и собеседований по вопросу опеки над детьми, которые отражают его непредвзятое отношение  (например, опытный эксперт  не всегда рекомендует, чтобы суд отдавал детей матери).

         Из трех профессий, отмеченных в вышеприведенном абзаце, доктор по  клинической психологии это обычно тот, кто имеет  наилучшее  образование  в области фундаментальной науки. Имея критическое отношение к данным любого рода и инструментам, с помощью которых можно понять научную литературу, имеющую отношение к делу, доктор философии. вероятно, наиболее предпочитаемый профессионал. Тем не менее, это не всегда так. Это особенно относится к  случаям, когда лицо, проводящее экспертизу, не имеет специальной подготовки в области развития ребенка. Ключом к выработке рекомендации по опеке является способность предсказать будущее развитие ребенка, если он будет размещен с конкретным родителем. Таким образом, у специалиста, прослушавшего только один спецкурс по развитию ребенка, будет недостаточно опыта. Идеальный специалист по психическому здоровью для проведения экспертной оценки опеки имеет значительную подготовку в области развития ребенка с пониманием этапов развития и того, как они взаимодействуют с положительными и отрицательными качествами каждого из родителей.

        В дополнение к вышеприведенным квалификационным требованиям  идеальный эксперт имеет значительную подготовку в области психопатологии с особым пониманием факторов, способствующих развитию психических расстройств. В частности, эксперт должен обладать специальными познаниями в области пограничных и личностных расстройств. Клиницист, которому не хватает первоклассных диагностических навыков, потенциально может правильно оценить ситуацию в  семье и перспективы ребенка.

Идеальный эксперт  имеет многолетний опыт работы практикующим врачом. Тем не менее, кроме того, эксперт  должен уметь документировать значительное количество необходимых сведений о воспитании детей для решения об опеке, которые отражают его непредвзятое отношение (например, эксперт не всегда рекомендует, чтобы суд передавал детей матери).

Наконец, специалист по психическому здоровью в этой экспертизы детско-родительских отношений  должен дать понять суду, что его тесты, интерпретации и рекомендации могут быть ошибочными. Эксперт должен не только сообщить об этом суду, но и дать некоторые указания суду относительно диапазона и степени возможных ошибок.

ОТНОШЕНИЯ ЭКСПЕРТА К СТОРОНАМ

Мы все подвержены предубеждениям, некоторые из которых мы даже не осознаем. Даже самый беспристрастный эксперт  может иногда предпочитать  конкретного родителя в судебном споре об опеке над детьми по причинам, которые имеют мало общего с качеством предлагаемого воспитания. Учитывая, что это может иметь место даже с самыми «объективными» экспертами, последствия такой экспертизы очевидны: нельзя допускать, чтобы он давал рекомендации по опекунству над детьми.

Второй ключевой вопрос в отношении отношений между экспертом и вовлеченными сторонами - это то, что известно как проблема «двойных отношений». Это существует, когда эксперт имеет личные отношения с одним из  родителей независимо от проведения экспертной оценки. Например, предположим, что жена посещала определенного психотерапевта для получения индивидуальной психотерапии, а затем предлагает свои услуги суду для проведения экспертной оценки опеки над детьми. В этом случае у эксперта  есть четкая история поддержки и полезности, а главное – он будет на стороне жены. Это, безусловно, предвзятое отношение  для терапевта, хочет он или нет признать это. Такому лицу суд не должен  разрешать также оценивать всю семью для определения опеки.

Другой пример проблемы «двойных отношений» возникает, когда одна из сторон начинает назначенную судом терапию с конкретным терапевтом, а затем этот терапевт рекомендует провести полную семейную экспертизу. Хотя сама рекомендация может быть уместной, нецелесообразно, чтобы назначенный судом терапевт одной из сторон проводил экспертную оценку всей семьи.

Попытка быть одновременно терапевтом и экспертом  увеличивает риск предвзятых «профессиональных» мнений.

ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Психологи разделились во мнении о важности и целесообразности психологического тестирования при принятии решения об опеке над детьми. Тот факт, что в психологической литературе доступны тысячи тестов, только усугубляет проблему.

Использование тестов IQ является одной из очевидных областей противоречий. Некоторые считают, что тесты IQ требуются в каждом случае, в то время как другие считают, что тесты IQ крайне громоздки  и неуместны для оценки опеки над детьми. Автор считает, что, если интеллект детей является самой важной проблемой, касающейся того, какой родитель мог бы лучше поддерживать эти атрибуты  ребенка, тогда, возможно, IQ-тесты были бы актуальны. Некоторые эксперты  могут рассматриваться эти тесты как дополнение, т.е.  просто для того, чтобы «дополнить объем». Тест IQ является одним из наиболее известных и хорошо зарекомендовавших себя инструментов экспертизы, связанных с работой клинического психолога. Читатель не должен удивляться тому, что тесты меньшего авторитета в среде психологов могут быть еще более противоречивыми.

В последние годы несколько психологов пытались разработать «объективные» инструменты, специфичные для экспертизы  опеки над детьми. Например, Бриклин разработал шкалы восприятия Бриклина, и он утверждает, что уровень согласованности между его шкалой и оценками судей составляет 90 процентов. Аналогичным образом, недавно были введены шкалы Аккермана-Шендорф для оценки опеки родителей (ASPECT), и авторы также заявляют о 90-процентном соответствии с решениями судей об опеке. Эксперта по психическому здоровью, который не использует эти тесты, следует спросить, почему он этого не делает. Эксперты, которые используют эти шкалы, должны быть опрошены относительно количества и качества исследований по этим шкалам, какие конкретные доказательства достоверности существуют в научной литературе о них, и каковы известные источники ошибок в этих шкалах, поскольку они относятся к конкретному случаю .

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ТЕСТОВ

В то время как выбор психологических  тестов достаточно спорен, интерпретация тестовых данных может быть еще более спорной. В моей собственной практике, как в клинической практике, так и в подготовке психологов на уровне докторантуры, я часто видел, как два специалиста смотрят на одни и те же данные и приходят к совершенно разным интерпретациям. Некоторые психологи могут предлагать  компьютерные интерпретации, что предполагает  более «объективную» оценку результатов тестов, но и здесь есть свои проблемы. Прежде всего, компьютерная интерпретация ограничена тем, что человек вкладывает в саму программу компьютерной интерпретации. Хотя компьютер будет последовательным в применении правил, которые ему были даны, это не значит, что правила, которые ему были даны, обязательно являются правильными. Кроме того, в наши дни психологам доступно так много интерпретирующих компьютерных программ, что количество научных доказательств их достоверности сильно варьируется. Как таковой, психолог должен быть обследован по этому конкретному вопросу.

    Если у психолога есть особый выбор в отношении того, кто должен получить опеку над детьми, он  может исследовать данные психологических тестов в поисках доказательств, чтобы подтвердить это.

Кроме того, есть два наиболее известных и широко используемых теста в исследовании личности: Миннесотский многофакторный личностный опросник  (MMPI) и многоосный клинический опросник Миллона (MCMI). Если они используются в отношении  одного и того же человека, то могут давать совершенно разные компьютерные интерпретации. Предвзятость эксперта  может вступить в игру, когда он исследует два противоречивых перечня характеристик личности в отношении  одного и того же человека. Ясно, что тенденция выборочного  выбора результатов становится в этом случае проблемой.

Как непрофессионалы, так и психологи склонны искать данные в поисках примеров, подтверждающих их идеи. Другими словами, если у психолога есть особый выбор в отношении того, кто должен получать опеку над детьми, он  может исследовать данные психологического теста в поисках доказательств, чтобы подтвердить именно этот выбор и пропускать доказательства, которые могут его выбор опровергать. Затем он  может выборочно представлять  данные тестирования для  суд, но непреднамеренно (или, наоборот, преднамеренно) опустить те данные, которые могут противоречить рекомендациям психолога.

НАБЛЮДЕНИЕ РОДИТЕЛЬСКОГО НАВЫКА

Многие эксперты по опекунству специально и систематически не наблюдают за взаимодействием между каждым родителем и ребенком, участвующим в экспертизе  опеки. Психолог, который не может систематически наблюдать за тем, как каждый ребенок и каждый родитель взаимодействуют при выполнении различных задач, может оказать семье плохую услугу. В этом случае эксперт  ограничивает информацию вторичной по отношению к решению  вопроса об опеке над детьми, потому что не видит  взаимодействия ребенка с родителем, который, скорее всего, принесет наибольшую пользу ребенку.

    Суть заключается в том, что психолог, который не дает убедительных аргументов для интерпретации своего интервью, данных тестирования  и наблюдений в целях определения опеки над детьми, не выполняет для семьи или суда   требуемую работу.

Отличным способом оценки взаимодействия между родителями и детьми является видеозапись поведения каждого родителя с  ребенком, когда они  участвует в различных задачах. Это позволяет психологу анализировать эти взаимодействия родителей в одиночку, а также приглашать других коллег просматривать их и высказывать мнения. Это расширяет возможности психолога оценивать семейную ситуацию за пределами собеседований, психологических тестов и записей. Психолог, который не делает этого, должен быть готов защищать свой выбор, т.е. пояснить, почему это не было сделано.

Ключевым моментом при выборе задач для наблюдаемых детско-родительских отношений является то, что они не должны быть смещены в сторону какого-либо из родителей. Например, если один родитель знает, как шить, а другой нет, было бы несправедливо поручать каждому родителю обучать ребенка шить с видеофиксацией этого. Такие задачи, как совместная игра, решение проблемы или обучение ребенка чему-то новому, являются полезными индикаторами.

ОБОСНОВАНИЕ ДЛЯ ОПРЕДЕЛЕНИЯ НАДЕЖНОСТИ

Нередко можно прочитать психологическое заключение на 10–15 страницах, содержащее интервью, данные тестов и т.д., А затем прочитать последний раздел, в котором даются рекомендации, которые не имеют четкой логической связи со всей предшествующей информацией. Суд должен ожидать, что раздел рекомендаций предоставит логическое, ясное и убедительное обоснование того, почему одного родителя следует выбирать в качестве  основного, с которым будет  проживать ребенок, а другого - не следует.

