Доктор философии в области клинической психологии Сиецке Дейкстра из Нидерландов специализируется в области исследования семейного насилия, с 2007 по 2014 г. была профессором Университета по прикладным наукам. Сайт http://www.sietske-dijkstra.com
«Я НЕ ВИДЕЛА СВОИХ ДОЧЕРЕЙ В ТЕЧЕНИЕ МНОГИХ ЛЕТ»: ОТЧУЖДЕНИЕ ДЕТЕЙ ОТ МАТЕРИ
Опубликовано в сентябре 2019 г.
Автор : доктор Сиецке Дейкстра
Филиал: Агентство Дейкстры и Центр знаний по социальным инновациям (KSI), Университет прикладных наук, Нидерланды
Вступление
Изучение корней и проникающих последствий нарушенных семейных отношений после развода является очень важным для повышения осведомленности и руководства практиками и исследователями в их попытках понимания и вмешательства в сложные семейные ситуации. Только с большей осознанностью общество может способствовать большей безопасности, уменьшить эмоциональную нагрузку, не навредить и способствовать здоровому воспитанию детей. В частности, отношения детей и родителей после развода становятся всемирной проблемой. Это касается исследований того, как детско-родительские отношения после развода отравляются продолжающимся домашним насилием. Особый интерес представляет вопрос о том, как отношения после развода формируются в результате продолжающейся тактики поведения отчуждающего родителя, известной как принудительный контроль, с помощью которой один родитель изменяет взгляд своих детей (и их отношение) на другого родителя с целью разрушения их детско-родительских отношений, часто с тяжелыми краткосрочными и долгосрочными последствиями.
В своей работе Рэдфорд и Хестер (2006) демонстрируют, что репертуар домашнего насилия может включать эмоциональное насилие со стороны партнера-мужчины по отношению к женщине; яркий пример - когда агрессивный партнер пытается очернить и разрушить родительские узы между детьми и матерью как целевым родителем. Тиара и Хамфрис (2015) придумали термин отсутствующее присутствие, чтобы описать один из способов, которым жестокий бывший партнер-мужчина может попытаться контролировать отношения между бывшей супругой и их детьми. Кац (2016) продемонстрировал, что влияние принудительного контроля бывшего партнера на детей могут проявляться в том, как они относятся к целевому родителю, или как сами подвергают его нападкам. Дети любого возраста могут стать эмоционально токсичными, став частью силовой игры жестокого родителя (Dijkstra, 2016).
Разрыв отношений ребенка с одним из родителей после развода подобен жестокому обращению и считается неблагоприятным детским опытом (ACE), вызывающим страдания и высокие психологические издержки, нарушения отношений и проблемы со здоровьем (Felitti, 2002). Значительный процент детей не видят своих родителей больше никогда после развода. Родительское отчуждение, означающее, что один родитель настраивает ребенка против другого родителя (Baker& Fine, 2014) может наблюдаться в длительно продолжающихся судебных делах, связанных с использованием принудительного контроля над чувствами ребенка и перспективой обвинений целевого родителя в разводе.
В настоящее время представление об отчуждении родителей как о тактике эмоционального насилия, используемой одним из родителей для разрушения привязанности (любви) между ребенком и другим родителем, является спорным, в основном потому, что эта концепция может быть применена в любом направлении. Очень важно наличие явного отчуждения, сознательного отказа ребенка от родителя после развода без наличия рациональных причин отказа, основанного на прошлом опыте жестокого обращения (Dijkstra, 2017).
Целевой родитель может обвинить жестокого родителя в умышленных действиях по отчуждению ребенка, но может произойти и обратное: отчуждающий родитель может ложно предъявить такое же обвинение, чтобы выдать себя за жертву мстительного бывшего супруга. Заявление об отчуждении родителя также может быть использовано жестоким родителем для угрозы и получения контроля над своим бывшим супругом, подвергшимся насилию с использованием угрозы потери доступа к ребенку. Канадские сотрудники приютов для жертв насилия сообщили о ложных обвинениях в родительском отчуждении, выдвинутыми против матерей жестокими мужчинами в качестве тактики угроз и запугивания матерей, живущих в приюте, мотивированные желанием мужчин получить доступ и даже единоличную опеку над детьми (Lapierre & Coté, 2016). Кроме того, идея родительского отчуждения может иметь межпоколенческие модели, в которых прошлый опыт жестокого обращения и отчуждения родителей, бабушек и дедушек формирует основу для постразводного процесса отчуждения детей при разводе взрослого ребенка (Dijkstra, 2017).
Вопросы, методы и концепции:
В центре внимания этого непрекращающегося исследования находился процесс отчуждения между родителем и ребенком и их взаимоотношения. Были опрошены восемь матерей и четыре отца, и были проведены две фокус-группы с семью матерями и шестью отцами. В этой статье рассматривается интервью с матерями, с упором на динамику власти и общения между двумя родителями и между родителями и их детьми. (Интервью отцов может быть рассмотрено в будущей статье.)
Отчуждение определяется тогда, когда один из родителей из-за гнева или ненависти умышленно или бессознательно побуждает детей дистанцироваться и изолироваться от другого родителя, представляя этого родителя плохим, сумасшедшим, нелепым и ненормальным, а также сообщая неуместную информацию детям, например, обвиняя в супружеской неверности, пристрастии или финансовой безответственности – при этом происходит процесс, известный как создание коалиции (детей и отчуждающего родителя против целевого родителя).
Родительское отчуждение означает, что ребенок становится зависимым от предпочитаемого родителя и отвергает отношения с целевым родителем. (При определении этого термина второстепенным вопросом является степень, в которой обвинения против родителя, ставшего объектом преследования, являются реальными).
Как только ребенок начинает отвергать родителя, несмотря на предыдущую связь между родителями и детьми, ребенок использует защитный механизм, известный как расщепление, что означает разделение мира и людей на бинарные категории – все хорошо или все плохо. Это может быть сделано бессознательно в качестве психологической защиты и приводит к черно-белому мышлению, блокируя способность ощущать нюансы и неопределенности переходов и являясь признаком того, что ребенок вполне может находиться в глубоком психологическом и эмоциональном стрессе (Woodall and Woodall, 2017).
Ребенок, вовлеченный в расщепление, перейдет из комфортного состояния гармоничной связи с родителями в психологическое разделение родителей. Он будет испытывать гнев, негодование, ненависть, вести себя грубо, жестоко и отвергать целевого родителя. Нормальный детско-родительский контакт разрушается (Woodall and Woodall, 2017). Отказ от родителя обычно следует вслед за началом расщепления.
Интервью:
Опрошенные женщины были в возрасте от 40 до 68 лет и находились в разводе в течение от трех лет до 22 лет. Каждая была матерью двух, трех или четырех детей, которые на момент интервью были в возрасте от 9 до 38 лет. Во время интервью каждая женщина описывает, как в период до и во время развода она подверглась сильному психологическому давлению, отчасти из-за попыток партнера помешать ее контакту с детьми. Ники (40) заявляет, что ее бывший муж пытался унизить ее и исключить из брака, с помощью своей матери: «Двое моих детей были украдены из моего гнезда, и семья моего бывшего мужа помогает ему стереть меня из их жизней».
У Марии (68) трое взрослых детей, которым было 12, 16 и 18 лет, когда она была разведена 22 года назад. Недавно она контактировала со своим сыном из-за его болезни, но не видела дочерей уже много лет. Она подверглась жестокому физическому и психологическому насилию со стороны своего бывшего высокопоставленного мужа. Время от времени он запирал ее в гараже и приковал цепью, как собаку. Он закрыл счет ее платежной карты и отказал ей в домашних деньгах. Он постоянно клеветал на нее во время их брака, даже перед их детьми. Когда она оставила его, он попытался наехать на нее на своей машине. Мария описывает свою ситуацию так:
«Когда я уехала из дома из-за развода, через десять дней я вернула своих детей, которые вели себя как дьяволы; я боялась их. Они отвергли меня и сказали, что я наслаждалась красивой жизнью более двенадцати лет благодаря их папе и его высокому положению. Меня не приглашали на их дни рождения, на их выпускные и на свадьбы, они присылали мне письма ненависти каждый день. Террор и манипуляции со стороны отца продолжаются до сегодняшнего дня. Если дети контактируют со мной, они пытаются это скрыть».