Психологические эксперты, как и другие люди, часто делают ошибки в логике. Например, предположим, что все данные, собранные по отцу и матери, относительно равны, за исключением того, что у матери есть повышение в ее подшкале депрессии по MMPI. Присвоение главного  опекунства отцу исключительно потому, что у матери имеется один тест, свидетельствующий о повышенном уровне  депрессии, само по себе является неадекватным обоснованием. Фактически, даже если один из родителей имеет какой-то тип психопатологии, это не означает, что этот родитель является плохим родителем. Суть заключается в том, что психолог, который не предоставляет убедительных аргументов для интерпретации своего заключения (интервью, данных испытаний и наблюдений) в целях определения наилучшей опеки для ребенка, не выполняет в полной мере свою работу.

Еще одна проблема, связанная с обоснованием рекомендации об опеке, заключается в том, что некоторые эксперты искажают авторитетность своих рекомендаций. Например, один психолог отметил в своем заключении суду, что метод, который он использовал  для проведения оценки опеки над детьми, был основан на методе, использованном бывшим президентом Американской психологической ассоциации (АPА). Это означает, что доклад психолога имеет авторитетную поддержку. К сожалению, это неверное представление по крайней мере по трем причинам. Во-первых, человек, ставший президентом АPА, добился большого политического успеха. Тем не менее, нет никаких доказательств того, что подход президента АРА к определению опеки  сыграл роль в его выборах президентом. Во-вторых, даже если есть смысл в процедуре определения опеки  этого президента АРА, то нет никаких доказательств того, что конкретный психолог, который использовал этот метод, обладает той же компетенцией, что и президент АРА, в применении и интерпретации этого метода. Наконец, и самое главное, нет убедительных научных доказательств того, что процедура этого президента АРА является лучшим методом выбора родителя для опеки . Именно научная литература должна определять  процедуры для оценки опеки, а не риторика или харизма какого-либо одного государственного деятеля. Обоснование, лежащее в основе рекомендации об опеке над ребенком, имеет наибольшую ценность, когда для ее предоставления предоставляются научные данные.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Семейные войны за опеку над детьми являются душераздирающими. Детское будущее поставлено на карту. Научные данные, которыми можно руководствоваться при принятии решений об опек над детьми, далеко не достигли необходимого уровня для экспертов, которым необходима поддержка в принятии таких решений. До тех пор, пока научная литература по этому вопросу  не станет зрелой, любое судебное заключение  «эксперта» по психическому здоровью должно рассматриваться критически.

    Айра  Даниэль Туркат, доктор философии, главный психолог в Венецианской больнице и профессор клинического факультета Медицинского колледжа Университета Флориды. Он ведет частную практику в Венеции, штат Флорида.

СВЯЩЕННИК АЛЕКСАНДР ЕЛЬЧАНИНОВ О СТАДИЯХ РАЗВИТИЯ ДУХОВНОЙ БОЛЕЗНИ

Известный клинический психолог и судебный эксперт из США доктор Айра Даниэль Туркат в статье «СИНДРОМ ЗЛОБНОЙ МАТЕРИ, СВЯЗАННЫЙ С РАЗВОДОМ» на основе исследований и личной  практики в разрешении высококонфликтных споров родителей о порядке общения с детьми после развода высказал предположение, что аномальное поведение матери, одержимой злобой и ненавистью к бывшему мужу в процессе развода является новой и неисследованной формой психического расстройства:

«Вышеприведенные примеры поведения  могут напоминать читателю об определенных расстройствах личности (например, асоциальных, пограничных, садистских), но такое поведение может быть продемонстрировано лицами с синдромом злобной матери, связанным с разводом, которое, по-видимому, не соответствуют официальным диагностическим критериям для пограничных расстройств. Кроме того, в каждом из четырех примеров, представленных выше, ни одна из злобных  матерей не была осуждена за такое поведение судьей».

«Наконец, читатель должен понимать, что, хотя точность диагностики некоторых психиатрических патологий не так хороша, как хотелось бы (например, расстройства личности, см. Turkat, 1990), проблема усугубляется и семейным правом, когда в судебные дела в вовлекаются некомпетентные эксперты по психическому здоровью. (Туркат, 195)  Очевидно, что взаимосвязь между синдромом злобной матери, связанным с разводом, и другими психическими расстройствами является сложной и требует серьезного изучения».

«С клинической точки зрения семьи, в которых присутствует синдром злобной матери, связанный с разводом, подвержены серьезным приступам стресса и дистресса. Тем не менее, нет никаких научных доказательств того, как лечить это явление».

Исследования доктора Ричарда Гарднера также установили, что  подавляющее большинство родителей-индукторов – это матери. Доктор Ричард Гарднер перечисляет симптомы этого расстройства:

•   умышленная ложь, часто имеющая патологический характер, направленная против родителя-жертвы
•  манипуляция окружающими и «программирование» психики ребенка, максимальная скрытность и маскировка психологического воздействия,
• отказ от сотрудничества со специалистами, призванными разобраться в сложившейся ситуации и неадекватным поведением детей,
•  наличие параноидальной злобы и ненависти к родителю-жертве,
• психопатическое поведение с отсутствием чувства вины (совести), милосердия, сострадания к жертве, жестокость, отсутствие искренней любви к ребенку,
•  эгоцентризм (нарциссизм) и отсутствие эмпатии .

Я считаю, что это признаки духовного заболевания, а не только психического. Основные этапы такой духовной болезни описал также священник Александр Ельчанинов (1881-1934) в статье «Демонская твердыня (О гордости)», написанной в эмиграции в 30-е годы прошлого столетия. По своему рождению о.Александр Ельчанинов принадлежал к военной во многих поколениях семье. Родоначальник ее, рыцарь Алендрок, вышел из Литвы на службу к князю Василию Темному, и отец Александр любил эту свою коренную связанность с русским прошлым.

Вот основные положения его статьи.

«И гордость, и самолюбие, и тщеславие, сюда можно прибавить — высокомерие, надменность, чванство, — все это разные виды одного основного явления — "обращенности на себя", — оставим его как общий термин, покрывающий все вышеперечисленные термины.

Симптомы тщеславия, этого начального греха: нетерпение упреков, жажда похвал, искание легких путей, непрерывное ориентирование на других — что они скажут? как это покажется? что подумают?

Усилившееся тщеславие рождает гордость.

Гордость есть крайняя самоуверенность, с отвержением всего, что не мое, источник гнева, жестокости и злобы, отказ от Божией помощи, "демонская твердыня".

Если человеку трудно просить прощения, если он обидчив и мнителен, если помнит зло и осуждает других, то это все — несомненно признаки гордости.

1) Вначале это только занятость собой, почти нормальная, сопровождаемая хорошим настроением, переходящим часто в легкомыслие.

Счастье человеку, если на этой стадии встретят его серьезные заботы, особенно о других (женитьба, семья), работа, труд.

Является искренняя уверенность в своем превосходстве. Часто это выражается в неудержимом многословии. Ведь что такое болтливость, как, с одной стороны, отсутствие скромности, а с другой -самоуслаждение примитивным процессом самообнаружения.

Уверенность в себе быстро переходит в страсть командования; он посягает на чужую волю (не вынося ни малейшего посягания на свою) распоряжается чужим вниманием, временем, силами, становится нагл и нахален. Свое дело — важно, чужое — пустяки. Он берется за все, во все вмешивается.

2) На этой стадии настроение гордого портится. В своей агрессивности он, естественно, встречает противодействие и отпор; является раздражительность, упрямство, сварливость.

Душа становится темной и холодной, в ней поселяется надменность, презрение, злоба, ненависть. Помрачается ум, различение добра и зла делается спутанным, так как оно заменяется различением "моего" и "не моего". Он выходит из всякого повиновения, невыносим во всяком обществе; его цель — вести свою линию, посрамить, поразить других.

3) Наконец, на последней ступеньке, человек разрывает и с Богом. Если раньше он делал грех из озорства и бунта, то теперь разрешает себе все: грех его не мучит, он делается его привычкой; если в этой стадии ему может быть легко, то ему легко с диаволом и на темных путях. Состояние души мрачное, беспросветное, одиночество полное, но вместе с тем искреннее убеждение в правоте своего пути и чувство полной безопасности, в то время как черные крылья мчат его к гибели.

Собственно говоря, такое состояние мало чем отличается от помешательства.

Характерно, что наиболее распространенные формы душевной болезни — мания величия и мания преследования — прямо вытекают из "повышенного самоощущения" и совершенно немыслимы для смиренных, простых, забывающих себя людей. Ведь и психиатры считают, что к душевной болезни (паранойя) ведут, главным образом, преувеличенное чувство собственной личности, враждебное отношение к людям, потеря нормальной способности приспособления, извращенность суждений. Классический параноик никогда не критикует себя, он всегда прав в своих глазах и остро недоволен окружающими людьми и условиями своей жизни.

Гордый терпит поражение на всех фронтах: Психологически - тоска, мрак, бесплодие.

Морально - одиночество, иссякание любви, злоба.

С богословской точки зрения - смерть души, предваряющая смерть телесную, геенна еще при жизни.

Гносеологически – солипсизм [крайний субъективный идеализм, признающий единственной реальностью только собственное сознание и отрицающий существование внешнего мира]

Физиологически и патологически - нервная и душевная болезнь.

В заключение естественно поставить вопрос: как бороться с болезнью, что противопоставить гибели, угрожающей идущим по этому пути?

Ответ вытекает из сущности вопроса - смирение, послушание объективному; послушание, по ступенькам - любимым людям, близким, законам мира, объективной правде, красоте, всему доброму в нас и вне нас, послушание Закону Божию, наконец - послушание Церкви, ее уставам, ее заповедям, ее таинственным воздействиям.

А для этого - то, что стоит в начале христианского пути: “Кто хочет идти за Мною, пусть отвержется себя”. Да отвержется, ... да отвергается каждый день; пусть каждый день, как стоит в древнейших рукописях, берет человек свой крест - крест терпения обид, поставления себя на последнее место, перенесения огорчений и болезней и молчаливого принятия поношения, полного безоговорочного послушания - немедленного, добровольного, радостного, бесстрашного, постоянного. И тогда ему откроется путь в царство покоя, “глубочайшего смиренномудрия, все страсти истребляющего”.