Софи (45) живет со своим десятилетним сыном, а ее тринадцатилетняя дочь живет с ее бывшим мужем. Софи описывает еще одну модель, в которой двуличное поведение ее бывшего мужа и его манипулирование детьми стало очевидным после заключения брака. Она также говорит, что он скрывает свой гнев, оставаясь внешне спокойным, и рассказывает, как он использует обвинение в отчуждении против нее:
«Я не понимала, какой он манипулятор, до конца наших отношений. У меня тогда был рак груди и одну грудь пришлось ампутировать. До этого он был как хамелеон, но развод девять лет назад спровоцирован его постоянный гнев. Что он за человек? Когда я повышаю голос, он сохраняет спокойствие и все держит под контролем: его тело расслаблено. Он разводит руки с раскрытыми ладонями и смотрит вверх щенячьими глазами. Он является очень обаятельным мужчиной, который приятен в общении, но который манипулирует вами, оставаясь внешне спокойным. Все 9 лет он не заботился о наших детях (сейчас им десять и тринадцать). Я была заботливым родителем. Теперь окружающим он утверждает, что является отчужденным родителем».
Кэри (48) также рассказала о жестоком эмоциональном насилии в предыдущем браке. Она девять лет разведена, имеет троих детей-подростков и имеет единоличную опеку. Сейчас ее бывший партнер пытается настроить детей против нее. Двое старших детей пятнадцати и девятнадцати лет отказываются видеться с отцом, но младший четырнадцати лет, все время злится из-за давления отца, и в результате возникает напряженность в отношениях между братьями и сестрами. Его отец обещал ему комнату побольше, щенка, но, по словам Кэри, ее бывший партнер не может позаботься о детях:
«Он баловал детей и давал им деньги. Когда младший из них пожаловался, что ему нужно косить траву на лужайке, он сказал: «О боже! Не делай этого. Ты слишком мал для этого. Просто живи со мной». Он убедил моего сына написать судье письмо о том, что хочет жить с отцом. Затронуты все трое моих детей: мой старший сын пристрастился к азартным играм, мой младший полон гнева, а моя дочь влюбляется в доминирующих, мерзких мужчин.
Спустя девять лет я просто тень той женщины, которой я была раньше, и очень, очень устала. Мой бывший все переворачивает с ног на голову, перевирает все факты. Моя семья распадается, что бы я ни делала».
Кэри заявляет, что ее бывший партнер не в состоянии воспитывать детей:
«Он выглядит заботливым и общительным отцом, который очень скучает по своим троим детям. Но если присмотреться, вы увидите, что он не ходит ни на одну встречу [с детьми]. Он не может войти в мир детей, и он точно знает, как сделать мне больно и унизить».
Норма (55) узнает, что бывший муж пытается вычеркнуть ее из своей жизни и жизни детей. Совместное воспитание вскоре терпит неудачу, а дети говорят, что хотят жить со своим отцом и его новой женой, ее бывшей подругой:
«Вскоре после решения суда о разводе мой бывший завел отношения с моей подругой, матерью-одиночкой, которую я знала более двадцати лет. Больше я ее никогда не видела. Я позвонила ей по телефону почти через полгода после развод; во время этого звонка она не рассказала об их отношениях. Мой бывший сказал мне, что поделился всем с ней, точно так же, как он поделился с нашими детьми всем о нашем плохом браке, моем пренебрежении и жестоком обращении с детьми как матери, и моей неверности в браке. Это все его версия. Он побудил наших детей стать сговорчивыми соучастниками в его мести против меня, создавая оправдание этой уродливой новой правде».