Богу нашему, “Который гордым противится, а смиренным дает благодать”, - слава».

Таким образом, по мнению священника Александра Ельчанинова единственным лечением кроме покаяния и молитвы является для больного таким духовным расстройством серьезные жизненные трудности, лишения, болезни, тяжелый труд, т.е. такие действия, где этому человеку придется смиряться и терпеть лишения.

АЛЬТЕРНАТИВНОЕ МНЕНИЕ В ОЦЕНКЕ ПОВЕДЕНИЯ «ЗЛОБНОЙ МАТЕРИ» (ПО ПОВОДУ СТАТЬИ ДОКТОРА АЙРИ ТУРКАТ)

Известный клинический психолог и судебный эксперт из США доктор Айра Даниэль Туркат в статье «СИНДРОМ ЗЛОБНОЙ МАТЕРИ, СВЯЗАННЫЙ С РАЗВОДОМ» на основе исследований и личной  практики в разрешении высококонфликтных споров родителей о порядке общения с детьми после развода высказал предположение, что аномальное поведение матери, одержимой злобой и ненавистью к бывшему мужу в процессе развода является новой и неисследованной формой психического расстройства:

«Вышеприведенные примеры поведения  могут напоминать читателю об определенных расстройствах личности (например, асоциальных, пограничных, садистских), но такое поведение может быть продемонстрировано лицами с синдромом злобной матери, связанным с разводом, которое, по-видимому, не соответствуют официальным диагностическим критериям для пограничных расстройств. Кроме того, в каждом из четырех примеров, представленных выше, ни одна из злобных  матерей не была осуждена за такое поведение судьей».

«Наконец, читатель должен понимать, что, хотя точность диагностики некоторых психиатрических патологий не так хороша, как хотелось бы (например, расстройства личности, см. Turkat, 1990), проблема усугубляется и семейным правом, когда в судебные дела в вовлекаются некомпетентные эксперты по психическому здоровью. (Туркат, 195)  Очевидно, что взаимосвязь между синдромом злобной матери, связанным с разводом, и другими психическими расстройствами является сложной и требует серьезного изучения».

«С клинической точки зрения семьи, в которых присутствует синдром злобной матери, связанный с разводом, подвержены серьезным приступам стресса и дистресса. Тем не менее, нет никаких научных доказательств того, как лечить это явление».

В связи с этим хочу предложить альтернативную точку зрения на имеющийся феномен. Была недавняя попытка исследования феномена женской ярости (ненависти и злобы), связанной с разводом, средствами телевидения, в проекте НТВ Глеба Пьяных «Бабья ярость»(2013)   http://www.ntv.ru/video/570342/, но явно неудачная, т.к. никакой концепции у авторов подобной попытки исследования не было, а отдельные непонятные факты острых семейных конфликтов остались отдельными фрагментами несложенной  мозаики.

Цитата из  психологической статьи http://psihoanalitik.net/library/articles/6835:

«Надо понимать, что женская ярость кардинально отличается от мужской. У сильной половины человечества вспышка гнева постепенно сходит на нет. По крайней мере, такая модель поведения присуща большинству мужчин. Есть, конечно, исключения, но процент тут мизерный, и в него входят только люди с какими-то психическими аномалиями. Поэтому муж или любовник редко наносит своей возлюбленной тяжкие телесные повреждения. Он контролирует гнев и может вовремя остановиться.

Женщина, впадая в ярость, полностью теряет здравомыслие и рассудок»

Сильный гнев (ярость, злоба, ненависть) к ближнему рассматривается в христианском учении как смертный грех и страсть. Страсть – это чувство, доминирующее над другими побуждениями человека, подчиняющее все его мысли, чувства и желания, т.е. одержимость. На всех стадиях рождения и созревания страсти самым активным образом участвуют демоны (бесы). Бесы губят людей не только через плотские страсти (блуд, наркомания, пьянство, курение и др.), но так  и  с помощью душевных (гордость, тщеславие, сребролюбие и проч.). Любая страсть является духовной болезнью. (http://pravoslavie.ru/6914.html)

Женщины имеют более тонкую душевную организацию, чем мужчины, доверяют больше интуиции, чем рассудку, принимают эмоциональные решения, а не рациональные, действуют под влиянием чувств, т.е. отличаются по своей душевной конституции от мужчин, гораздо быстрее попадая под влияние страстей (бесов). Об этом знает каждый врач-нарколог – разрушение личности у женщин происходит под влиянием алкоголизма и наркомании в разы быстрее, чем у мужчин.

Пример возникновения страсти гнева (злобы) по отношению к мужу и полного подчинения воли женщины этой страсти в письме молодой женщины психологу https://lady.tut.by/news/relationship/548456.html:

:

«— Мне 26 лет, гражданскому мужу 31 год, есть общий ребёнок, ему 3 месяца. Знакомы мы полтора года.

            Всё началось около года назад, в марте. Между нами была настоящая идиллия, полное взаимопонимание. Муж говорил мне: «Я с тобой в отношениях отдыхаю», имея в виду, что в прошлых ему отлично выносили мозг. Через неделю после знакомства он уже жил у меня.

Но однажды случилась ссора, и всё пошло по нарастающей. Ссоры стали случаться всё чаще и чаще, и во время беременности тоже (беременность запланированная).

Вся проблема в том, что на фоне этих ссор у меня пропали к мужу чувства, никакой любви нет. Есть что-то другое, например, чувство сострадания, чувство переживания за человека, желание «быть вместе», но не любовь. Раньше была влюблённость и была страсть… А теперь этого нет и желания к нему тоже.

Между нами каждый день скандалы! Просто ни из-за чего: слово за слово — и идёт эта волна. Иногда ударяю его по рукам или по телу, иногда могу начать бить тапком или рукой — из-за агрессии или психов. Не больно, но с моральной стороны неприятно обоим…

Несколько раз выгоняла его, но он не уходил, хотя мог уйти к родителям. В момент ссоры я иногда швыряла все его вещи, чтоб он пошёл вон. Спустя несколько попыток он унёс вещи просто от греха подальше к родителям. Иногда и ночевал там, потому что я не хотела его видеть, потому что он меня доводит… Сейчас он живёт у родителей, а к нам приходит, пишет первый всегда, после каждого скандала идёт на мир тоже первый.

Но он меня достаёт морально, моя психика не выдерживает. Понимаю сама, что я стала жестче по отношению к нему, я постоянно кричу на него, придираюсь к его каждодневным косякам. При виде мужа я прихожу в бешенство.

Он после скандала может через 10 минут как ни в чём не бывало начать говорить на левую тему и назвать ласково, предложить попить чаю… А я очень долго всё помню, перевариваю, плачу, могу несколько дней переживать.

Я же ведь раньше хорошая была, ласковая, я очень заботливая, я очень понимаю человека, сострадаю, поддерживаю. Но сейчас каждый день придирки и крики… Я так не хочу, как это исправить? Я хочу всё взять в свои руки, но я же не могу закрыть себе рот, уничтожить мои эмоции! Мы уже стали врагами».

 Поэтому при созидании человека Бог дал ему помощника в виде жены, для помощи ему в делах семейных, но не для власти над ним. Муж был дан женщине как руководитель и ее начальник, т.к. разумное начало у мужчины преобладает над чувственным.   Об этом ясно говорит почитаемый православными святитель Игнатий Брянчанинов: «Женщина руководится чувствами падшего естества, а не благоразумием и духовным разумом, ей вполне чуждыми. У нее разум — служебное орудие чувств. … Она не щадит никаких средств к достижению своих целей, — ни средств, доставляемых самим миром, ни средств, доставляемых сатаной... в женщине преобладает кровь; в ней с особенною силою и утонченностью действуют все душевные страсти, преимущественно же тщеславие, сладострастие и лукавство. Последнею прикрываются две первые».

После литургии  21 августа 2011 г. в Новоспасском ставропигиальном монастыре  Святейший Патриарх Кирилл высказал много важных мыслей по данному вопросу (http://www.hram-vsr.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=897:patriarkh-nazval-sovremennoe-sostojanie-nravov&catid=38:news-rpc&Itemid=73):

«Нам кажется, что бесноватые, о которых так часто повествует Евангелие, — это буйнопомешанные люди, социально опасные, которые бросались в огонь, воду, разрывали цепи, которые могли напасть на человека. Да, действительно, были и такие бесноватые. Но беснование — необязательно буйство. Беснование ― это господство диавола над человеком. Когда человек оказывается в воле диавола, то диавол определяет строй его мыслей и чувств, его поведение, и если захочет, чтобы человек был буйным, бросался в огонь и в воду, — так и будет. Но диавол может захотеть и нечто иное, и было бы глубочайшей ошибкой считать, что бесноватый — лишь тот, кто цепи на себе рвет. И сегодня существует множество бесноватых — это люди, которые одержимы дьяволом; некоторых из них даже показывают по телевидению. Смотришь в глаза таких людей и видишь диавольскую злобу и бездну, разверзающийся ад. Когда диавол господствует над человеком, когда он порабощает его мысли, когда он толкает его на хулу на Духа Святаго, тогда такой человек — раб диавола.

Но ведь есть еще и чувства, и страсти человеческие, и инстинкты. О, как часто диавол стремится поработить эту чувственную сторону жизни человека! И ведь во множестве случаев это удается.

Дернет диавол за одну ниточку ― он поднимает ногу, за другую ― руку, за третью — вздергивает голову; и так человек возбуждает плоть свою, теряя всякую свободу и всякую возможность управлять самим собой».

Современный «дух мира» (эмансипация и феминизм), современная психологическая атмосфера нашей жизни предполагает не самоконтроль и ограничения, а, наоборот, максимальное потакание желаниям и страстям женщины. Большая часть рекламы ориентирована либо на женщин, либо использует их как способ привлечения внимания мужчин. Т.е. следуя общественному мнению, которому крайне подвержена женщина, следует не ограничивать себя в чем-то, а доставлять себе максимальное удовольствие. «Бери от жизни все» - это жизненный принцип нашего современного общества полностью соответствует основной заповеди сатанизма «Делай, что хочешь, и в этом весь закон».  Поэтому совершенно не удивительно, что количество женщин, которые становятся слугами дьявола в прямом смысле (ведьмами то есть) неуклонно растет.

Любопытные факты приводит доктор психологических наук, профессор И. С. Клёцина В статье «Психологическое насилие в гендерных межличностных отношениях: сущность, причины и последствия» (https://humanpsy.ru/klyotsina/psikhologicheskoe-nasilie-v-gendernykh-mezhlichnostnykh-otnosheniyakh):

«О влиянии традиционной (патриархатной) системы взглядов у мужчин и женщин на характер отношений между ними свидетельствую результаты исследования насилия в российских семьях [Горшкова И.Д., Шурыгина И.И., 2003]. Опрошенные мужчины настроены заметно более патриархатно, чем женщины. Сторонников патриархатных (традиционных) позиций среди них почти в три раза больше, чем среди женщин. За этим стоят претензии не только на главенство в семье, но представления о главенстве всех мужчин над всеми женщинами. При этом есть основания говорить о значительных расхождениях между мужской и женской точками зрения. Особенно сильна разница между мужскими и женскими мнениями относительно того, как должны распределяться властные полномочия внутри семьи. Мужчин, претендующих на то, чтобы играть главенствующую роль в семье, заметно больше, чем женщин, готовых за ними эту власть признать. Так, среди мужчин большинство (61%) считают, что муж – глава семьи, и за ним при принятии важных решений должно оставаться последнее слово. Среди женщин с этим мнением согласны только 29%». Т.е. только менее 1/3 женщин согласны добровольно «повиноваться мужьям», по словам апостола Павла, остальные хотят власти над мужем, т.е. не годятся для построения патриархальной модели семейных отношений и не будут соблюдать семейную иерархию. Об этом мужчины не задумываются при заключения брака, однако этот факт наиболее важен по моему мнению, т.к. борьба за власть может разрушить семью позже, уже после рождения детей, когда вопрос власти в семье обостряется.. Такой вот «дух времени», принесенный эмансипацией («раскрепощением женщины») и феминизмом.  .

Каким же образом любящая мать превращается из доброй феи в злобную ведьму, издевающуюся над бывшим супругом и ребенком, уничтожая их любовь, остается непонятным. Ведь совершенно не каждая женщина, пережившая насилие в какой-либо форме, становится со временем злобной ведьмой. Кроме того, современные исследователи подобного непонятного и действительно страшного в своей ярости поведения женщины (психологи, психиатры, адвокаты, в том числе доктор Айри Даниэль Туркат)  как агностики и атеисты не учитывают в своих предположениях о причинах  поведения таких одержимых  родителей-индукторов религиозных христианских соображений. А они весьма показательны.

            В христианстве существует основной принцип, высказанный апостолом Иоанном Богословом «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем». Наиболее искренняя и чистая любовь проявляется у детей к своим родителям. Тот, кто разрушает эту любовь – враг Божий. Врагом Бога является согласно  христианскому учению сатана.             Таким образом,  человек, который является родителем-индуктором и принуждает ребенка клеветать на родителя-жертву и отрекаться от него, вольно или невольно служит сатане. Служителей сатаны со средних веков называли колдунами или ведьмами.  Автор исследования об инквизиции Наталья Будур в книге «Инквизиция: гении и злодеи», М, 2006 пишет: «Женщины во все века до недавнего времени считались существами слабыми и подверженными пороками. Именно так считали и в Средневековье, поэтому дьяволу всего легче приобретать власть над слабым полом, а не над сильной половиной человечества, и поэтому именно женщины – преимущественно его жертвы.

            Средневековое учебное пособие инквизиторов  «Молот ведьм» утверждает, что дьяволу предаются преимущественно женщины, ибо женщины легковернее, глупее и легкомысленнее мужчин и еще потому, что невоздержанны на язык и любят рассказать о колдовских тайнах подругам, а еще потому, что любят мстить тайно при помощью секретных средств. Говоря проще, легкомысленные, болтливые, завистливые и мстительные женщины – находка для дьявола.

            В средневековых процессах о колдовстве согласно «Молоту ведьм» фигурируют почти исключительно женщины и только в редких случаях – мужчины».

«Дьявол, как верили в Средние века, действует двояким образом. Или он совращает свою жертву, вступает с нею в союз, закрепляет с её согласия свою связь с нею договором и сообщает ей колдовскую силу, посредством которой она, как добровольная союзница дьявола, причиняет вред и порчу людям. Или же он овладевает ею без её ведома и помимо её воли, вселяясь в её тело, действуя через нее, говоря её устами и пользуясь ею для своих богохульных и пагубных целей.

В первом случае инквизиторы имели дело с активными ведьмами, который виновны в преступлении колдовства и должны были быть сожжены. Во втором случае – с пассивными ведьмами, которые называются одержимыми бесом и которые считаются невинными и подлежат исцелению посредством заклинания и изгнания поселившихся в них бесов»

Я считаю в  отношении исследования феномена родителя-индуктора справедливыми слова папы Павла VI, сказанные им на общей аудиенции 15 ноября 1972 г., когда он  « выразил сожаление, что представители церковной науки мало занимаются демонологией, пытаются объяснить естественными причинами различные проявления зла, считая их лежащими в области применения психиатрии или психоанализа». По моему мнению,  феномен родителя-индуктора  относится именно к проявлению зла, а не к области психиатрии или клинической психологии.

Интересная  мысль высказывается в статье Ольги Шеметовой «Ведьмы наших дней, кто они?» http://www.km.ru/stil/2012/12/19/psikhologiya-i-voprosy-samoanaliza/700027-vedmy-nashikh-dnei-kto-oni

«В книге Якова Шпренгера и Генриха Крамера (Инститориса) «Молот ведьм», появившейся в Средневековье, говорится, что ведьмы «необоримы в своем магическом коварстве и скверном, скандальном характере. Предназначение ведьмы – вредить всем, всегда и везде».

Ведьм больше, чем колдунов – мужчины по природе рациональны и редко развивают в себе магические таланты.

Современный исследователь феномена ведьм Эмиль Жилевич говорит: «Эти женщины не портят скот, не вызывают бурь. Но они манипулируют людьми! И это удается им дьявольски хорошо…» Австралийский парапсихолог Алан Бартолемью: «Такая женщина обожает быть в центре внимания. Но она не может искренне полюбить, и провоцирует окружающих на конфликты, чтобы напитаться их энергией.

В ее лексиконе присутствуют сленговые словечки, движения плавны и точны, а самомнение всегда на высоте. Ведьма никогда ни в чем не сомневается, ни о чем не жалеет, и старается всегда выглядеть великолепно. Но в ее поведении нет искренности – она разыгрывает для окружающих нескончаемый спектакль, с удовольствием подливая масло в огонь и запутывая ситуацию.

Такие женщины разрушают карьеры, разбивают семьи, но мужчины вновь и вновь бросаются в этот омут. Одним словом, особы, обладающие скверным характером, и способные психологически манипулировать другими с помощью магии или без оной, есть и в наши дни. Однако обвинять их в чем-либо не возьмется, пожалуй, никто – уж слишком это опасно».

Вышесказанное в статье Ольги Шеметовой полностью соответствует выводам исследований известного американского клинического психолога Айра Даниэль Туркат в статье «СИНДРОМ ЗЛОБНОЙ МАТЕРИ, СВЯЗАННЫЙ С РАЗВОДОМ»:

«Вышеприведенные примеры поведения  могут напоминать читателю об определенных расстройствах личности (например, асоциальных, пограничных, садистских), но такое поведение может быть продемонстрировано лицами с синдромом злобной матери, связанным с разводом, которое, по-видимому, не соответствуют официальным диагностическим критериям для пограничных расстройств».

АДВОКАТ ЕВГЕНИЙ ТАРАСОВ О НАЦИОНАЛЬНЫХ ОСОБЕННОСТЯХ СУДЕБНЫХ СПОРОВ О ДЕТЯХ

Евгений Тарасов - адвокат АП Ленинградской области, АБ «Хазов, Кашкин и партнеры» (https://www.kpls.pro/) руководитель практики семейного и наследственного права, специалист в области международного частного права и защите прав человека; обладает значительным опытом разрешения споров о детях, о лишении родительских прав, а также взыскания компенсации вреда, причиненного жизни и здоровью. Евгений Тарасов в 2015 году опубликовал единственную в своем роде объективную и информативную статью в «Новой адвокатской газете» о реальной ситуации, сложившейся  в судебных спорах о детях.

МОЖНО ЛИ ДОВЕРИТЬ РЕБЕНКА ОТЦУ?

Источник: http://old.advgazeta.ru/rubrics/12/1683

 

Суды зачастую отказывают отцам в их просьбе об определении места жительства ребенка

Вопрос, вынесенный в заголовок, встает перед судом, представителем органа опеки и попечительства, прокурором, уполномоченным по правам ребенка в спорах родителей о месте жительства ребенка. Квалифицированный ответ, по сути, должен дать и адвокат отца, опираясь на факты, нормы закона и сложившуюся судебную и административную практику. Но можно ли рассчитывать на положительное для отца решение суда в современных реалиях?

Полагаю, что да. Но для этого надо иметь представление о факторах, влияющих на принятие судебного акта. Если указать их кратко, то, на мой взгляд, основными будут:

1) тенденциозное отношение к матери;

2) стремление сохранить status quo;

3) возраст и мнение ребенка;

4) мнение органов, дающих заключение по делу; 

5) результаты судебной экспертизы.

При этом фактор признания иска матерью не рассматривается как очевидно ведущий к удовлетворению иска (за редким исключением).

Тенденциозное отношение к матери

К сожалению, необходимо констатировать, что отношение к отцам и у общества, и у суда крайне подозрительное. В то время как мать ребенка самим фактом материнства получает презюмируемое преимущество в процессе, отец, напротив, вынужден доказывать, что он не просто хороший и порядочный человек, но и по всем критериям гораздо лучше матери.