Все опрошенные женщины привели примеры грубого, злобного и манипулятивного поведения их детей, которые находились под влиянием бывших партнеров, при котором они не проявляли стыда или угрызений совести; иногда двое или более детей сотрудничают в коалиции и думают о том, как преследовать их мать.
«Мои дети 11 и 14 лет манипулируют мной и не проявляют сострадания. На прошлое Рождество в моем доме они поджигая обои на том месте, где они вырезали сердце для своего отца и символ смерти в виде черепа для своей матери, заявив: «Мы тебя ненавидим». Они действовали как одна команда со своим отцом и позвонили ему, чтобы сказать, что не хотят остаться у меня».
Процесс отчуждения может быть ускорен за счет технологий смартфона и WhatsApp, содействующих контролю и манипулированию детьми со стороны отсутствующего бывшего супруга:
«Они используют свои телефоны и пишут текстовые сообщения в WhatsApp все время, пока они со мной, а мой бывший руководит их грубым поведением. Теперь я больше не могу смотреть в глаза своей чувствительной дочери. Ее глаза пусты.
Мой сын пришел домой и сказал: «Почему ты не убила эту собаку? Какого черта моя сестра играла на моей приставке X-Box?» '
Когда-то он был очень нежным и ласковым, но теперь он так зол и находится под сильным давлением, как единственный из наших троих детей, кто видит своего отца».
Процесс расщепления и отчуждения описывают матери, которые чувствуют беспомощность и бессилие, потому что они не могут вступить в контакт со своими детьми, когда видят их такими, какими они являются от использования этого защитного механизма при отчуждении и не могут установить с ними эмоциональный контакт, что проявляется в отсутствии у них эмоций и в их глазах:
«Я вижу стену. Тогда я не могу достучаться до сына. Я вижу выражение его глаз. Его веки опущены. Я не вижу эмоций и между нами нет связи. Он выглядит присутствующим, но его нет».
Анализ
Все женщины описывают серьезные проблемы в отношениях со своими детьми и им не сочувствуют, их не понимают и не поддерживают службы поддержки или школа. Вероятно, существуют разные комбинации и модели отчуждения. Мария говорит о продолжающемся насилии, принудительном контроле и проблемах личности своего бывшего мужа и она думает, что у одного взрослого ребенка уже есть серьезные личностные проблемы, а у другого - серьезные проблемы с гневом. Все трое взрослых детей боятся отца. Ники описывает, как сводная семья позволяет отчуждать детей, сделав это совместным групповым действием. Норма, Кэри и Мэри сами раскрывают закономерности отчуждения в истории семьи. Мэри не видела своих родителей много лет, и Норма говорит, что ее бабушка отвергла обоих ее детей и старший брат прервал контакт со своей матерью.
Вторая проблема интервью заключается в том, что профессиональная система помощи может не замечать манипуляции и насилия у клиентов, которое, по-видимому, связано с опасным отсутствием глубоких знаний о фактической динамике психического насилия в семье. Поэтому профессионалам может не хватать способности понимать и помогать справляться с этими сложными проблемами. Ники так описывает эти проблемы:
«Они не знают, как задавать правильные уточняющие вопросы, и, похоже, не могут отследить или оценить то, что действительно происходит в этом случае».
Эта официальная глухая позиция хорошо вписывается в бюрократическую систему, рассчитанную на то, чтобы рассматривать каждую ситуацию в известных рамках, и это приносит большую пользу манипулирующему бывшему партнеру. В случае с Ники школа была предвзята из-за клеветы ее бывшего супруга на нее:
«Мой бывший супруг оклеветал меня перед ученикам и учителям в школе моего сына. За моим сыном присматривал учитель во время и после школьной игры, в которой он участвовал, чтобы я не разговаривала с ним».
Софи утверждает, что направление к социальным специалистам было бесполезным, потому что:
«Они ничего не понимают и не знают о моем случае. Они не видят психологического насилия».