Указанный подход нельзя признать справедливым и правовым, так как он фактически закрепляет неравенство родителей в их правах по отношению к детям и лишает последних лучших условий жизни как в материальном, так и психологическом плане, что не соответствует интересам ребенка.

Конечно, нельзя отрицать, что инфант нуждается в матери, прежде всего, биологически, и в этом случае особое отношение является оправданным, реализующим на практике шестой принцип Декларации прав ребенка 1959 г.: «малолетний ребенок не должен, кроме тех случаев, когда имеются исключительные обстоятельства, быть разлучаем со своей матерью».

Вместе с тем необходим дифференцированный подход – безусловное преимущество матери должно ставиться под сомнение, начиная с трехлетнего возраста ребенка.

Суды, руководствуясь принципом «с матерью точно будет лучше», отказывают отцам в их просьбе об определении места жительства ребенка. Во многом причина также кроется в следующем факторе.

Стремление сохранить status quo

Известные проблемы с исполнением неимущественных требований заставляют суд задумываться о реальности и исполнимости судебного постановления в том случае, если место жительства ребенка будет определено с родителем, которому придется забрать ребенка у другого родителя. Видимо, картины передачи ребенка с участием судебного пристава-исполнителя, который привык только описывать имущество, будоражат воображение суда, и преградой для лучшей доли ребенка становится неэффективность системы исполнения.

Указанный фактор порождает и такую малоприятную, но все чаще встречающуюся ситуацию силового изменения места проживания ребенка как в досудебный, так и судебный период.

Возможности повлиять на «реальный раздел» ребенка суд не имеет, а потому в большинстве случаев готов сохранить существующее положение, пусть и сложившееся не совсем честным и безопасным для ребенка путем. Как правило, аналогичную позицию занимают и органы опеки и попечительства.

Отец, ceteris paribus, приближает вынесение решения в его пользу в том случае, если ребенок проживает с ним, но при этом имеет достойные социально-бытовые условия, медицинские, образовательные и культурные возможности.

Возраст и мнение ребенка

Указанный фактор становится краеугольным камнем большинства споров о детях, так как каждый родитель стремится получить от ребенка необходимое мнение, а если это не получается, то обвинить другого родителя в индуцировании ребенка негативными эмоциями по отношению к себе.

И если с десяти лет учет мнения ребенка обязателен, то до достижения этого возраста не каждый суд готов воспользоваться своим правом и узнать мнение ребенка, делегируя такую возможность органам опеки и попечительства (на недопустимость чего указывает Верховный Суд).

Следует признать, что суд старается учесть мнение ребенка, поэтому явно выраженное желание жить с папой становится весомым аргументом в споре.

Сложность как раз представляют случаи, когда ребенок хочет жить с мамой, но факты указывают на негативное воздействие матери, развитие синдрома отвержения родителя (Parental Alienation Syndrome, PAS) по отношению к отцу.

Российский закон не имеет эффективного инструмента для защиты ребенка и пострадавшего родителя в такой ситуации; максимум – это назначение комплексной семейной психолого-психиатрической экспертизы, полезность которой не может не вызывать спора.

В целом, обсуждая фактор возраста и мнения ребенка, стоит признать, что чем старше ребенок, а следовательно, чем осознаннее его позиция, тем больше вероятность, что суд встанет на сторону отца.

Мнение органов, дающих заключение по делу

Не последнюю роль в споре о детях играет позиция органов опеки и попечительства, уполномоченного по правам ребенка, уполномоченного по правам человека, а в делах с дополнительным требованием о лишении родительских прав – прокурора.

Формально суд может отклонить мотивированное заключение по существу спора, но поставленный перед необходимостью тщательной аргументации делает это крайне редко.

К сожалению, уполномоченные органы в сложных ситуациях, когда действительно необходимо их мнение, самоустраняются от участия в деле, оставляя решение «на усмотрение суда». Между тем их позиция могла бы подкрепить уверенность суда в правильности принимаемого решения.

Проблема отчасти заключается в отсутствии юридического образования у специалистов органов опеки и попечительства, а также в применении принципа «как бы чего не вышло».

По вопросу определения места жительства ребенка с отцом в неоднозначных ситуациях органы опеки и попечительства встают на сторону матери, это же можно отметить и по спорам с участием отца-иностранца.

Результаты судебной экспертизы

Большинство высококонфликтных разводов, перетекающих в споры о детях, приводят родителей в специализированные экспертные учреждения.

Для родителей, как и для других участников процесса, включая суд, семейная экспертиза представляется выходом в самых сложных и противоречивых делах.

Однако качество экспертиз и профессионализм экспертов подчас вызывают много вопросов (учитывая немалую стоимость исследования). И если суды привыкли к такой ситуации, то родителей это открытие разочаровывает и даже злит.

Сюда следует отнести сомнения в достоверности экспертизы и беспристрастности экспертов, удивление применяемым методам и длительности исследования, а также размытость и спорность выводов.

Так, в отличие от европейских стран, среднестатистическая семейная психолого-педагогическая экспертиза длится несколько часов и представляет собой тестирование-беседу для родителей и рисование-беседу для ребенка.

В то время как, например, в Италии, психологический мониторинг длится не менее полугода и представляет собой ряд встреч, что позволяет в динамике наблюдать за развитием семейной ситуации.

Очевидно, что судебная экспертиза по спорам о детях должна быть другой и в нашей стране, прежде всего, в интересах каждого ребенка, чьи родители не смогли договориться между собой о месте его проживания.

Однако и сейчас применить нормы ГПК РФ об экспертизе не всегда представляется возможным. Так, в ситуации доказывания синдрома отвержения родителя может быть проблематичным само проведение экспертизы – сторона не будет являться на экспертизу и не приведет ребенка. Применить последствия уклонения от участия в экспертизе суд не сможет, так как не ясно, какой факт признавать установленным. К слову, суды даже мысли не допускают о возможности применения ч. 3 ст. 79 ГПК РФ.

Несмотря на указанные недостатки, суды редко отвергают выводы экспертов, принимают во внимание представленные рецензии. И если экспертиза по делу проведена, то суд не преминет положить ее в основу решения.

Учитывая, что ребенок будет соответствующим образом подготовлен перед экспертизой, а сама экспертиза в большинстве случаев, увы, носит формальный характер, отцу особо не стоит рассчитывать на положительный результат. Из последнего предложения следует вывод, что настаивать на проведении экспертизы необходимо только в особо сложных случаях, так как применение «тяжелой артиллерии» без особой необходимости может причинить вред самому себе.

***

Рассмотренные факторы не являются исчерпывающими, но они особо ярко демонстрируют пробелы в законодательстве и проблемы правоприменения.

Рискую быть непонятым, но реальное изменение сложившейся ситуации возможно, по моему мнению, только с введением специализированных судов (или судей) по семейным спорам, форматированием системы семейной экспертизы, реформированием службы судебных приставов и органов опеки и попечительства.

Отношение же общества к отцам полностью зависит от занимаемой ими позиции, ответственности и мужественности. В любом случае, отцы, которые вынужденно обращаются в суд с иском об определении места жительства ребенка, заслуживают уважения и общественной поддержки.

Евгений ТАРАСОВ,

адвокат АП Ленинградской области, партнер АБ «Хазов, Кашкин и Партнеры»

 
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ

ДОКТОР ЭЛИЗАБЕТ ЭЛЛИС. КАК ЭКСПЕРТУ ОПРЕДЕЛИТЬ РОДИТЕЛЬСКОЕ ОТЧУЖДЕНИЕ (PAS) У РЕБЕНКА


ВРЕД, НАНОСИМЫЙ РЕБЕНКУ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ОПЕКИ И ДРУГИМИ СПЕЦИАЛИСТАМИ НЕЗНАНИЕМ PAS


ПОЧЕМУ БЕССИЛЬНА ЭКСПЕРТИЗА ПРИ НАЛИЧИИ PAS У РЕБЕНКА 


ДОКТОР СТИВЕН МИЛЛЕР ОБ ОШИБКАХ ЭКСПЕРТОВ В СЛУЧАЯХ ОТЧУЖДЕНИЯ РОДИТЕЛЯ  


ОТЧУЖДЕНИЕ РОДИТЕЛЯ КАК «ЛЕТАЛЬНОЕ ОРУЖИЕ» СЕМЕЙНЫХ ВОЙН В РОССИИ 


ДОКТОР АЙРА ТУРКАТ. ПРОБЛЕМЫ СУДЕБНОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ ДЕТСКО-РОДИТЕЛЬСКИХ ОТНОШЕНИЙ 


ДОКТОР АЙРА ТУРКАТ. НУЖНА ЛИ ВООБЩЕ СУДЕБНАЯ ЭКСПЕРТИЗА ДЕТСКО-РОДИТЕЛЬСКИХ ОТНОШЕНИЙ, ЕСЛИ ОНА МОЖЕТ НАВРЕДИТЬ ДЕТЯМ?

ДОКТОР АЙРА ТУРКАТ. СИНДРОМ ЗЛОБНОЙ МАТЕРИ, СВЯЗАННЫЙ С РАЗВОДОМ

                             Доктор Айра  Даниэль Туркат специализируется на семейных судебных делах, включая опеку над детьми, отчуждение родителей, ложные обвинения, переселение, враждебный развод, разрушение отношений и связанные с этим вопросы. Доктор Туркат консультирует  лучших адвокатов по семейному праву в Америк

В 2011 году Британское психологическое общество (50 000 членов) причислило  доктора  Айра  Туркат к самых выдающимся клиническим психологам в истории. Доктор Туркат - единственный американец в этом списке. Доктор Айра Туркат преподавал  на Медицинском факультете Университета Вандербильта и в Медицинском колледже Университета Флориды. Он является лицензированным психологом в штате Флорида.

Доктор Туркат ограничивает свою практику сложными делами и имеет большой опыт в оказании помощи в подобных сложных делах. Сайт доктора Айра Даниэль Туркат - http://iraturkat.com

Доктор Айра Даниэль Туркат является одним из немногих специалистов (другие – доктор Дуглас Дарналл - ДОКТОР ДУГЛАС ДАРНАЛЛ: ТРИ ТИПА ОТЧУЖДАЮЩИХ РОДИТЕЛЕЙ и доктор Крейг Чилдресс - ДОКТОР КРЕЙГ ЧИЛДРЕСС, ПАТОГЕННОЕ ВОСПИТАНИЕ ПРИ КОНФЛИКТНОМ РАЗВОДЕ), который посвятил свое исследование психопатологии поведения отчуждающего родителя. При этом он единственный сделал ОЧЕНЬ важный вывод о том, что подобная психопатология похожа внешне на психопатию (расстройство личности), но в то же время имеет серьезные отличия и является новой нозологической формой психического расстройства, ранее не известной. Я считаю, что доктор Айра  Туркат в этом исследовании вплотную подошел к рассмотрению загадочного явления в религиозной практике, которое носит название одержимости и беснования  и, по моему мнению, проявляется в психопатологии поведения отчуждающего родителя при конфликтном и враждебном разводе. Надо также отметить, что никаких новых исследований этого вопроса с 1995 года не появилось.

Некоторые американские адвокаты, наблюдавшие это явление в практике, считают, что пострадавшему супругу нужно в этом случае подумать о спасении своей жизни больше, чем о жизни детей, которым он может не помочь.

 

СИНДРОМ ЗЛОБНОЙ МАТЕРИ, СВЯЗАННЫЙ С РАЗВОДОМ

Айра Даниэль Туркат (Ira Daniel Turkat, Ph.D.), доктор философии

Источник: Journal of family violence (Журнал семейного насилия), том 10, номер 3, р 253-264, 1995

С растущей распространенностью разводов при наличии несовершеннолетних детей появилась модель ненормального поведения, которой уделяется мало внимания. В данной статье дается определение синдрома злобной матери, связанного с разводом. Конкретные нозологические критерии представлены многочисленными клиническими примерами. Вопросы классификации, этиологии, лечения и профилактики предстают перед исследованием.

ВВЕДЕНИЕ

Разведенный мужчина получает опеку над своими детьми, а его бывшая жена сжигает его дом. Женщина в опеке борется за свое потомство, потому что ее разведенный муж страдает аллергией на кошек. Их отец разорил их. Эти действия иллюстрируют паттерн ненормального поведения, который возник по мере роста числа разводов с участием детей.

Сегодня половина всех браков заканчивается разводом (Beal and Hochman, 1991). Хотя большинство этих дел «урегулировано» с юридической точки зрения, за пределами зала суда борьба продолжается.

Средства массовой информации приложили значительные усилия для повышения осведомленности общественности о проблеме, которую создают разведенные отцы, не исполняющие своих алиментных обязательств. Хеджес (1991) отмечает, что менее 20% разведенных отцов обеспечивают выплату алиментов на детей через три года после развода. Экономический статус после развода (например, Эрнандес, 1988; Лаоса, 1988) способствовал недавнему изменению законодательству, направленному на решение проблемы «мертвого папы».

О поддержке законопослушных отцов. Каждый день адвокаты и терапевты сталкиваются с ужасными историями, в которых они занимают недостойную позицию и противостоят ни в чем не повинным отцам и детям. К сожалению, нет научных данных по этому вопросу. Точно так же клиническая литература относительно игнорировала проблему.

Заметное исключение составляют  клинические работы доктора Р.Гарднера (1987, 1989), который предоставил прекрасные описания синдрома родительского отчуждения. Здесь родитель-опекун успешно отторгает отдельно  проживающего родителя. После успешной психологической манипуляции ребенок начинает  «...осуждать и критиковать целевого родителя, вплоть до  клеветы, которая не обоснована и/или преувеличена» (Gardner, 1989, p. 226). В типичном случае синдрома родительского отчуждения и мать, и ребенок участвуют в ряде патологических  действий против отца. Р.Гарднер рассматривает «промывание мозгов» как понятие «слишком узкое» (Gardner, 1989), чтобы уловить тонкую психологическую манипуляцию, вызывающую враждебность у ребенка к его отдельно  проживающему родителю.

В то время как новаторское описание синдрома родительского отчуждения Гарднером является важным вкладом в наше понимание психологических процессов, связанных с разводом, происходят серьезные нападения на разведенных мужей, обвиняющих их в  недопустимом воспитании  детей. Кроме того, эти действия включают готовность некоторых матерей нарушать законы общества. Наконец, есть матери, которые постоянно участвуют в злонамеренных действиях, направленных на отчуждение  детей от отца. В итоге, эти случаи не соответствуют критериям синдрома родительского отчуждения. Тем не менее, они отражают  серьезную аномалию.

Эта аномалия требует  увеличения научных и клинических исследований данной проблемы.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

В настоящем разделе дается определение синдрома злобной матери, связанного с разводом, который был выведен из клинических и юридических случаев. Как и при всех первоначальных предположениях, ожидается, что будущие исследования приведут к большей детализации критериев. Предложенное определение охватывает четыре основных критерия, а именно:

1.      Мать, которая неоправданно мстит своему разведенному или неразведенному мужу:

1. Попытка оттолкнуть общего ребенка (детей) от отца
2. Вовлечение других лиц в злобные действия против отца
3. Участие в чрезмерном судебном процессе

2.      Мать специально пытается отказать своему ребенку в:

1. Регулярном посещении его  отцом
2. Беспрепятственному телефонному доступу к отцу
3. Участии отца в школьной жизни ребенка и его внеклассных мероприятиях

3.      Включает иные злонамеренные действия по отношению к мужу, в том числе:

1. Ложь детям
2. Ложь другим
3. Нарушения закона

4.      Иное  психическое расстройство может присутствовать в анамнезе.

КЛИНИЧЕСКИЕ ИЛЛЮСТРАЦИИ

В этом разделе я приведу клинические иллюстрации для критерия, используя номера ссылок, приведенные выше. Поскольку критерии являются специфическими для синдрома злобной матери, я приведу ряд клинических примеров. Четвертый критерий, который касается связи предлагаемого синдрома с другими психическими расстройствами, будет обсуждаться более широко.

Критерий 1А: отчуждение детей

Диапазон действий, предпринимаемых матерью, чтобы попытаться оттолкнуть своих детей от отца, впечатляет. Например:

Одна мать солгала своим детям, что она больше не может покупать еду, потому что их отец потратил все свои деньги на женщин в барах  со стриптизом.

Жена доктора заставила ее 10-летнего сына подать заявку на бесплатные школьные обеды, финансируемые из федеральных средств, чтобы обмануть мальчика тем, что его «папа сделал нас бедными».

Подругу, которая годами воевала за опеку над детьми, мать просила отказаться от нейтралитета и присоединиться к ее кампании против отца ее детей, чтобы «потанцевать на его могиле». Когда подруга отказалась принять участие в ее травле бывшего мужа, мать солгала своим детям, что у их отца был роман с этой женщиной.

Такое поведение, в случае успеха, может привести к тому, что ребенок не только возненавидит отца, но, возможно, долгие  годы не сможет увидеть его. Как отмечает Картрайт (1993): «Целью отчуждения является не только лишение родителя общения с  ребенком, но и самого  ребенка детства» (стр. 210).

Критерий 1B: вовлечение других в злонамеренные действия

Второй компонент первого основного критерия, когда мать пытается наказать мужа, включает в себя манипулирование другими людьми с целью совершения злонамеренных действий против отца. Примеры такого рода следующие:
Психотерапевт, никогда не разговаривавший с отцом, выступил в роли свидетеля-эксперта и сообщил судье, что мать должна быть основным родителем по месту жительства и что отец должен проходить терапию.
Одна злобная  мать манипулировала подростками, чтобы они оставили  анонимные записки  с угрозами в доме бывшего мужа.
Мать, которая потеряла законную опеку над своим ребенком, манипулировала секретарем в школе ребенка, чтобы она помогла похитить ребенка.

В приведенных выше примерах важно отметить, что человек, которым манипулирует злобная  мать, каким-либо образом был «настроен» против ее разводящегося мужа. Как правило, это человек «обманутый», он испытывает  «праведное негодование», способствуя благоприятному психологическому климату для матери, начинающей злонамеренные действия против бывшего мужа.

Критерий 1С: чрезмерное судебное разбирательство

Каждая  из сторон в процессе развода или опеки имеет право на соответствующее юридическое представительство и действие. Однако лица, страдающие от синдрома злобной матери, связанного с разводом, пытаются наказать разводящегося мужа путем чрезмерного судебного разбирательства.

Агрессивная  и злобная  мать устно нападала на своего бывшего мужа всякий раз, когда она видела его. Со временем он научился  игнорировать ее и не отвечал ей. Затем она отвела его в суд, попросив судью потребовать от бывшего мужа поговорить с ней.

Одна мать сказала судье, что ее дочь на самом деле не была ребенком ее разведенного мужа.

Одна женщина отказалась прекратить нападать на своего бывшего мужа через суд, несмотря на то, что многочисленные адвокаты были уволены или добровольно покинули это дело. За три года было задействовано семь разных адвокатов.

Существуют данные, которые могут помочь в определении диапазона чрезмерного судебного разбирательства. Например, Keel et al. (1988) сообщают о частоте судебных разбирательств после развода в выборке из 700 семей. Их данные показывают, что только 12,7% семей подают одну петицию после развода в суд, тогда как менее 5% подают две или более петиций (Keel at al. 1988); менее 1% подают четыре или более петиций.

Критерий 2А: Отказ в регулярном посещении

Эксперты согласны с тем, что регулярное и беспрерывное посещение не проживающего в семье родителя желательно и полезно для детей, за исключением экстремальных обстоятельств (Hedges, 1991). Фактически, в некоторых штатах, таких как Флорида, есть законы, написанные для отражения этой точки зрения (Keane, 1990). К сожалению, даже когда отец и дети имеют законные права на общение, люди с синдромом злобной матери, связанным с разводом, продолжают мешать ему.