Кэри тоже потеряла уверенность в том, что сможет получить необходимую помощь. Она слишком хорошо осведомлена о постоянном давление, которое оказывается «индустрией разводов» - многочисленными социальными профессионалами, которым поручена терапия сложного развода - побуждение ее к более эффективному общению со своим бывшим партнером, как будто бы в каждом случае проблема состоит в двух благонамеренных людях, которым просто нужно больше навыков в общении с другим. В таких ситуациях кажется, что профессионалы не могут допустить, что один из двух бывших партнеров может иметь умышленный злонамеренный план, который срывает все мероприятия, которыми сеть социальных профессионалов может пытаться улучшить ситуацию. Общение обычно полезно, но может быть опасно, если общий контекст неправильно понят или анализ обстоятельств поверхностен и связан бюрократической рутиной:
«Они не замечают постоянных манипуляций моего бывшего супруга или повторяют мантры для улучшения общения между нами как родителями. Но мой бывший никогда не сможет этого сделать. Я очень устала постоянно объяснять что происходит и по-прежнему остаюсь незащищенной. Я потеряла веру в то, что система может помочь».
Заключение и обсуждение:
Несмотря на свой небольшой масштаб, это исследование позволяет сделать несколько важных выводов, если слова цитируемых матерей воспринимаются серьезно.
Ø Международное исследование необходимо для обоснования и дальнейшего определения феномена манипулирования детьми, которые отвергают и даже демонизируют одного из родителей, и также как это поведение связано с предшествующим насилием и постоянным принудительным контролем. Как это может выглядеть, как действует и как оно может повлиять на семейные отношения между родителями и детьми в краткосрочной и долгосрочной перспективе – это важные и плодотворные вопросы, требующие решения.
Ø Не заблуждайтесь: интервью в совокупности являются суровым обвинением в нынешней способности общества распознавать и справляться с источником огромных страданий в семье, которого можно избежать. Чем быстрее социальные профессионалы и широкая общественность поймут природу и влияние принудительного контроля на детей, а также уязвимость детей и особенно подростков, чтобы разделить их родителей на ангелов и демонов, тем быстрее такой контроль может быть обнаружен, идентифицирован и направлен на лечение.
Ø Как показывают интервью, матери особенно уязвимы для того, чтобы стать жертвами оскорблений и клеветы после развода, когда предпочтительной альтернативой является укрепление связи между матерью и ребенком после насилия в семье
Ø В целом известно, что домашнее насилие является гендерным явлением, но отчуждение является доказательством обратного. Отчуждение родителей не ограничивается каким-либо полом; это означает, во-первых, что будущим исследователям необходимо изучить причины и динамику, по которым матери и отцы после развода исключаются от контактов со своими детьми и последствиями, как краткосрочными, так и долгосрочными, такого исключения.
Ø Как социальные специалисты могут лучше понять обоюдоострый меч отчуждения, как тактику ложных обвинений с целью получения доступа к бывшему партнеру и контроля над ним, а также в качестве стратегии гнева или мести с целью разрушения детско-родительских отношений у бывшего супруга, забирая детей? Примерно в возрасте двенадцати лет процесс разделения и отчуждения приводит к похищению души детей и лишению детей родительской опеки со стороны целевого родителя.
Ø Отчуждение признано проблемой психического здоровья (Woodall & Woodall, 2017), и отчуждение, которое нарушает связи между родителями и детьми является формой жестокого обращения с детьми и насилия со стороны бывшего супруга. Более глубокое понимание этого вида отчуждения, часто не осознаваемого социальными профессионалами даже в его наиболее вопиющей форме, вероятно, улучшит качество профессиональной помощи. Отсутствие понимания приведет к тому, что профессионалы просто оставят дисбаланс сил (статус-кво) и не заметят психологического насилия, которые происходит прямо у нас под носом.