Мать, которая ранее нападала на своего бывшего мужа физически во время им посещения детей, затем отказалась предоставлять детей, когда бывший муж пригласил  полицию для наблюдения за посещением детей.

Когда один разведенный отец прибыл, чтобы забрать своих детей для посещения, мать организовала так, чтобы она и дети были в другом месте, чтобы отец не мог пойти с детьми.

Одна мать заставила своего физически крепкого парня напасть на ее бывшего мужа, когда он пришел забрать своих детей для посещения.

Президент Совета по правам детей (Вашингтон, округ Колумбия) отмечает, что такое отчуждение считается формой жестокого обращения с детьми (Леви, 1992). К сожалению, полиция обычно избегает вовлечения в такие ситуации. Кроме того, если пострадавший отец не имеет финансовой возможности обращаться  в суд на постоянной основе, мало что можно сделать для пресечения противоправного  поведения таких злобных матерей. Наконец, даже когда такие дела передаются в суд, суды зачастую неадекватны в поддержке прав посещения отцов (Комиссия по гендерным предубеждениям в судебной системе, 1992 г.).

Критерий 2B: отказ в неограниченном телефонном доступе

Учитывая физическое отсутствие одного из родителей, телефон играет важную роль в поддержании связи между ребенком и родителем-нерезидентом. Люди, страдающие от синдрома злобной матери, связанной с разводом, участвуют в ряде мероприятий, направленных на исключении  телефонного доступа родителя и ребенка.

Отец позвонил, чтобы поговорить со своими детьми, и ему сказали, что их нет дома, когда он слышал их голоса на заднем плане.

Когда один отец позвонил, чтобы поговорить со своими детьми, мать сказала, что позовет  детей, детям  не сообщила, а затем положила трубку.

Зная, что отец детей уехал в отпуск, одна мать предложила детям  оставить несколько сообщений на его  автоответчике, чтобы он перезвонили немедленно, только если он хочет получить дополнительное время для посещения со своими детьми.

Некоторые отцы находят процесс  отчуждения настолько болезненным и бесплодным, что в конечном итоге они перестают искать встреч со  своими детьми; они просто психологически "сдаются". Беспроигрышный сценарий «отказа от отца» со стороны ребенка (Hedges, 1991), к сожалению, достигает обычно результата, к которому стремится индивидуум, страдающий от синдрома злобной матери, связанного с разводом.

Критерий 2C: Отказ от участия во внеклассных мероприятиях

Неотъемлемой частью процесса поддержания связи со своим ребенком является участие отца в мероприятиях, которые он посещал до того, как родители расстались. Школьные игры, командные виды спорта и религиозные мероприятия - это лишь некоторые из таких  видов деятельности. Злобные  матери часто используют психологическую манипуляцию и обман для того, чтобы предотвратить участие отца в этих мероприятиях.

Одному отцу сознательно дали неправильную дату и время  важного события для ребенка. Мать спросила ребенка: «Интересно, почему твой отец не захотел сегодня тебя видеть»?

Одна мать отказалась предоставить отцу какую-либо информацию о любых внеклассных мероприятиях, в которых участвовали  дети.

Перед детской футбольной игрой одна мать рассказала многим из родителей команды, осуждающих ложь об отце своего сына. Когда он пришел посмотреть футбольный матч своего сына, многие из этих родителей смотрели на него со злобой, отказались разговаривать с ним и уходили, когда он подходил к ним.

Злобные Матери, которые используют  такие формы поведения, редко сталкиваются с наказаниями за такие действия. Судьи, адвокаты и полицейские не могут участвовать в каждом случае блокирования доступа родителя к ребенку. Кроме того, большинство отцов не могут позволить себе большие финансовые затраты на суды. Таким образом, цикл помех доступа сохраняется сам по себе.

Критерий 3А: злая ложь детям

С учетом статуса развития дети в конфликтной ситуации развода очень  уязвимы психологически. Когда один из родителей решает нападать на другого, обманывая детей, примеры такого типа злонамеренного поведения могут включать некоторые из следующих действий.

Одна разведенная мать сказала своей очень маленькой дочери, что ее отец "не совсем" ее отец, хотя он раньше и был им.

Восьмилетняя девочка была вынуждена ее матерью вручать неоплаченные счета ее дедушке, когда он посещал ее, потому что мать обманула дочь, что отец не предоставил никаких экономических средств поддержки семье.

Одна мать ложно сказала своим детям, что их отец неоднократно избивал ее в прошлом.

Эти примеры злонамеренной лжи можно противопоставить более тонким манипуляциям, обычно наблюдаемым в синдроме родительского отчуждения, таким как «виртуальные обвинения» (Cartwright, 1993). Здесь мать, индуцирующая  синдром родительского отчуждения, может просто намекнуть, что насилие могло иметь место, в то время как человек, страдающий от синдрома злобной матери, связанной с разводом, ложно утверждает, что насилие действительно имело место.

Критерий 3B: Вредная ложь другим

Лица, страдающие от синдрома злобной матери, связанного с разводом, могут привлекать к нападениям на бывшего мужа широкий круг лиц. Однако при этом индивид с синдромом злобной матери, связанной с разводом, специально лжет другим лицам, вовлеченным в войну  против отца. Некоторые примеры включают следующее.

Одна разъяренная мать позвонила президенту компании в 1500 сотрудников, где  работал ее разведенный муж, ложно заявив, что он использовал средства компании  для личной выгоды и оскорблял своих детей на работе при сотрудниках.

Одна женщина сообщила ложные сведения  официальным лицам, что ее бывший муж оказывал сексуальное насилие над их дочерью. Ребенок был немедленно отнят у него, и его доступ к ней был закрыт.

В ходе спора об опеке одна мать ложно сообщила сотруднику опеки, который изучал родительские навыки каждого из родителей, о том, что отец подвергал ее дочь физическому насилию.

Snyder (1986) сообщил о трудностях законных властей при столкновении с тем, кто является отличным лжецом. В соответствии с исследованиями неспособности «специалистов» обнаружить ложь (Ekman and O'Sullivan, 1991), квалифицированный лжец  может быть убедительным свидетелем в зале суда (Snyder, 1986). Хотя иногда это наблюдается у пограничных личностей, Snyder (1986) отмечает, что патологическая ложь (Pseudologia Fantastica) не ограничивается этим конкретным расстройством характера.

Критерий 3C: физическое  нападение на мужа

Лица, страдающие от синдрома злобной матери, связанной с разводом, имеют мало или вообще не имеют границ в своей кампании против разводящегося мужа. Нарушения закона распространены во многих случаях, хотя законы могут быть относительно незначительными. Однако в некоторых случаях нарушения закона могут быть довольно серьезными.

Одна женщина намеренно врезалась на своей машине в дом своего бывшего мужа, где проживали их общие дети.

В разгаре битвы за опеку одна женщина ворвалась в рабочий кабинет  своего разведенного мужа и украла важные деловые бумаги.

Разъяренная мать, которая разводится, позвонила на христианскую евангельскую телевизионную станцию  пообещала 1000 долларов, указав имя, адрес и номер телефона своего разведенного мужа-еврея в качестве залогодержателя.

Вышеприведенные описания могут напоминать читателю об определенных расстройствах личности (например, асоциальных, пограничных, садистских), но такое поведение может быть продемонстрировано лицами с синдромом злобной матери, связанным с разводом, которое, по-видимому, не соответствуют официальным диагностическим критериям для пограничных расстройств. Кроме того, в каждом из четырех примеров, представленных выше, ни одна из злобных  матерей не была осуждена за такое поведение судьей.

Критерий 4: Наличие иного психического  расстройства

При экспертизе  синдрома злобной матери, связанного с разводом, важно отметить, что многие из приведенных выше клинических примеров, по-видимому, имели место у лиц, у которых ранее не было диагностированы иные психические расстройства. Фактически, одна мать, которая имела  крайнюю степень злобы по отношению к своему разводящемуся мужу, имела заключения нескольких специалистов по психическому здоровью, свидетельствующих о том, что она не страдала каким-либо психическим расстройством. Очевидно, что у людей, имеющих синдром злобной матери, связанный с разводом, может быть, а может и отсутствовать сопутствующее психическое расстройство.

По опыту автора, для каждого психического расстройства, которым можно объяснить некоторые из этих действий, можно найти  исключения. Например, в некоторых случаях расстройство адаптации может показаться подходящим диагнозом, однако одна женщина все же отказала в посещении детей бывшему мужу только через 10 лет после развода. Другие случаи могут предполагать возможность диагноза расстройства личности, однако одна женщина, которая неоднократно нарушала закон, физически нападая на своего бывшего мужа, не получила диагноз расстройства личности, несмотря на то, что ее экспертизу проводили квалифицированные специалисты  на уровне магистра и доктора наук. В некоторых случаях может быть рассмотрен диагноз прерывистое агрессивное расстройство, однако гнев для многих матерей не выглядит прерывистым.

Наконец, читатель должен понимать, что, хотя точность диагностики некоторых психиатрических патологий не так хороша, как хотелось бы (например, расстройства личности, см. Turkat, 1990), проблема усугубляется и семейным правом, когда в судебные дела в вовлекаются некомпетентные эксперты по психическому здоровью. (Туркат, 195)  Очевидно, что взаимосвязь между синдромом злобной матери, связанным с разводом, и другими психическими расстройствами является сложной и требует серьезного изучения.

ОБСУЖДЕНИЕ

С клинической точки зрения семьи, в которых присутствует синдром злобной матери, связанный с разводом, подвержены серьезным приступам стресса и дистресса. Тем не менее, нет никаких научных доказательств того, как лечить это явление. Это особенно скомпрометировано тем фактом, что многие из этих случаев, которые, как представляется, соответствуют предлагаемым диагностическим критериям, отрицают, что с ними что-то не так.

Дополнительная трудность заключается в том, что многие терапевты не знают об этой модели злонамеренного поведения (Heinz and Heinz, 1993). Таким образом, есть терапевты, которые «одурачены» такими случаями и, как отмечалось ранее, идут в суд, свидетельствуя о том, что с матерью все в порядке.

С юридической точки зрения, есть некоторые адвокаты, которые могут непреднамеренно поощрять этот тип поведения (Gardner, 1989). С другой стороны, есть некоторые адвокаты, которые намеренно поощряют такое поведение, поскольку финансовое вознаграждение для них зависит от времени процесса. Другими словами, чем больше продолжается  судебный процесс, тем выше прибыль адвоката (Grotman and Thomas, 1990). Тем не менее, даже для подгруппы адвокатов, для которых все это может быть истиной, существует проблема снижения доходов. Кроме того, независимо от экономических соображений, многие из тех, кто участвует в судебных заседаниях по семейному праву, считают, что эти типы дел рассматриваются неквалифицированно (Greif, 1985; Levy, 1992).

Женщине, которая не потревожена «достаточно» в зале суда, чтобы потерять опеку над своими детьми,  не будет отказано в деньгах, потому что она демонстрирует подобное патологическое  поведение и при этом она не пойдет в тюрьму. Таким образом, многие клиенты сообщают о значительном разочаровании, когда они и их дети подвергаются такому злонамеренному поведению, и суды, похоже, мало что  предпринимают в подобных случаях

В обзоре соответствующей юридической литературы семейного права о предвзятости в отношении мужчин при рассмотрении подобных дел Tillitski (1992) пришел к выводу, что существует широко распространенная дискриминация. Это хорошо иллюстрируется заявлением одного из судей по семейному праву: «Я никогда не видел, чтобы телята следовали за быками, они всегда следуют за коровой, поэтому я всегда даю опеку мамам» (Комиссия по гендерным предубеждениям в судебной системе , 1992, стр. 742). Аналогичным образом, отмечается, что права отцов на общение с детьми  не соблюдаются так жестко, как судебные решения об алиментах (Комиссия по гендерным вопросам в судебной системе, 1992 год). Такое предвзятое отношение к мужчинам в рамках семейного права приводит к появлению уникальной группы отцов, которые непреднамеренно становятся относительно беспомощными жертвами системы (Tillitski, 1992). Эта ситуация, похоже, усиливает порочное поведение женщин, страдающих от синдрома злобной матери, связанного с разводом.

Вопрос о гендерном неравенстве, безусловно, необходимо решать. Подавляющее большинство опекающих родителей - женщины (Комиссия по гендерным предубеждениям в судебной системе, 1992). Гарднер (1989) отметил, что синдром родительского отчуждения чаще всего встречается у женщин, хотя мужчина, который имеет право опекунства над детьми, может использовать тот же тип отчуждения детей от матери. Авторский опыт относительно  синдрома Злобной  Матери, связанного с разводом, похож на опыт Гарднера. Однако, автор еще не видел случая, когда отец участвовал бы во всех перечисленных критериях такого патологического поведения. Это не означает, что не может быть синдрома «злого отца». На самом деле, Shepard (1992) сообщает, что в отношении отцов-матерей, имеющих  опекунство, происходят серьезные злоупотребления и со стороны отцов-нерезидентов. С другой стороны, следует отметить, что есть женщины, которые обязаны платить алименты, но нам еще предстоит услышать о "Deadbeat Moms". Учитывая, что в настоящее время дело, в котором отец соответствовал всем критериям синдрома злобной матери, связанной с разводом, еще не задокументировано, представляется целесообразным дождаться научных доказательств, чтобы руководствоваться вопросами нозологической маркировки.

Насколько распространенным является синдром злобной матери, связанный с разводом? Ответ неизвестен. Гарднер (1989) сообщает, что примерно 90% всех сражений за опеку над детьми связаны с некоторыми аспектами отчуждения родителей. Кроме того, Kressel (1985) рассмотрел данные, свидетельствующие о том, что до 40% опекунов-матерей отказывают в посещении детей бывшим мужем, чтобы наказать его. Аналогичным образом, Arditti (1992) сообщил, что 50% выборки разведенных отцов (N = 125) указали на то, что их посещению детей мешала мать. Хотя аспекты отчуждения родителей могут быть общими, весьма маловероятно, что такой процент опекунов-матерей будет отвечать всем критериям синдрома злобной матери, связанного с разводом.

Что касается заболеваемости, из названия этого синдрома может следовать, что злонамеренное поведение ускоряется процессом развода.

Однако это явно эмпирический вопрос. Хотя злонамеренные действия могут сначала быть замечены во время процесса развода, возможно, что злонамеренность могла присутствовать ранее, но не обнаруживаться. Исследование родительского конфликта до развода (Enos and Handal, 1986) подтверждает это предположение. Кроме того, может также случиться так, что есть некоторые случаи ранее существовавших психических расстройств, которые не были обнаружены до тех пор, пока не разворачивается стресс самого развода.

Наконец, следует отметить, что исследование природы функционирования семьи после развода начинают появляться. Существуют некоторые данные о роли родительского конфликта в функционировании детей после развода (например, Frost and Pakiz, 1990; Furstenberg et al., 1987; Healy, Malley and Stewart, 1990; Kudek, 1988), но исследования еще не появились по крайним случаям синдрома родительского отчуждения и синдрома злобной матери, связанного с разводом.

Синдром злобной матери, связанный с разводом, представляет собой важный социальный феномен. Расстройство затрагивает детей, родителей, адвокатов, судей, опекунов, специалистов по психическому здоровью и других. До тех пор, пока это явление не будет более подробно исследовано в научной и клинической литературе, проблемы, создаваемые людьми, страдающими от синдрома злобной матери, связанным с разводом, будут продолжать преследовать нас. Надеемся, что настоящая рукопись будет стимулировать исследования, чтобы можно было разработать клинические и юридические рекомендации по управлению этим патологическим поведением.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Artlitli, J. A. (1992). Factors related to custody, visitation, and child support for divorced fathers: An exploratory analysis. J. Div. Remarr. 17: 23-42.
Beal, E. W., and Hockman, D. (1991). Adult Children of Divorce, Delacorte Press, New York.
Cartwright, D. F. (1993), Expanding the parameters of parental alienation syndrome. Am. J. Fam. Ther. 21: 205-215.
Commission on Gender Bias in the Judicial System. (1992). Gender and justice in the courts: A report to the supreme court of Georgia. Georgia State Univ. Law Rev. 8: 539-807.
Ekman, P., and O'Sullivan, M. (1991). Who can catch a liar? American Psychologist, 46: 913-920.
Enos, D. M., and Handal, P. J. (1986). The relation of parental marital status and perceived family conflict to adjustment in white adolescents. J. Consult. Clin. Psychol. 54: 820-824.
Frost, A. K., and Pakiz, U. (1990). The effects of marital disruption on adolescence: Time as a dynamic. Am. J. Orthopsychiatry 60: 544-555.
Furstenberg, F. F., Morgan, S. P., and Allison, P. D. (1987). Paternal participation and children's well being after marital dissolution. Am. Sociological Rev. 52: 695-701.
Gardner, R. A. (1987). The Parental Alienation Syndrome and the Differentiation Between Fabricated and Genuine Child Sex Abuse, Creative Therapeutics, Cresskill, NJ.
Gardner, R. A. (1989). Family Evaluation in Child Custody Mediation, Arbitration, and Litigation, Creative Therapeutics, Cresskill, NJ.
Greif, G. L. (1985). Single Fathers, Lexington Books, Lexington, MA.
Grutman, R., and Thomas, B. (1990). Lawyers and Thieves. Simon & Schuster, Englewood Cliffs, NJ.
Healy, J. M., Malley, J. E., and Stewart, A. J. (1900). Children and their fathers after parental separation. Am. J. Orthopsychiatry 60: 531-543.
Hetherington, E. N., and Arasteh, J. D. (eds.). (1988). Impact of Divorce, Single Parenting and Step-Parenting on Children, Lawrence Erlbaum, Hillsdale, NJ.
Heinz, H. R., and Heinz, S. A. (1993). Emotional incest: The tragedy of divorcing families. Am. J. Fam. Law 7: 169-174.
Hernandez, D. J. (1988). The demographics of divorce and remarriage. In Hetherington, E. M., and Arasteh, J. D. (eds.), Impact of Divorce, Single Parenting, and Step-Parenting on Children, Lawrence Erlbaum, Hillsdale, NJ, pp. 3-22.
Hodges, W. E (1991). Interventions for Children of Divorce, (second edition), Wiley, New York.
Keane, G. (1990). Florida Divorce Handbook, Pineapple Press, Sarasota, FL.
Koel, A., Clark, S. C., Phear, W. P., and Hauser, B. B. (1988). A comparison of joint and sole legal custody agreements. In Hetherington, E. M., and Arasteh, J. D. (eds.), Impact of Divorce, Single Parenting, and Step-Parenting on Children, Lawrence Erlbaum, Hillsdale, NJ, pp. 73-90.
Kressel, K. (1985). The Process of Divorce, Basic Books, New York.
Kurdek, L. (1988). Custodial mothers' perceptions of visitation and payment of child support by non-custodial fathers in families with low and high levels of pre-separation interparental conflict. J. Appl. Devel. Psychol. 9: 315-328.
Laosa, L. N. (1988). Ethnicity and single parenting in the United Stales. In Hetherington, E. M., and Arasteh, J. D. (eds.), Impact of Divorce, Single Parenting, and Step-Parenting on Children, Lawrence Erlbaum, Hillsdale, NJ, pp. 23-49.
Shepard, N. (1992). Child-visiting and domestic abuse. Child Welfare 71: 357-367.
Snyder, S. (1986). Pseudologia Fantastica in the borderline patient. Am. J. Psychiatry 143: 1287-1289.
Tillitski C. J. (1992). Fathers and child custody: Issues, trends, and implications for counseling. J. Ment. Health Counsel. 14: 351-361.
Turkat I. D. (1990). The Personality Disorders: A Psychological Approach to Clinical Management, Pergamon, New York.
Turkal, I. D. (1993). Questioning the mental health expert's custody report. Am. J. Fam. Law 7: 175-179.

---

Айра  Даниэль Туркат, Флоридский институт психологии и Медицинский колледж Флоридского университета, 1225 Avenida Del Circo, Венеция, Флорида, 34285.