Ø Более глубокое понимание происходящего при отчуждении ребенка также может помочь социальным специалистам понять, что происходит, когда ребенок восстает против родителей. Это поможет избежать инстинктивной презумпции детской невиновности, т.е. утверждений о том -что ребенок слишком чист сердцем, чтобы обманывать, и поэтому ему следует верить, когда ребенок говорит ужасные вещи о родителе.
Недавно в Нидерландах я разработала курс для профессионалов, занимающихся защитой детей и семейной работой, чтобы помочь им обрести это более глубокое понимание, научившись распознавать ранее упускаемое из виду скрытое семейное принуждение и различные формы насилия. При этом я увидела важность признания этих взаимосвязанные процессов и то, как они взаимодействуют с межпоколенческими моделями в семьях для определенных женщин и мужчин, более уязвимых для исключения из семейной жизни во время и после бракоразводного процесса. Мне стало ясно, что срочно необходимы дальнейшие исследования, чтобы более четко определить эти процессы и закономерности, когда социальные профессионалы должны эффективно устранять причины и использовать возможные способы лечения, разрабатывая вспомогательные стратегии вмешательства.
Литература:
Baker, A.J.L. & P.R.Fine (2014) Co-parenting with a Toxic Ex: What to Do When Your Ex-spouse Tries to Turn The Kids Against You, Oakland: New Harbinger Publication.
Dijkstra, S. (2016) ‘Listening to Children and Parents: Seven Dimensions to Untangle High-Conflict Divorce’, in Liefaard, T. & J. Sloth-Nielsen (Eds.) 2016, The United Nations Convention on the Rights of the Child: Taking Stock after 25 Years and Looking Ahead, Leiden: Brill Nijhoff, 855-876.
Dijkstra, S. (2017) Parental Alienation Joint international action on a serious case of emotional child abuse, blog of the EAPAP on LinkedIn.com, July 13 th www.linkedin.com/pulse/parental-alienation-joint-international-action-serious-dijkstra
Felitti, V. (2002) ‘The Relation Between Adverse Childhood Experiences and Adult Health: Turning Gold into Lead’, The Permanente Journal, Winter, Volume 6 No. 1, 44-47.
Katz, Emma. (2016) ‘Beyond the Physical Incident Model: How Children Living with Domestic Violence are Harmed by and Resist Regimes of Coercive Control’, Child Abuse Review, vol. 25, no. 1, 46-59.
Lapierre, S. & I. Coté (2016) Abused women and the threat of parental alienation: Shelter workers’ perspectives, Children and Youth Services Review 65, 120-126.
Radford L. & Hester, M. (2006) Mothering through Domestic Violence. London: Jessica Kingsley.
Thiara RT & Humphreys C. (2015) ‘Absent presence: The ongoing impact of men’s violence on the mother-child relationship’ Child and Family Social Work 1–9.
Woodall, K. & Woodall, N. (2017) Understanding Parental Alienation. Learning to Cope, Helping to Heal. Charles C. Thomas, Springfield, USA.
СТАТЬИ ПО ТЕМЕ
КАК ЖИВУТ РОДИТЕЛИ, "БРОШЕННЫЕ" СВОИМИ ДЕТЬМИ
ДОКТОР ВИЛЬФРИД ФОН БОХ-ГАЛЬХАУ. ДВА ПРИМЕРА ИЗ ПРАКТИКИ СУДЕБНЫХ ДЕЛ О РОДИТЕЛЬСКОМ ОТЧУЖДЕНИИ
ДОКТОР ЭДВАРД КРУК. ЖИЗНЬ ОТЧУЖДЕННОГО РОДИТЕЛЯ
ДОКТОР КРЕЙГ ЧИЛДРЕСС. МАМА ИСЧЕЗЛА (ТИПИЧНАЯ ИСТОРИЯ ОТЧУЖДЕНИЯ МАТЕРИ)
А. ТАВАРЕС И ДР. ЧТО ЗНАЧИТ БЫТЬ ЦЕЛЕВЫМ РОДИТЕЛЕМ: ОПЫТ ОТЧУЖДЕННЫХ РОДИТЕЛЕЙ
Комментариев нет:
Отправить комментарий